Онагр

– За кого вы меня принимаете?

– Твое имя начинается с буквы…

На местоимение твое он сделал сильное ударение.

– С какой?

– С буквы К… Коричневое домино засмеялось.

– Потому что у меня коричневое домино?.. Угадали?

– Полноте притворяться… Вас… тебя можно узнать по твоему кавалеру…

Она вздрогнула.

– Отчего по моему кавалеру?.. Я его не знаю, я первый раз встретила его здесь.

Онагр начал колебаться.

«А может быть, это и не Катерина Ивановна? Кто ее знает?..»

– Тебе весело здесь, бо-маск?

– Весело…

Они прошли несколько шагов молча.

«Неловко как-то говорить с этими масками! Ничего в голову нейдет».

Навстречу им попалось черное домино с черным шишаком на голове… Это домино подошло к той, с которою прохаживался Онагр, и сказало:

– Катишь, я тебя давно ищу. Я потеряла Дмитрия Васильича…

– А, Катерина Ивановна! Теперь вам нечего скрываться. Видите ли, я узнал вас…

– Не стыдно ли тебе, ма-шер, изменить мне? – с упреком произнесла Катерина Ивановна, обращаясь к своей приятельнице с шишаком и качая головой. – Вот Дмитрий Васильич, поди к нему, а я немного пройду с Петром Александрычем и буду вас ждать с левой стороны у первого бенуара.

«Она хочет пройтись со мною: это недаром!» – подумал Онагр.

– Мне сердце сказало, что это вы, – начал он, прижимая как бы нечаянно локоть ее к своему боку.

– Сердце? Вы мне сказали, что узнали меня по моему кавалеру.

– Он мог идти и не с вами, а сердце мне…

Офицер с серебряными эполетами подбежал к Онагру и шепнул ему на ухо:

– С кем это ты идешь, мон-шер? Кажется, хорошенькая! О чем вы говорите? – потом он закричал: – Я сейчас ходил все с какой-то аристократкой. Она говорила мне разные нежности: у них пресвободное обращение, мон-шер.

– Не мешай мне, пожалуйста… Мне надо поговорить. с моей дамой.

Офицер улыбнулся, присвистнул, осмотрел с ног до головы коричневое домино и исчез.

Онагр продолжал:

– Сердце никогда не обманывает… оно… оно…

– Приезжайте послезавтра обедать к нам, – сказала Катерина Ивановна рассеяннее, чем обыкновенно; и, говоря это, она как будто искала кого-то в толпе: – приедете?

– Непременно.

– Я давно хотела говорить с вами, я хотела… Вы знаете этого адъютанта, вот, что стоит один, с белым султаном?

– Знаю, а что?

– Так… об нем я много слышала от одной моей приятельницы… Она… Ах… я и позабыла… Завтра большой бал у Горбачевой. Вы будете?

– Буду.

– Я с вами танцую четвертую и шестую кадрили… Слышите? Мне надо поговорить с вами о многом.

– Я всегда к вашим услугам. Назначьте час, минуту, секунду…

Онагр был счастлив; он весь превратился в улыбку самодовольствия, он думал:

«Я на одну черту от блаженства».

– Подойдемте к адъютанту, я буду его мистифицировать…

Она оставила Онагра и шепнула ему:

– Помните, до завтра.

– До завтра! – повторил он выразительно.

Господин высокого роста и крепкого сложения, следивший за коричневым домино, мрачно взглянул на адъютанта и на Онагра; усы его пошевельнулись с какою-то торжественностию, а губы сделали такое движение, как будто он затягивался…

Долго прохаживался Онагр по залам, поглядывая на маски в золотой лорнет, но они не обращали на него внимания; одна только мимоходом пропищала ему: «Bon soir!», а другая, у которой на руках были широкие темно-бурые перчатки, погрозила пальцем. Он искал Катерины Ивановны и адъютанта – и не находил их.

«Странно! – говорил он сам себе, – маски сами должны бы подходить ко мне: теперь, верно, уж всему Петербургу известно, что у меня тысяча восемьсот душ и сто семьдесят пять тысяч…»

Он остановился… легкий трепет пробежал по его членам: в двух шагах от него стоял лев, против которого два раза удалось ему обедать за общим столом у Дюме…

– Comment votre sante? – сказал ему Онагр робким голосом, краснея и прикладывая дрожащую руку к шляпе.

Лев едва заметно пошевельнулся и с величием львиным произнес:

– Здравствуйте.