Рабы бессмертия

– Стоять! – раздался крик. Несколько человек с автоматами метнулись к остаткам укрепления, прожекторы направились на идущее к ним существо. Собаки зашлись лаем.

– Не стреляйте! Не стреляйте! Помогите! Я сталкер, я обгорел, мне нужна перевязка, – крикнул Лука, держа руки с ПДА вверх.

Солдаты, разглядев в темноте страшное, кажущееся покрытым ржавой чешуей лицо человека, замерли в напряжении. Пальцы плясали на спусковых крючках, ожидая короткой команды командира. Кобели хрипели и тянули кинологов в сторону пришельца. Командир медлил, колеблясь с решением.

– Кто такой?

– Сталкер я, вольный. В аномалию попал, попортило всего. Выручай, командир.

– Твою ж налево, – сплюнул военный. – Подойди. Медленно. Да уймите собак! – крикнул он.

Собак одернули, те, сдерживая возбуждение, заскулили, но прекратили лаять. Лука, опустив голову, как будто бы ослепленный светом прожекторов, подошел ближе, встав в десятке метров. Кто-то из солдат присвистнул.

– Разве после такого живут? – спросил один из солдат другого.

– Да кто их знает. Дикарей этих… Выходит, живут. Вон, смотри, одежда вся погорела, как только еще на ногах держится.

– Ребят, не стреляйте, – попросил Лука.

– Лабораторию! – крикнул командир.

– Вызвали, товарищ капитан, пять минут, – ответили ему.

– Стой, сталкер. Не дергайся. Повернись, – приказали ему.

Лука послушно повернулся спиной, через прорехи показав безобразное ржавое тело. По рядам изумленный и испуганный ропот.

– Нескладный какой-то…

– Ага. Руки длинные…

Играя красными и синими огнями, подъехал, огибая отмеченные аномалии, передвижной военный медицинский пункт. Дверь открылась, и из кабины вышел мужчина, на ходу надевая медицинский халат.

– Кто там? – спросил он и подошел к капитану.

– Да вот, – тот указал стволом автомата на пришедшего. – Сталкер, обгорел, говорит. Первый раз такое вижу.

– О-о-о, ведите его в будку. Он что на транквилизаторах?

– Да черт его знает, товарищ военврач, – ответил капитан.

– Давайте, уважаемый, пройдемте, – махнул рукой медик.

Лука кивнул и, опустив голову, пошел к врачу, затем за врачом в будку. Солдаты, обступившие его с нескольких сторон, изумленно шептались, не глядя в сторону Зоны, а зря. Оттуда из темноты, невидимые для приборов, бесшумно и быстро шли черные братья. Уже заходя в будку, Лука почувствовал, как падают один за другим, не сказав ни слова, солдаты, как вдруг сорвались покрывала жизни у рвущихся с поводка псов, как водители спецтехники, не успев понять, что происходит, откинулись в своих сиденьях или упали на рычаги. Сидящий напротив Луки медик вместе с симпатичной ассистенткой не могли знать этого, во все глаза глядели на него, надевая медицинские перчатки.

– Как вас зовут? – открыв журнал и приготовив ручку, спросил врач.

– Лука.

– Фамилия?

– Я точно не помню. Кажется, Псарас.

– Псарас, – повторил врач, записав фамилию.

– Кто вы и откуда, как давно в Зоне?

– Очень давно. Не знаю сам. Может, вы скажете, потом, когда сможете.

Девушка со страхом и жалостью глядела на Луку. Взгляд ее, казалось, нес то, что он искал уже некоторое время. Но он знал, что если заберет ее, то он больше никогда не увидит этого взгляда. Но он уже был ближе к тому, что ему нужно, он чувствовал нечто новое, новые горизонты его жизни и возможностей.

– Люда, – начал врач. Медсестра вопросительно перевела взгляд на начальника, ожидая распоряжения. Врач с изумлением качал головой, не зная, что сказать. – Это какое-то органическое поражение, Люда. Наденьте маску, – сказал он и сам надел воздушную маску светло-зеленого цвета с резинками за уши. – Я, честно, не знаю, чем могу помочь. Вы говорите, вы обгорели?

– Думаю, да. Не знаю, как это произошло.

