Пропащая

Она начала неуверенно и тихо.

Её голос срывался, она то и дело поправляла волосы, вытирала вспотевшие руки о джинсы. Глаза блуждали по комнате, словно она искала возможность подглядеть какой-то невидимый текст и считать с него нужные фразы.

Я же замер, вслушиваясь.

– Папа, привет… Я должна сказать тебе… Верней, хочу сказать… Я очень скучаю по тебе… И злюсь на тебя за то, что ты ушёл. Но… – здесь она запнулась и уставилась в пол. Минуту она молчала, потом на одном выдохе выпалила. – Но с другой стороны, я рада, что ты ушёл. Ты был таким, каким был, но я не могла до тебя достучаться. Почему ты всегда был в своей раковине? Как рак отшельник, ты жил с нами и без нас. Сколько слов ты не сказал мне? Я читала их между строк в твоих редких письмах, но так и не услышала их. Мне так жаль этих долгих дней, растраченных впустую на злость, обиды и даже ненависть. Видишь, как всё вышло…

По мере того, как она погружалась в себя, её взгляд становился мутным от слёз, она перестала обращать на меня внимание и говорила всё подряд так, что иногда я вообще не мог понять смысл сказанного.

Она то обвиняла отца в непонимании, то клялась ему в любви, то проклинала. Её чувства были настолько контрастными и так быстро менялись, что в какой-то момент мне стало страшно: а не перестарался ли я?

Но сеанс я не останавливал.

Анна же уже не говорила, а кричала.

Боль мощной энергией выходила из неё, ударялась об меня с такой силой, что моё тело передёргивало! Её боль плескалась вокруг и рассеивалась по разным углам кабинета.

Она входила в самую сильную стадию катарсиса.

А я просто смотрел…

В этот день я впервые соприкоснулся с тем, к чему не был готов. Я увидел другую сторону объективности – мир субъективного, мир внутренний, неосознанный процесс переживаний.

Красивый и в то же время устрашающий в своей животной первозданности.

Когда Анна обессилено упала на пол, всё ещё пытаясь стучать багровым разбухшим кулачком, я вызвал медсестру и отправил пациентку на постельный режим.

За ними захлопнулась дверь, и только тогда я посмотрел на свои руки.

Они дрожали…

Дневник Анны

Сумбур в голове, хотя с того злополучного сеанса очищения прошло уже полторы недели…

Когда долго находишься наедине с собой – приходиться думать. И я гоняла разные мысли!

Куда меня занесло?

После сеанса у Рома Евгеньевича я пришла в себя только вечером. Хотя, как пришла? Скорей, стала более или менее понимать, что происходит вокруг.

Меня положили на постельный режим и вкололи успокоительное. Оно почти не подействовало.

Выворачивать душу наизнанку, оказывается, очень больно!

До того дня всё, что касалось отца, было у меня где-то глубоко припрятано. И вот прорвалось!

И как теперь с этим жить?

Я хотела только сделать вид, что включилась в процесс – ну, чтобы сделать врачу приятное – а вместо этого… Сошла у ума!

Наш разговор зашёл об отце. Эта тема всегда вызывала у меня смущение…

Отец – большой и сильный…

И он был недосягаем…

На сколько бы сантиметров я не подрастала в год – всё равно не дотянулась бы до него.

Роман Е. попросил меня поговорить с ним. Я заикалась, мучилась, подбирая слова, но начала…

То, что было потом, я вообще плохо помню. Помню, что с каждым новым предложением я всё больше отрывалась от реальности. И в какой-то момент меня не стало…

Осталась только обида, гнев, злость, ярость, любовь и вина. Все эти чувства слились в одну безумную воронку и, смешавшись меж собой, управляли мной.

Я кричала. Наверное, громко… Даже стыдно теперь…

А, может, ну её, эту психореабилитацию!

Слишком глубоко мы полезли.

На группах мне постоянно пытаются доказать, что я смотрю не в том направлении.

Думаю не так!

Вот недавно один из врачей, проводящих у нас группу, стал резко высказываться о нас.

Всё началось, когда одна девушка заявила, что собирается сваливать. И даже пожелала всем нам «успехов» в нелёгком труде в борьбе с зависимостью.

Что тут началось: врача – она, кстати, женщина – прорвало.

Она говорила, что мы – слабаки, что мы – «никто и звать нас никак». «Вы пришли сюда якобы за помощью! – кричала она. – А сами корчите из себя умных и всезнающих. Чёрта-с два вы знаете! Всё, что вы знаете – это где достать наркотик, и в каком месте сейчас наливают!». Она говорила ещё что-то про то, что они тратят на нас своё время, а мы ничего не хотим делать для своего же выздоровления. Потом она, конечно, извинилась – призналась, что погорячилась. Но тишина, повисшая в зале, свидетельствовала лишь об одном – задела!

Психотерапия – удивительная вещь, вроде говоришь ты, а на выходе получается, что совсем и нет. Это установки, предубеждения и страхи диктуют тебе тактику поведения.

Всё это очень странно…

Я столько лет жила с ними, а теперь надо меняться.

А хочу ли я этого?

На каждой группе нам твердят: «Примите свою зависимость!».

А что от этого измениться? Она пройдёт?

Или жить станет легче?

Что произойдёт, если я скажу вслух, что ЗАВИСИМА от алкоголя?