Боги как боги

Наверное, пришло время хорошенько переосмыслить ситуацию. Предмет её обожания исчез. Может, предчувствовал надвигавшийся крах фирмы, а может, и по другой причине. Понятно, что в ЛиМ, – куда ж ещё ему деться? Влюблённая поклонница могла бы отправиться на поиски, но… Но хватит уже себя обманывать. Этот креатор не видит никого и ничего, кроме своего творчества. Бегать за ним, как сфинксёнок на привязи, ниже её достоинства. И выше её сил. Может, она вообще придумала всю эту любовь? С девушками такое периодически случается. Но почему так щемит сердце? Почему ничто не мило? Почему хочется запереться в алтарной комнате и никуда не выходить? Или наоборот, мчаться к нему на всех парах, наплевать на гордость и условности, открыться и надеяться на чудо?

Нет. Изящная богиня в висюльках вскочила и принялась метаться из угла в угол. Нет. Так я себя уговорю. Надо с этим что-то делать.

Она бросилась спешно, будто вот-вот нагрянут, обыщут и арестуют, собирать брошюрки, фотографии, открытки, автографы и прочие ЛиМ-сувениры в большую кучу. Когда куча угрожающе разрослась и больше нечего было к ней присовокупить, девушка выполнила трюк, который по плечу только богам и лучшим иллюзионистам.

Боги действуют так: берут большую простыню или штору (в данном случае, молочную, кружевную), накрывают объект (кучу сентиментальной дребедени), делают несколько замысловатых пассов и приказывают: «Исчезни!» Иллюзионистам, конечно, требуется куда больше хитрых манипуляций. Однако для стороннего наблюдателя результат один: полотно убирают, объект под ним не обнаруживается. Иллюзионист в этом случае обычно демонстрирует зрителям, что никакого подвоха нет, а обворожительная ассистентка извлекает объект из совсем неожиданного места. Богам такие формальности не нужны. Никто даже особенно не заморачивается, куда деваются неугодные взору вещи. Бытует смутное предположение, что возвращаются в Хаос Изначальный. Но сам Хаос на этот счёт ответа не даёт, а проверять никто не рвётся.

И вот прекрасная юная богиня с волосами, извивающимися без всякого ветра, стояла посреди опустевшей комнаты, бессильно уронив руки. Если бы выбросить из головы его было так же просто!

Тут послышалось пение небесных хоров. Машинально пригладив шевелящуюся шевелюру, девушка поспешила открыть. На пороге сиял плутовской улыбкой рыжий трикстер, бывший директор по маркетингу «Отца и сына». Скорее всего, главный инициатор безвременной кончины компании.

– Что я тебе сейчас покажу!.. – загадочно пообещал он и вошёл, не дожидаясь приглашения.

На боку у гостя болталась вместительная термосумка. Он открыл её без предисловий и достал из чёрной бархатной глубины каждому богу знакомый шар.

– Версия 2.0! Я тоже сделал фанфик. Выставлять не собираюсь, но с тобой, так и быть, поделюсь!

Змееволосая не горела особым желанием рассматривать очередной вариант ЛиМа. Только от хлама избавилась – и нА тебе! Будто нарочно. Но и отказывать приятному (и что греха таить, интересному!) парню не торопилась. Нет, в ней не был ни грамма коварства, корысти или желания поиграть с чужими чувствами. Просто это так греет душу, когда за тобой ухаживают (пусть даже и не тот, от кого так ждёшь внимания). Тем временем трикстер ухватил богиню за руку и  потащил её в глубь своего творения.

Они оказались в прохладной комнате с каменными стенами и тяжёлыми бархатными шторами. Потрескивали свечи в ажурных канделябрах. Мебель была дорогая и добротная, со стен таращились не слишком удачные портреты дам в пышных платьях и мужчин в сияющих латах. На самом видном месте стояло ростовое зеркало, опираясь на львиные лапы.

– Это подготовительная. Сначала надо выбрать внешность и костюм! – объяснил рыжий.

Он подтолкнул спутницу к зеркалу и продемонстрировал: большим и указательным пальцами коснулся отражения девушки, будто желая пошире раскрыть ей веки. Глаза богини в отражении стали заметно больше. Затем он ткнул в радужку и начал её поглаживать круговыми движениями. Радужка стала менять цвет. Фанфикодел остановился на ярко-зелёном оттенке. Потом одним прикосновением нарисовал соблазнительную мушку над левой губой отражения, а сами губы сделал пухлее и ярче. Отличия от оригинала были невелики, но общее впечатление было ошеломительно.

