Ведун поневоле

Баир смешно подмигнул мне оставшимся глазом и, отвалившись на спину, с удовольствием впился зубами в отложенный кусок куропатки. Он понял кто перед ним. Слухи по степи разносились быстро, пусть, даже если зарождались за сотни километров от этого лагеря. Сказ о сильном, русском ведуне, очевидно, давно привлек внимание тысяцкого, и теперь он смог сопоставить два и два:

За дорогой княжной твоей я присмотрю как за собственной дочерью, о, достопочтенный хан! За стариком Ярополком тоже. Ночь близиться, а дорога предстоит дальняя. Когда начнешь?

Оценив деловую хватку своего нового знакомого, я решительно встал на ноги, являя решимость немедленно действовать. Баир всё понял правильно:

– Дружинниками своими не рискуй. Незачем им гибнуть в чужих степях, прибереги для дома. Поэтому с тобой я отправлю два десятка отборных, опытных нукеров. Они храбры настолько, что даже тёмные силы не способны смутить в них решимость исполнить приказ. С ними я брал Владимир, Торжок и Киев, а поэтому они верны мне как единокровные братья. Будут верны и тебе.

Он звонко свистнул, призывая ближайшего слугу и давая необходимые распоряжения. После чего добавил:

– Будь же осторожен, достопочтенный хан! Моя голова и сейчас висит на волоске и мне не простят, если столь знатный путник сгинет в нескольких десятках километров от моего лагеря. Будь осторожен!

– Буду! – коротко пообещал я, направляясь к выходу, где за откинутым пологом юрты я видел, как быстро слуги снаряжают коней в дорогу.

Я ненадолго заглянул к Ярополку, объяснив необходимость срочного отъезда и, оставив их в лагере на несколько дней я, в сопровождении воинов Баира, отправился навстречу неизвестности.

Я не хотел брать с собой Кану, поэтому не стал тревожить её доброе сердце лишними волнениями. Но не учёл гордый нрав половецкой княжны.

Спустя какой-то десяток километров, я заметил внутренним взором уже хорошо знакомый кристалл, осторожно двигающийся вслед за нами на приличном отдалении.

Приказав монголам ждать на месте, я спешился, и с тяжким вздохом, скрытно отправился назад, чтобы спустя пару сотен метров, нос к носу столкнуться со своей своенравной половчанкой, которая, как и всю дорогу, досюда, осторожно ехала по следу в мужском стиле, презирая женскую манеру сидеть в седле полубоком.

– Я же приказал оставаться в лагере! – огорошил я княжну своим появлением из придорожных кустов.

Говорил я очень и очень тихо и спокойно, что на самом деле обозначало чуть ли не крайнюю стадию возмущения.

– Приказал! – лишь слегка потупилась под моим грозным взором Кана, не ожидавшая столь скорой встречи со своим мужем, – но это ваши женщины ждут дома своих воинов из дальних походов. В традициях моего народа уклад другой. Мы следуем за своими мужчинами всегда и везде, пусть даже дорога лежит в само адово пекло!

– Ну, а коли дети появятся, тогда что? Бросишь их и сломя голову кинешься вслед за мной?

– Дети иное, – на секунду задумалась княжна перед ответом, – дети заботы требуют. Подле них останусь, чтобы от беды защитить!

– Хоть на том спасибо, Кана, – я не мог долго злиться на свою женщину, а поэтому быстро сменил гнев на милость, – что – ж, горе луковое. Держись тогда подле меня и не думай шага в сторону ступить! Договорились?

– Как скажешь, свет очей моих!

– Ярополк-то как тебя отпустил? Он вообще в курсе твоего отъезда?

– Стар он уже, твой Ярополк. Спит в юрте, напившись кумыса, и видит уже третий сон. А я юрту гостевую Баира слегка подрезала и ушла через новую дверь, что совершенно не красит твоих дружинников! – весело рассмеялась своей проказе половецкая княжна, – но я ему записку оставила, чтобы не волновался!

– И на том спасибо, – в свою очередь рассмеялся я, взяв под уздцы лошадь Каны.

Первая ночь прошла без приключений, ибо мы, выехав ближе к вечеру, отдалились всего ничего от военного лагеря Баира. Однако уже следующий день дал понять, что с окружающей местностью что-то явно не так.

Ближе к границам Руси, пусть редко, но стали появляться небольшие рощицы, чаще всего окружавшие какой-либо водоем. Заброшенная дорога и привела нас один такой оазис, с голубым озером в середине, вокруг которого разрослись на пару километров тополя, да березы.

Очевидно, что когда дорога использовалась по максимуму, на это удобном для стоянки месте, предпочитали оставаться на ночь многочисленные купцы, проезжавшие по короткому пути. Остановились и мы, ибо я приметил одну странность.

И без того редкие, немногочисленные деревья были скручены странной проказой, которая нарушала жизненный ток в их изломанных болезнью, стволах и ветвях. Поразила она их не сразу, ибо до определенного момента энергии в них текли ровно, выпрямляя кроны к солнцу, что давало необходимый рост, но с десяток лет назад, здесь что-то произошло и верхушки лесных жителей росли абы как. Поражало и полное отсутствие листвы, не смотря на разгар лета.

Оборотни, какими я их знал по книгам, любовно составленным хранителем обсерватории и любителем всего живого, Феофаном, не могли этого сотворить, ибо в зверином состоянии являлись не более чем опасными животными, любящими плоть.

Эти существа, похожие на людей телом, но при этом покрытые густой шерстью и с чисто волчьей головой, делились, как правило, на два вида. Первый – это те, кто обращался в лютого зверя только при свете колдовской, полной луны. Второй – это те, кто больше никогда не возвращался к сущности человека, абсолютно забыв свою изначальную суть. Творить магию, а тем более влиять на место обитания столь пагубным образом они не могли, а поэтому вариант известных науке оборотней исключался полностью.

Поразмыслив, задумчиво глядя на закат, я пришёл к выводу, что здесь имеет место быть странное, малоизученное явление, называемое в науке атлантов «переплетением миров». Это явление было не грозным в своей сути, но крайне непредсказуемым для обычного мирянина, которого могло затянуть по ту сторону прохода помимо его воли.

Но я был ведуном. И ведуном высшей марки, а поэтому понимал, что странные существа, выходящие из тумана, это материализующиеся гости иного мира.

Вернувшись к нукерам, я приказал им собирать большой костер, пока не наступила тьма, строго – настрого указав далеко не уходить и друг – друга из виду не упускать, а сам, оставив драгоценный плащ в лагере, чтобы не изорвать о многочисленные, колючие кусты, произраставшие между кособоких деревьев, в сопровождении Каны и двух самых сильных воинов, принялся продираться сквозь цепке ветви, дабы изучить окружающую местность до наступления темноты.

Сильно исцарапавшись колючками и промокнув до нитки под небольшим дождём, мы, спустя полтора часа вернулись в лагерь, в то время, когда сумерки, с уходом солнца, стали потихоньку подниматься из земли вместе с первыми языками зловещего тумана.

Кстати, следует упомянуть, что столь привычное, природное явление часто является знаком аномального места, особенно если туман начинает появляться в несвойственный ему час. Не ранним утром, а, например, поздним вечером, как тогда, на стоянке, в месте переплетения миров.

Результатами нашей небольшой, исследовательской прогулки, являлся ряд следующих наблюдений.

Первое. Оборотни, пусть и иногда, но являлись в наш мир из портала, причем не призраками и миражами, как это чаще всего бывает в менее сильных местах, а полностью во-плоти, о чём ярко говорили клочки серой, длинной шерсти, во множестве наблюдаемые нами в кустах шиповника.

Второе. Иных следов практически не было, и лишь в нескольких болотистых участках местности я обнаружил несколько отпечатков продолговатых, когтистых лап, с глубоко вдавленной, специфической пяткой, что выдавало прямохождение существ, оставивших след, который превосходил ногу самого крупного из нас в полтора раза.

Это еще раз подчеркивало особенность пришедших в наш мир существ, ибо обычные оборотни всегда ходили на четырех лапах, забывая человеческую манеру ходьбы.

Распаляя любопытство, сознание уже рисовало образы неведомых противников, которые представлялись плечистыми, рослыми полуволками – полулюдьми, которые нападали организованно, так как имели разум, способный к логическим действиям.

Третье. Кости животных. Их было очень и очень много. И на многих костях имелись отпечатки больших клыков волко – людей.

Данные наблюдения не добавляли отваги нукерам, однако их молчаливый, суровый и седой десятник именем Джебэ буквально излучал спокойствие, чем привлёк мое внимание:

– Что, совсем монстров не боишься? – спросил я его, когда мы возвращались в лагерь.

– Нет. Все самое страшное, что могло произойти в моей жизни, уже произошло, ведун. Я видел гибель всей своей семьи от рук тебе подобных «ведающих людей». Поэтому, при всём уважении, не говори со мной!

– Ладно, – пожал плечами я, удивленный такой реакцией десятника.

Впрочем, я уже привык, что почти у каждого человека имеются свои странности (как любил говорить Сергий «свои тараканы»), а поэтому мне не оставалось ничего, кроме, как принят правила общения конкретно с этим человеком.

Следуя примеру своего руководителя, прочие монголы тоже старались ничем не выдавать свой страх, а поэтому крепились как могли. В предстоящем бою от них было бы мало толку. То, что бой будет, я уже практически не сомневался, а посему проверив готовность меча – Нарсила, принялся спокойно ждать темноты.

– Ну-ну! Ребята! Не падайте духом и обязательно с любым ворогом сладим. Ночью изготовьтесь к обороне и берегите княжну мою, как зеницу ока. С остальным я постараюсь справиться самолично, – приободрил я притихших нукеров, собравшихся у большого костра.

Ночь пришла, и вместе с ней колдовской туман сгустился настолько, что стал полностью непроглядным и в четырех шагах.

Нежить чувствует ведунов, магов и шаманов. Особенно, если они настолько же сильны, как ваш покорный слуга. Мы всегда и везде служим своеобразным катализатором для разных потусторонних явлений.

Едва первые звёзды, видимые в разрывах тумана и облаков, тихо замерцали над головами испуганных людей, как из глубины белого полога донёсся страшный, многоголосый вой организованной стаи. Вой, полный такой силы и ярости, что даже у меня волосы встали дыбом.

Пламя костра как-то жалобно зашипело и, пульсируя, сжалось в размерах до состояния маленького огонька.

Из тумана, организовав правильный, ровный круг, вышли несколько десятков существ, облик которых практически верно предопределило моё богатое воображение.