Я стала принцессой?

– Да, Ваше Высочество! – ответила она, и, не удержавшись, бросилась к двери, стремясь помочь.

– Рикман, пожалуйста, расскажи, – я повернулась к нему, в глазах моих искрилось беспокойство и растерянность.

– … – он молчал, глаза его потемнели, словно в них отразилась тень надвигающейся опасности.

– Рикман? – прошептала я, всматриваясь в его лицо, пытаясь разобрать, что же он скрывает. Внезапно всё стало настолько реальным, и я ощутила его страх, который пронзал воздух.

– Это дядя, – выдохнул он, и от этих слов мир вокруг меня словно замер, углубляясь в тишину, словно проклятие обрушилось на наши головы. В голове закружились мысли: дядя – это значит… То есть, это брат герцога? Но по сюжету я не помню, чтобы он его когда-либо избивал. Может ли быть, что все детали жизни Рикмана не были включены в сюжет?

– Принцесса?, – спросил Рикман, его голос дрожал от сомнений.

– Как часто?, – выпалила я, не в силах скрыть гнев, который разрывал меня изнутри. Каждый слог звучал остро, как нож.

– Что?, – удивлённо переспросил Рикман, но в его красных, как рубин, глазах я увидела настоящую боль, словно он был обнажен передо мной.

– Как часто он тебя бьёт?, – спросила я, ощущая, как мои слова терзали тишину, как огненные стрелы, пронзая его.

– Это… – начал он, но его голос задрожал, словно он боялся, что признание могло разорвать его изнутри.

– Пожалуйста, расскажи! – умоляла я, всматриваясь в его лицо, полное страха и подавленности, как будто он был загнанным зверем.

– Всегда, когда уходит отец… – произнес он с болью, словно это слово было делом жизни и смерти, а в моем сердце раздавался глухой удар, как от тяжёлого камня, упавшего в бездну.

О боже! Это значит, что он так страдает каждую неделю! Мое сердце сжимается от боли за него. Я чувствую, как его слова проникают глубоко в меня, наполняя тревогой.

– Не переживайте, принцесса. Он не часто так бьет, сегодня просто так получилось, – проговорил Рикман с легким беспокойством в голосе.

– Получилось? Ты считаешь это нормально? – воскликнула я, вскидывая голову и чувствуя, как внутри меня закипает гнев.

Рикман, казалось, пытался успокоить меня своей уверенностью, но это только подливало масла в огонь.

– Принцесса, вот мазь, – вдруг появилась Маргарет с решительным выражением на лице, принося то, что я просила.

– Спасибо, можешь идти, – сказала я ей, но быстро вернулась к Рикману, – Подойди ближе, я помогу, – произнесла я, стараясь взять под контроль свои эмоции и сосредоточиться на его страданиях.

– Но принцесса, как я могу Вам позволить заниматься этим? – с удивлением произнес Рикман, его голос дрожал от нерешительности.

– Каким таким? Я лишь помогаю своему другу! – выпалила я, чувствуя, как моё сердце бьётся быстрее от напряжения. В этот момент мне не было важно, что говорит общество. Важно было лишь одно: поддержать человека, который нуждался в моей помощи.

Ого, кажется, он даже счастлив, что я ему помогаю нанести мазь. Его глаза светятся теплом, и я чувствую, как будто между нами возникают невидимые нити дружбы и заботы.

– Принцесса, разве вы не считаете, что я проклят? – спросил Рикман, его голос дрожал от тревоги.

– Кто так говорит? – в недоумении перебила я, пытаясь осознать, что он имеет в виду.

– Мой дядя. Он сказал, что красные глаза только у демонов, – произнес Рикман с такой глубокой тоской, что мне стало больно его слушать.

– И ты действительно его слушаешь? Да это он демон! – яростно выкрикнула я, ощущая, как внутри меня закипает гнев. Как можно верить в подобные вздорные сказки?

О, он засмеялся! Этот смех, такой чистый и искренний, освещает его лицо. Я никогда не думала, что смогу вызвать такую реакцию в нём, и это наполняет меня радостью. Я обязана рассказать об этом отцу и сделать всё, чтобы защитить Рикмана.

– Рикман, сегодня мы не будем тренироваться. Ты должен отдохнуть, – произнесла я с решимостью, стараясь скрыть собственную обеспокоенность.

– Но мне совсем ничего не болит, – грустно произнёс Рикман, его голос звучал так, будто он терял надежду на то, что его услышат.

– Это приказ! – воскликнула я, чувствуя, как сердце колотится из-за беспокойства за него. В этот момент я никак не могла позволить себе уступить.

– Хорошо… – он произнёс это с огромным сожалением, словно каждое слово давалось ему с трудом. Его плечи поникли ещё больше, и я заметила, как в его глазах мелькнула искорка печали.

Он опять поник, и я замечаю, как его настроение меняется. Он так хотел бы сразиться со мной, и это кажется таким милым. Я не могу допустить, чтобы он чувствовал себя подавленным.

– Ты можешь побыть пока что в гостиной, мне нужно кое-куда сходить.

– А можно с Вами?

Хмм… Если я скажу ему, что хочу поговорить с отцом о том, что сегодня произошло, он, вероятно, откажется.

– Я совсем забыла, что хотела зайти к отцу.

– Аа, я понял…

Он снова поник. Я не могу вынести мысли о том, что он сейчас чувствует.

– Не расстраивайся, я вернусь скоро, а пока я попрошу Маргарет принести чай и закуски. – Радостно произнесла я.

– Хорошо. Возвращайтесь поскорее. – С грустью в голосе ответил Рикман.

В его голосе звучит надежда. Я ощущаю, что он ценит мою заботу о нём, и это ощущение подсказывает мне, что я должна сделать всё возможное, чтобы его защитить и поддержать.

Насколько я помню, сегодня мой отец должен находиться у себя в кабинете. Я надеюсь, что он не слишком занят, ведь мне хочется как можно скорее рассказать ему о том, что я узнала. Главное – выразить как можно более расстроенный вид, чтобы он обратил на меня внимание.

– Папочка! – восклицаю я, входя в кабинет.

– Мирабель! Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Говори мне скорее! – его голос звучит резко и сильно, и даже я, знающая его лучше всего, чувствую, как его гнев наполняет пространство.

Удивительно, но я редко вижу его таким злым и взбешенным. Это дало мне надежду.

– Папочка! Обидели моего друга!

– Сына герцога? – он резко поднимает брови, и я понимаю, что он готов слушать.

– Да! – киваю я с дрожью в голосе.

– И кто же посмел его обидеть?

– Я узнала, что его собственный дядя его избивает! – произношу я с горечью и слезами на глазах.

– И герцог ему это позволяет? – его выражение лица становится еще более суровым, и я вижу, как его воля крепнет.