Докричись до меня шёпотом

Что-то поменялось в ней с последней встречи со стариком, – подумал он лениво и, громко зевнув, развалился на ветви, подперев голову кулаком в ожидании, когда Хоув перевернёт страницу книги.

Солнце клонилось к закату, а это значит, что пора выдвигаться в сторону огорода. Хлопнув книгой, Риган поднялась и направилась в сторону кильдейки, где хранились садовые инструменты.

Вёдра тихонько поскрипывали в такт идущей. Протоптанная дорожка сквозь дикий бурьян тянулась от огорода до реки, что неторопливо несла свои воды, беря начало у подножья гор.

Присев на мостике и зачерпнув воды, Хоув увидела фрагменты размытого отражения на водной глади. Кристально чистая поверхность на доли секунды вспыхнула ярким всполохом, словно чиркнули огнивом. По позвоночнику прошёл жар, и Риган, ощутившая толчок в спину, полетела в реку.

Барахтаясь в воде, она пыталась найти устойчивое положение. Когда дно, что было устлано камнями, всё-таки пожелало подвинуться, и булыжники разошлись, дав стопам пространство, водная гладь вновь стала колыхаться, теперь уже от ударов рук об неё. Риган лупила со всей мочи, ругаясь и проклиная на чём свет стоит демона, что к ней прицепился.

Хагун восхищался набором бранных слов, что вылетали изо рта девушки, и сам задавался вопросом, почему она ему так нравилась? Из всех обитателей поместья он любил издеваться именно над ней. Он не раз вспоминал тот мистический туман, что окутал Ивердун, столицу Эгитеи, в момент её рождения и сделал мысленную пометку, что всё это неспроста и эта кричащая девочка разбавит его скучную жизнь. Возможно его вновь ожидают приключения, как когда-то с Фолкором, не побоявшимся заключить контракт с демоном. А когда судьба выкинет фортель и что-то произойдет в жизни его И-Ри, он, как и положено, встанет с ней плечом к плечу и будет защищать.

Хотя про плечи он загнул. Хоув доставала ему до пупка. И сейчас Хагун смотрел, как она вынырнула из-под воды и, держа камень, резко замахнулась в его сторону. Галька улетела в бурьян.

Что ж… Когда-нибудь это произойдет.

***

Взобравшись с горем пополам на деревянный мостик, Риган запуталась в подоле, что прилип к телу, и запнувшись о свои же ноги, рухнула в заводь. Наполовину в грязи, наполовину в тине, она выглядела как утопленница. В чёрных волосах затесалась ряска. Она попыталась вычесать пальцами приставучую траву, но это не дало результата. Мокрая и злая, топала в сторону поместья, молясь не попасться никому на глаза. От белого сарафана не осталось и следа. Уже стоя перед зеркалом в своей спальне и разглядывая отражение, поняла, как жалко выглядит.

Взгляд зацепился за белоснежное свадебное платье, что висело в дальнем углу комнаты, как бельмо на глазу, напоминая о приближающейся дате венчания.

– Да будь оно всё проклято!

Пробубнив себе под нос пару крепких словечек, адресованных источнику всех её проблем, схватила в одну руку халат, в другую мокрый сарафан и голышом на цыпочках стала красться из комнаты в сторону бани.

– Надеюсь, ты не подсматриваешь.

– Ой, что я там не видел! – раздалось в ответ, но Риган не услышала.

Глава 5. По вине судьбы жестокой

Королевство Эгитея славилось тёплым мягким климатом. Зимой выпадал редкий снег, а на следующий день от него не оставалось и следа. Редкие дожди в январе и февральские ветра, что доносили остаток зимы с Северных королевств, делали эту страну раем на земле. Лето было тёплым и всегда солнечным. Благодарности за такую манну небесную не было предела от землевладельцев, что взращивали на своих угодьях различные культуры, обогащая казну и свой народ. Но как бы ни была прекрасна эта земля – это не родина. Хоувы перебрались сюда чуть больше восьмидесяти лет назад. Даже не так – бежали. Их никто не выгонял, за ними никто не гнался. Прапрадед, заметив за своими потерю дара, решил покинуть родные края и перебраться подальше от слухов и злой молвы. Но от себя не убежать.

Риган шла по центральной улице Ивердуна и наслаждалась царящей атмосферой всеобщего хаоса. По сторонам широкой мощёной дороги стояли трехэтажные разноцветные домики с ажурными занавесками и цветочными горшками на окнах. На первых этажах расположились всевозможные магазинчики. Бакалейные, пекарни, из которых выплывали ароматы свежеиспеченного хлеба, салон модистки, из открытого окна которого слышны были щебетание девиц, фруктовые и овощные повозки и многочисленные лавки с утварью на любой вкус и кошелёк.

Мелодичный перезвон колокольчиков от ловца духов привлёк внимание Хоув. Посмотрев в ту сторону, откуда доносился звук, она подошла к магазину. Деревянная вывеска над входом гласила – антикварная. Толкнув скрипучую дверь, оказалась в мире прошлого.

Запах пыли, старого дерева и ткани, что долго лежали в сундуке и отсырели, ударил в ноздри. Риган чихнула и почесала ладонью нос. Откуда-то из-за прилавка послышалось бодрое:

– Будьте здоровы.

Высунувшийся старичок в круглых очках с толстыми линзами и буйной копной седых волос на первый взгляд походил на сумасшедшего алхимика. Его старый, местами потёртый зелёный дублет был ему великоват и висел мешком. Ожерелье из морских ракушек, что побрякивало на шее, не добавляло ему авторитета.

– Чего угодно, юная мисс… – вопросительно вздёрнул широкие седые брови хозяин лавки.

– Хоув, – тихо проговорила Риган, словно стыдясь своей фамилии.

– Ах вот как, ну, осмотритесь. – И, снова нырнув под лавку, старичок загремел чем-то тяжёлым, потеряв интерес к покупательнице.

Риган осторожно стала продвигаться мимо стеллажей. Старинные гобелены, картины, рыцарские доспехи, ничего, за что мог зацепиться взгляд или её кошелёк. Послышалось тихое тикание и позвякивание. Обойдя начищенный до блеска щит и завернув за угол стеллажа, она увидела яркую фарфоровую кошку. Она сидела в неестественной для этого животного позе, откинувшись на задние лапы и привстав, и качала лапкой, к которой была прикреплена цепочка. На посеревших от времени позолоченных звеньях висел такой же окисленный от соприкосновения с воздухом кулончик. Аккуратно подцепив пальчиками тёмно-золотую нить, Риган рассмотрела цветок в виде четырёхлистного клевера.

– Какая удача!

Постучав по прилавку несколько раз, чтобы на неё обратили внимание, она улыбалась, и не было предела её счастью.

– Одна золотая монета, – с энтузиазмом протараторил старичок.

Зубы скрипнули, и улыбка стала сходить с лица.

– За медную подвеску золотую монету?

– Именно так и ни медяком меньше.

Последний раз взглянув на позолоченный клевер, Риган аккуратно положила украшение на прилавок и, резко развернувшись, зашагала прочь из антикварной лавки.

Ноги несли её в квартал оружейников и подмастерье, куда её ранее послал прадедушка.

Звон ударов молотов о наковальню, запах раскалённого железа и шипение воды разносились по улице. Подойдя ближе к оружейной семьи Гунтред, она застала своего нареченного за работой.

– Авель, можно тебя отвлечь?

Парень, оторвавшийся от работы, пристально посмотрел на Риган, от чего у той по спине прошёл холодок.

– Я бы хотела извиниться за то, что насыпала тебе соль в чай.

– Извинения приняты, что-то ещё? – сухой, без эмоций, голос будущего супруга рубанул, как лопата по картошке.

Риган, поёжившись, стала переминаться с ноги на ногу, не зная, как продолжить беседу. Когда семейство Гунтредов пришло в поместье для знакомства с невестой, её попросили обслужить гостей. В надежде разорвать помолвку, она не придумала ничего лучше, как сыпануть соли в чай гостям. Глупая затея. Получив такой нагоняй от главы семейства, что век не забудет не только она, но и родные, результат остался прежним. Что сделал или сказал такого прадед, что оружейники не передумали, она не знала.

– Неужели тебя устраивает наша помолвка?

– Мне всё равно. Ты или другая девица, есть ли разница? Родишь детей, будешь смотреть за хозяйством, ублажать мужа. Что, не справишься?

Риган подавилась воздухом. Горячим и плотным, что скапливался в кузнице. Огонь, что горел в горне, пылал и в её душе. Как и любая девушка, она мечтала о любви. Взаимной, нежной и страстной, но с Авелем её это не ждало. Сухо ответив «ясно» и сжав зубы с такой силой, что свело челюсть, Риган развернулась к выходу из мастерской и направилась в сторону дома, проклиная свой род.

***

Ранним утром её разбудила тётушка. Направила в бани и приказала отмыться до скрипа. Вечером она станет Риган Гунтред. Всё было как в тумане. Родные сновали туда-сюда, а она, словно опьянённая, поддакивала им, не разбирая вопросов.

Вечерело. Вновь, как двадцать лет назад, город стало окутывать плотным туманом. Живые обитатели поместья были слишком заняты приготовлениями, чтобы обратить на это внимание, но это не ускользнуло от острого взгляда Хагуна, что сидел на крыше поместья и вглядывался во мглу, выплывающую со стороны леса.

Стоя перед зеркалом в своей комнате, Риган, одетая в свадебное платье, рухнула на колени и дала волю чувствам. Надрывные всхлипы смешивались с такими же бормотаниями и проклятьями, и от них становилось холодно, как от кладбищенской сырой земли. Горькая, как перетёртая полынь, обида сдавливала горло, а грудную клетку жгло от чувства несправедливости. Когда слёз не осталось, а скулить от саднившего горла было невозможно, Хоув поднялась с ковра и очертила взглядом рисунок цветущей дикой сливы.

По вине судьбы жестокой она сейчас выходит замуж за человека, которого не любит и который не любит её. Ничего радостного её впереди не ожидает, но и раньше её жизнь нельзя было назвать счастливой и беззаботной. В те ужасные вечера, когда прадед брал её и других детей с собой, словно самый жуткий ночной кошмар…

Тут она осеклась и посмотрела на гобелен.

– Хагун, если ты здесь, дай знать, – прохрипела Риган, утирая слёзы ладонями.