– Вот, поиграйся. Одежду найдёшь здесь. – Выдумщик указал на огромный шкаф чёрного дерева. – Потом придумаешь себе имя и запишешь вот тут. – Он продемонстрировал лежащий на небольшом столике пергамент. Писать предлагалось гусиным пером, макая его в чернильницу. – Я тоже пойду прикид сменю и всё подготовлю.

Дивная и сиятельная поигралась – не то слово. От души, что называется. Сделала из себя прекрасной ну просто сногсшибательную. Осиная талия, щиколотки тоненькие, как тростиночки. Грудь, попа – идеальные упругие полушария ровно такого размера, чтобы любой здоровый мужчина истёк слюной до крайней степени обезвоживания. Ну и лицо, конечно. И волосы чуть посветлее. И шейку подлиннее и потоньше. Ага.

На примерку времени тоже потрачено было изрядно. Но в итоге дева осталась довольна: бирюзовое платье с коричневым корсетом и кокетливыми белоснежными кружевами (безмерно дорогое в своей кажущейся скромности), коричневая бархотка на шее, шёлковые чулки, атласные бирюзовые туфельки. Единственное, как здесь принято волосы носить? Ну ничего. Подобрала наверх, уложила косами на висках и затылке, несколько прядей спустила свободно до плеч, украсила композицию заколками с шёлковыми розами. В ушки – чудные серёжки из бирюзы, дополнить ансамбль подходящим браслетиком и парой серебряных колечек. Образ завершён.

Пришло время придумать имя. На пергаменте красовалась единственная запись: красивые чёткие буквы с вычурными завитушками: «Ррегеллор Эверйенский». Это рыжий так назвался? Дева даже прыснула. Хотя и сама хороша: вон как вырядилась. Надо и имя под стать. Немного поразмыслив, пососав кончик пера, пленительная богиня вывела: «Валаара Цезеинайская». Вроде, неплохо.

Как только чернила высохли, в стене напротив столика прочертился сияющий прямоугольник. Он преобразовался в дверь. Дверь беззвучно открылась сама по себе. Новоиспечённая Валаара пожала плечами и решила считать это приглашением.

Помещение за дверью было маленькое и, видимо, тоже подготовительное. На крохотном столике шёлковые бирюзовые перчатки недвусмысленно просились на бледные пальчики. К ним прилагался веер с изображением дам и кавалеров в саду. Вооружившись этими аксессуарами, Валаара отдёрнула завесу, из-за которой лились приятный желтоватый свет, голоса и музыка.

Взору вновь прибывшей открылась просторная зала в сиянии сотен свеч. Огоньки-капельки отражались в паркете и многочисленных зеркалах. Тут и там были натыканы всяческие излишества: бюсты мускулистых мужчин, статуэтки пухлых детишек, хмурые головы мудрых старцев, фигурки девушек в ничего не скрывающих платьях. Вдоль стен стояли удобные стулья, в дальней части располагался небольшой оркестр. Центр залы предназначался для танцев и общения.

Появление новой дамы не осталось незамеченным. Все наличные мужчины, вплоть до слуг, обратили на неё восхищённые, алчущие взоры. Неподалёку от Валаары кучковались девушки. Все чуть менее красивые, чуть менее грациозные, и платья на них классом проще. Девушки хихикали, прикрывали не слишком ровные зубы веерами. Разговоры шли исключительно о графе Ррегеллоре Эверйенском. Тряхнув бирюзовыми серьгами, вновь прибывшая фыркнула и тоже спрятала ухмылку за дамами и кавалерами в саду.

Девушки приняли Валаару свой круг с почтением и дружелюбием. Завели светскую беседу. Новенькой удавалось, ничего не зная об обсуждаемых личностях, вворачивать едкие и ёмкие шуточки (но не в адрес предмета общего поклонения, конечно). Деву посвятили в свежайшие сплетни и интереснейшие подробности жизни некоего «двора».

Украдкой поглядывая на прочих участников спектакля, Цезеинайская красавица заметила того, о ком ходило столько толков. Ррегеллор. Рыжие волосы ниже лопаток свободно перехвачены фиолетовым бантом. Весь в чёрном атласе, не считая белой кружевной манишки, украшенной огромным камнем глубокого пурпурного цвета. В руке трость с мощным навершием. Сам бледен и недоступен, высок и статен. Не привычный худющий доходяга, а широкоплечий, поджарый незнакомец. Не забавный рыжий парниша, а суровый зрелый мужчина с тайной болью в груди. Сердечко так и затрепетало под коричневым корсетом. Или это по сценарию положено?

