Лейла. Шанс за шанс

Меня аж перекосило от этой «Сладкой девочки» в его интерпретации. Прозвище пошло от военных, но за глаза меня уже так звали буквально все. Но вот так, прямо в лицо, никто называть не осмеливался. Все-таки получить качественное обслуживание хотели все.

Капитан заметил мою реакцию и снова загоготал:

– Что, не сладкая? Или не де… – тут он осекся, поняв, что его несет явно не туда, и, закашлявшись, попробовал извиниться, но в своей манере: – То есть я хотел сказать, что ты, конечно сладкая, но еще девочка и…

Поняв, что его опять несет не туда, он снова закашлялся и уже набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить этот балаган с извинениями. Но я подняла руки, останавливая словесный поно…поток, и с приветливой улыбкой заговорила сама:

– Господа моряки! Кофейня «Лейма» рада вас приветствовать, и мы обязательно угостим вас всем, что вы пожелаете из нашего ассортимента. – А потом улыбка слетела с моего лица и закончила я уже совсем другим тоном: – Однако если вы продолжите этот балаган, то вам придется остаться без тех сладких деликатесов, о которых вы имели честь слышать.

Морячки явно опешили от такой речи, а потому без слов тихо и мирно прошли к свободному столику и стали дожидаться обслуживания. Я подошла к ним лично и, ничем больше не выказывая своего неудовольствия их поведением, приняла заказ и даже посоветовала, что им стоит попробовать.

Когда же эта шебутная компания собралась уходить, капитан подошел ко мне, немного смущаясь:

– Ты это, девочка, не держи на нас зла, мы это… не специально.

Я на это лишь улыбнулась и покачала головой:

– Все нормально, господин капитан, вам всегда будут рады в этой кофейне.

Тот улыбнулся и неожиданно мне подмигнул:

– А ты все-таки «сладкая девочка»! Никогда прежде не пробовал ничего вкуснее!

И быстренько удалился, пока я не сказала ему чего-нибудь ласкового. Но все же капитан мне понравился: такой жизненный задор встречается нечасто. И злиться на таких людей очень сложно.

К концу рабочего дня за мной, как обычно, зашел Ромич. Конечно, я не боялась ходить одна по городу, но мама и папа настаивали на сопровождении, и я не стала с ними спорить, тем более что всегда была рада компании друга. За эти годы мы с ним выучили три языка и теперь часто по дороге домой развлекались тем, что болтали на них, вспоминая слова и обучаясь не бояться говорить на чужом языке. Конечно, мы не знали многих нюансов, однако, как говорил профессор, как только мы попадем в среду, все должно встать на место, а пока полученных знаний вполне достаточно. Произношение нам тоже ставил проф. Мы с Ромичем уже пару раз общались с тализийцами, туранцами и фаргоцианами, которые приплывали в наш порт, и оно, как говорили носители языков, было вполне приличным.

– Ой, а что это за парочка идет? – окликнула нас Рунира, стоявшая в кругу подруг недалеко от центральной площади. – Вы только посмотрите, раб ведет лягушку в ее болотце. И как, раб, не противно?

Я уже давно научилась не обращать внимания на эту вздорную девчонку, и это злило ее еще больше, а вот Ромич тут же вспыхнул и сжал кулаки. Ему недавно исполнилось пятнадцать, из длинного и нескладного мальчишки он превращался в привлекательного светловолосого парня с пронзительными голубыми глазами. Да, в его фигуре еще вполне отчетливо проступала угловатость и природная худоба, которая и с возрастом никуда не денется, сделав его тело лишь более гибким и жилистым, но ум, светившийся в его глазах, уверенность в себе, которая совсем не была свойственна рабам, и внутренняя сила придавали ему привлекательности, которая с каждым днем росла. И если бы не клеймо раба, он бы давно уже стал объектом сладких грез и мечтаний многих девчонок на выданье. Но вот просто объектом сладких грез ему стать ничего не мешало. Видимо, поэтому тринадцатилетняя Рунира в последнее время стала чаще его задевать, а уж если видела нас вдвоем, то ее язвительный поток заткнуть было непросто. Вот и в этот раз она специально построила фразу так, чтобы отвечать пришлось ему. Потому что раб не может не ответить на вопрос, заданный ему свободным человеком.

Я положила руку парню на предплечье – не ввязывайся, мол, в эту бессмысленную склоку. Он укоризненно покачал мне головой и просто ответил:

– Я горд честью сопровождать Лейлу-хании[12 - Хании – уважительное обращении к девочкам, не достигшим брачного возраста. Обычно употребляется рабами или чтобы подчеркнуть высокий социальный статус ребенка.].

Сказав это, он наклонил голову в знак прощания, и мы пошли дальше. Рунира не ожидала такого спокойного ответа, а потому растерялась и не нашлась сразу, что сказать, чем мы и воспользовались, стараясь побыстрее миновать эту неприятную компанию.

Когда мы отошли довольно далеко по пустынной улице, я сказала:

– Ромич, спасибо.

– За что? – удивился он.

– Что не стал с ней ругаться.

Уже было несколько случаев, когда Ромич дерзко отвечал на выпады Руниры. И за это отцу пришлось лично на глазах у «обиженной» стороны пройтись плеткой по его спине. Да, есть здесь и такой закон: если раб оскорбляет свободного человека, то свободный может наказать его сам с разрешения хозяина раба или передать эту обязанность его хозяину. Хозяин может настоять на том, чтобы самому определить и исполнить наказание. Те несколько раз отец брал эту обязанность на себя. Разумеется, совсем не наказывать Ромича он не мог, тем более что Рунира и ее бабушка хотели видеть экзекуцию. Хорошо хоть ее мать, Мира, так и не решалась даже близко подходить к нашему дому. Бил отец, конечно, не в полную силу, но следы от плети еще долго держались на спине парня.