– Что ж. Давайте возьмем у вас кровь на анализ. Затем… затем соскобы и потом поедем в госпиталь. Это неизвестный случай, очень похоже на инфекцию, но каким образом она… Ладно, времени, наверное, мало. Как вы себя чувствуете, Лука?

– Не очень плохо, – сказал он, помедлив, прислушиваясь к тому, как его братья взваливают упавших солдат и оружие и уходят в Зону.

Медсестра подошла к зомби со шприцом в руке. Лука вытащил вперед руку, красно-коричневого цвета в приподнимающихся струпьях кожи. Людмила заметно побледнела, но стойко держалась, натягивая жгут, чтобы найти вену.

– Вены-то нет, – растерянно сказала она.

– Вот вена, – указал Лука, проведя желтым ногтем, обозначая линию.

Люда прицелилась и воткнула шприц, слегка шевеля кончиком, чтобы вернее нащупать канал. Нащупав, она потянула плунжер на себя, заполняя шприц отвратительной коричневой жижей.

– Что это? – побледнев еще больше, одними губами сказала она.

Врач, видимо, также был в растерянности.

– В госпиталь, срочно в госпиталь, – говорил он, ошеломленно глядя на коричневую жидкость, наполняющую шприц.

– Не надо в госпиталь, мне уже лучше, – сказал Лука. – Я пойду, – тоном, не терпящим возражения, сказал он.

Врач и медсестра со шприцом в руке молчали, растерянно глядя на человека, у которого, как они теперь видели, руки и ноги были длиннее, чем должно быть. Явное отклонение. Мутация человека или новое существо Зоны? Не сдержавшись, от страха, накатившего вместе с пониманием, держа в руке полный шприц, разрыдалась медсестра, не смея шевельнуться, открыл рот и побледнел врач. Зомби развернулся и вышел из будки, закрыв за собой дверь. На разбираемом блокпосту уже никого не было. Ни солдат, ни операторов специальных машин. Только два мертвых пса лежали, уткнувшись мордами в пол, и бубнила, словно живая, на холостом ходу техника. Словно живая.

Глава 14. Снова Армейские склады

Лука был доволен. Без единого выстрела они забрали сорок человек с Большой земли. Скоро сорок чистых, свежих братьев пополнят их ряды. Ощущать их перерождение будет безграничным наслаждением. Лука уже мог планировать, он понимал, что нужно разделять, чтобы эффективнее управлять растущим братством и растить свою мощь. Теперь в братстве, можно считать, сто двадцать последователей, которые он разделил на три группы. Первая группа в количестве сорока братьев подчиняется Оводу Пустотелому. Вторая группа в том же количестве подчиняется Бичу, старшему среди наемников. Третья группа подчиняется Куполу, одному из первых бандитов, принятых им в братство. Купол имел талант устраивать засады и знал многие тропинки, где часто ходили сталкеры в поисках артефактов. Лука отчетливо понимал, ему нужна своя база. Хорошая и крепкая, полная оружия и запасных ходов, там, где можно поместить множество братьев. Речь шла, конечно же, о базе Долга, Ростке. Лука прощупал их посты ночью. Проверил, насколько защищены и крепки люди, охраняющие входы в Росток. Оказалось, что только единицы из них не досягаемы, но остальные, выкраденные с постов по одному, по двое, уже состояли в его братстве. Через пару дней он возьмет Росток, это так же верно, как то, что вместе с чернеющим от неумолимой жажды его братства Рыжим лесом происходит расширение Зоны. Зона стремится сохранять занимаемую ею площадь, а поскольку братство как черная раковая опухоль растет в ней, пожирая ее территории, она будет вынуждена забирать их у Большой земли, раз за разом бросая Выбросы и гоня мутантов на чистые прикордонные территории, заселяя их своей энергией и волей. Братство будет гнать Зону наружу, идя вслед за ее Выбросами и мутантами, собирая и обращая в братство оставшихся людей, оставшихся после пушечным мясом выступивших мутантов. Черное братство будет использовать Зону, как еще никто не использовал. Он будет делать все, что посчитает нужным, чтобы увеличить свою силу, безмерно и безгранично. Это будет скоро. Это уже почти наступило.

***

Трофим находился в подземелье, на объявленной мертвецами своей базой территории подземной лаборатории номер шесть, на том самом этаже с саркофагами, где один не вскрытый саркофаг хранил бурую массу разросшейся и видоизмененной материи. В тусклом освещении запыленные стекла пустых саркофагов едва бликовали, в отличие от тщательно протертой поверхности саркофага, на который смотрел Трофим. Это все принадлежало местным обитателям, которых трудно было отнести как к живым, так и к мертвым, поскольку пульс у них был, при их желании, кровь, какая-никакая, также была. Рассудок и воля проявлялись со временем.

Юрок назвал их самих Воскресшими, а не мертвецами. На стенах ученый вдруг заметил появившиеся редкие рисунки человеческого черепа с исходящими из него крыльями. Рисунки делались и черным по белому и белым по черному, мелом или углем. Череп и крылья были нарисованы достаточно схематично и рублено. Что-то в пропорциях этих двух элементов в общих чертах делало рисунок похожим на сову, где череп с пустыми глазницами отдаленно напоминал тело и глаза совы, треугольный проем носа напоминал клюв птицы, а оскал заостренных зубов оперение нижней части жабо совы. Очевидно, художник из местных, был мастером своего дела при жизни, поскольку даже не искушенный взгляд некробиолога видел точность и выверенность линий, обрывающихся там, где надо, и гармонично сходясь, без нагромождений и излишеств. Трофим понял, что зомби все большим и большим числом переходят в третью категорию, осознанного существования. В этом был совершенно новый для него как для некробиолога дух открытия. Совершенно новое и непостижимое будущее, которое творилось не только в его присутствии, но и в какой-то мере и при его участии. Создавалось нечто, что уже вышло за рамки эксперимента, нечто, что уже нашло само себе направление и смысл, по крайней мере на ближайшее время, нечто, что дает даже смысл таким, как он, подхватившим, носящим и выращивающим в себе этот вирус. Сколько на самом деле таких сталкеров, он не мог предположить, возможно, не двадцать – двадцать пять процентов, как они с его коллегами на Янтаре думали раньше, а пятьдесят или больше. Возможно, вирус не цепляется к некоторым носителям, возможно, есть зараженные им люди на Большой земле. Может быть, он уже незаметно перешел Периметр, и теперь умершие там, на Большой земле, и захороненные на глубине двух метров бьются головами в деревянные ящики. Кто знает? От всего этого уже кругом шла голова, а если учесть, что в Зоне есть еще одна форма вируса, которая проявляется не после смерти носителя, а паразитирует именно на живых людях, что эта форма крайне агрессивна и способна дистанционно воздействовать на межклеточном уровне на все формы жизни, то есть все шансы просто войти в ступор и ждать, когда жернова эволюции провернутся так, чтобы указать, в каком направлении нужно будет теперь идти им, людям разумным. Разве что это может оказаться настолько поздно, что человек будет сметен с лица земли как самостоятельный вид, вместе со всеми остальными формами жизни, а вирус, неизвестно, какой по счету раз победив другие формы жизни, уйдет в спячку либо заставит направить свои колонии на другие планеты. Они ведь, эти пятнистые зомби, не теряют разум абсолютно. У них ведь остаются профессиональные навыки и память?

Примерно с такими мыслями ученый стоял у стеклянного саркофага, закаченного когда-то физиологической жидкостью, герметично замкнутого с содержанием. Как вскрыть этот саркофаг, Трофим мог только догадываться. Разбить толстое стекло крышки или сделать что-то подобное еще с этим оборудованием было бы невероятной ошибкой. Перерезать подсоединенные шланги бесполезно, поскольку внутри они были сухие. Сами запорные клапаны находились в теле саркофага. Открыть клапаны механическим проколом было рискованно, поскольку давление за стеклом могло оказаться больше, чем несколько атмосфер, и тогда открытие мембраны может вызвать ее разрушение и разлив этого неизвестного содержимого по большой территории комнаты, что для вируса будет практически то же самое, что распрыскать его по всему комплексу. Кроме того, все клапаны были снизу, в наклоненном днище, и общий объем этого стеклянного гроба мог быть около трехсот литров, что в любом случае создавало свое давление на пока еще удерживающие его перегородки.