Судя по всему, приличия не позволяли вот так запросто общаться с противоположным полом. Зато в танцах это разрешалось. Старые и немощные гости расселись вдоль стен, девушки и юноши выстроились по обеим сторонам залы. Управлял ритуалом упитанный дядечка в нежно-голубом атласе. Как ни странно, Валаара ловко проделывала нужные движения, будто выучила их заранее. В процессе танца Ррегелор пару раз коснулся её пальцев. Разряд неописуемо-сладкой жути пробил деву сквозь тонкую ткань перчатки. Она невольно опустила взгляд, боясь посмотреть графу в глаза.

Танцы всё длились и длились. Они были похожи на брачные движения редких птиц. Валаара почувствовала сначала непривычную усталость, а потом даже дурноту. Пришлось присесть. К ней тут же подбежал взволнованный пожилой мужчина.

– Доченька, ты же знаешь, тебе нельзя переутомляться!

Под нос деве подсунули флакончик, источавший резкий запах. «Папенька» ещё немного посуетился вокруг Валаары, а затем, чувствуя необходимость идти к гостям, передал её заботам уже знакомых девушек. Те охали и ахали, гладили ручки подопечной и обмахивали её веерами. В конце концов, состояние пациентки было признано удовлетворительным. Можно было переключиться на любимые темы.

– Ах, любезная Валаара, вы так восхитительно танцевали!

– Как на вас смотрел граф Эверйенский! Просто глаз не мог оторвать!

– Какая из вас получилась бы пара!

После этой реплики девушки смутились и неловко перевели разговор. Видимо, образованию идеальной пары существовало некое непреодолимое препятствие. Валаара начала подозревать, что ответ кроется в нежданных усталости и дурноте.

Через полчаса был объявлен ужин. Все потянулись к столу, расточая взаимные комплименты. Валаару бережно поддерживали под локотки.

Во главе стола сидел «папенька». Слева от него было место Валаары. Справа – дорогого гостя, Ррегеллора. Ела дева, не чувствуя вкуса изысканных блюд. Изредка, едва осмеливаясь поднять глаза от тарелки, она ловила пронзительный, задумчивый, печальный взгляд графа.

Вечер шёл своим чередом. После ужина танцы продолжились, но в основном, для молодёжи. Публика постарше разбрелась – кто в курительную комнату, кто развлечься карточными играми, кто уединиться во многочисленных альковах или в саду, завести издалека беседу с нужными людьми для взаимной выгоды и плодотворного сотрудничества.

Валаара предпочла удалиться в сад. Прогуливаясь по залитым лунным светом гравийным дорожкам, вдыхая запах сирени и внимая пению влюблённого соловья, она почти забыла, что это лишь иллюзия, созданная одним обаятельным ловкачом. Вот, кстати, и он явился – по хрустким камушкам, но совершенно беззвучно.

– Светлейшая Валаара.

– Граф, – чуть слышно проронила она.

– Я наслышан о вашей болезни.

Дева стыдливо прикрыла лицо веером.

– Мне больно видеть, как погибает такой прекрасный цветок, – пророкотал Ррегеллор глубоким, завораживающим голосом. От этого голоса подкашивались колени. – Я хотел бы наделить вас здоровьем и вечной молодостью, чтобы ваша красота никогда не увяла. Но цена… Цена слишком высока. Я боюсь даже заговорить о ней в вашем присутствии, о чистейшая и прекраснейшая!

– Какова же цена? – прошептала Валаара, вперив взор в банты на бирюзовых туфельках.

Ррегеллор резко шагнул к ней вплотную, взял за подбородок, заставил посмотреть в свои глаза. Фиалковые глаза с бордовым вертикальным зрачком.

– Ваша бессмертная душа.

Голос его был таким низким, что почти превращался в угрожающее львиное рокотание. Верхняя губа его, такая неправдоподобно-алая в лунном свете, чуть приподнялась, показав краешек острого, длинного клыка. Ррегеллор отстранился, будто против воли, будто борясь с невидимым противником.

– Я буду гостить у вашего батюшки ещё неделю. Подумайте.

Развернулся и бесшумно ушёл. Валаара прислонилась спиной к трёхсотлетнему дубу. Сердце срывалось в галоп, по телу пробегала дрожь. Страх и предвкушение.

Неделя как единый вдох. Молчаливые конные прогулки с Ррегеллором под луной, долгие, проникновенные беседы у пруда – от заката и до глубокой ночи, новые приёмы и балы, где важен только его взгляд, только его присутствие. И наконец, судьбоносный вечер.

– Завтра ты уезжаешь.

– Да.

– Возьми меня с собой.