– А разве я мог иначе? – с горечью ответил он и отвернулся. – Я раб, Лейла, и должен выполнять просьбы своей хозяйки и нести наказание, если посмел слишком дерзко ответить завистливой малолетней идиотке.

Мне тоже стало горько, ведь он прав. Во всем прав. И совершенно не имело значения, что для меня или моих близких он давно перестал быть рабом. Даже мама и та давно уже свыклась с мыслью, что профессор, Ромич и Кирим в наших глазах не рабы, и относилась к ним как к друзьям или даже членам семьи. Но все это не отметало того, что в глазах других людей они так и остались презренными рабами.

– Ромич, ты же знаешь, что я никогда не относилась к тебе как к рабу! – На это он лишь криво улыбнулся. – Давай, я поговорю с отцом, и он даст тебе свободу?! – воскликнула я.

Этот разговор происходил уже не раз и не два, но я все равно продолжала поднимать эту тему.

– И что это изменит, Лейла?! – взорвался парень и, размахивая руками, с неизбывной болью продолжил: – Разве ты не знаешь, что в Шалеме в глазах людей я навсегда останусь человеком с клеймом раба? Разве ты не знаешь, что никто никогда не даст мне нормальную работу и не будет платить, как рожденному свободным? Разве ты не знаешь, что, потеряв вашу защиту, надо мной начнут измываться все кому не лень? Разве…

Я обняла его за талию и крепко к нему прижалась. А потом подняла голову и посмотрела в глаза:

– Ромич, но ведь ты можешь вернуться домой, в Фаргоцию. Там найдешь свою семью. Никто и никогда не узнает, кем ты был раньше. Отец поможет тебе деньгами и даже рекомендации даст. Я знаю. Он сам мне об этом говорил.

На это Ромич лишь тяжело вздохнул и погладил меня по голове:

– Лейла, я уже давно не помню своего дома, а моей семьей стала ты и твоя семья. И плевать я хотел на всех Рунир скопом. Поняла?

– Нет, Ромич, не поняла! – я вырвалась из его рук и начала ходить взад-вперед, размахивая руками. – Ты скоро станешь совсем взрослым! Тебе нужно определиться, чем ты будешь заниматься в жизни, повидать мир, наконец! Потом найти хорошую девушку, жениться, наделать кучу детишек и жить долго и счастливо полноправным членом общества! И как ты собираешься все это провернуть в Шалеме?

На удивление, Ромич не разозлился, как делал это обычно при таких разговорах. Он просто скрестил на груди руки и спокойно проговорил:

– Я уже все решил – буду помогать твоему отцу в торговле. Он сказал, что с тем образованием, которое я получил вместе с тобой от профа, я со временем вполне смогу стать его помощником. Так и мир посмотрю. А что касается женитьбы… вот уж о чем я думаю в последнюю очередь!

– Ага, конечно! – подначила я. – Именно поэтому ты тайком подглядываешь за соседскими девчонками, когда они купаются в море, умудряясь это делать, несмотря на все кордоны, которые выставляют их родители.

Парень покраснел и, смутившись, пробормотал:

– Ну, посмотрел разок, так что теперь, бежать жениться? – и совсем тихо добавил: – И откуда ты только все это знаешь? Ведь и минуты свободной не имеешь, чтобы за кем-то следить!

Я усиленно прятала улыбку – не говорить же ему, что случайно зацепила у него это воспоминание, когда оно буквально выплескивалось из парня. Видимо, увиденное его очень впечатлило. Я даже не помнила, дотрагивалась тогда до него или нет.

– Ладно, пошли домой, Ромич, а то наши с тобой крики скоро всю округу тут соберут.

Он обернулся – из-за соседнего забора уже кто-то и правда выглядывал.

– Пошли…

***

А ночью мой уже такой привычный мир разлетелся на осколки.

Я спала нервно, долго не могла заснуть, а уснув, видела какую-то кашу из образов и воспоминаний. В тот момент, когда чья-то ладонь зажала мне рот, я даже не сразу осознала, что все происходит на самом деле. А образы, залившие сознание, вполне можно было принять за очередной бред из сновидений.

Войти в порт под видом торгового судна не составило совершенно никакого труда. Документы были составлены так, что комар носа не подточил, а действительно важное, как оказалось впоследствии, даже прятать особо не нужно было: осмотр корабля прошел без особого рвения, а сунутый проверяющему мешочек с золотыми вообще свел его к обычной формальности.

Таким образом, на якоре у порта уже стояло три корабля Фаргоции, команды которых были полностью укомплектованы, а под видом рабов спрятаны солдаты Его Величества. Задачей этих команд стал захват Шалема изнутри и осада крепости, в которой засядет местное воинство, до прихода основных войск Фаргоции. Как и откуда эти самые войска подойдут, он не знал, но его дело выполнять приказы, а не задумываться о том, был ли начальник в своем уме, отдавая его. Хотя сейчас его больше волновали эльмирантийские корабли, что стояли на якорях недалеко от порта. Конечно, их обещал взять на себя адмирал Нордич со своей эскадрой, которая в режиме полной секретности преодолела долгий путь с самого северного порта Фаргоции.

Сначала он думал, что армию планируют доставлять именно этими кораблями, но вспомнил, что его друг Сольгер говорил, что их задача – разметать эльмирантийский флот, а с захватом и удержанием территорий им поможет регулярная армия, доставленная к Шалему другим путем. Больше друг ничего не мог ему рассказать, так как это было секретной информацией.

Сольгер тогда пробыл у него недолго, хорошо хоть Марта успела напоить его чаем. Он явно куда-то торопился, но перед самым уходом внезапно запнулся и попросил: