Врачевательница

Хенрика оживилась и распрямила плечи. Она сидела за столом и крошила зелень. Тэрон опустился на стул рядом с ней.

– Скоро будем ужинать, – шепнула Хенрика, не придумав, что еще сказать, и отложила нож.

– А я как раз чрезвычайно голоден, – сказал Тэрон и захихикал.

– Где ты взял эти абрикосы? – вмешалась Авалона, видя покрасневшие физиономии Хенрики и Тэрона.

– Господин Дургин вчера к ужину принес, но я решил, что эти драгоценные плоды должны обязательно достаться вам.

– Дургин, Дургин, – с задумчивым видом повторяла Авалона. – Это те, что заделались негоциантами?

– Кем? Ну… они купцы, – недоуменно ответил Тэрон.

– Это то же самое. Ох уж эти книжки! В моей голове постоянно всплывают всякие слова. То ланиты, то бирюк, то рыбарь, то…

Из гостиной раздался рев маленькой Эбби, а через секунду в кухню ворвалась златовласая крошка. Она раскраснелась от крика и слез, желая сообщить всему дому, что ее, как обычно, обидел старший брат, и направилась прямиком в объятия своей матери.

– Она грешна! – раздалось подобие оправданий из гостиной.

– Боже! Не говори так, Билли! Лучше скажи «виновата», – закатила глаза Авалона. – Он, как и я, узнает всякие незнакомые слова, но применяет их только там, где не следует, – пояснила она.

– Винсальд, а ты почему не следишь за детьми? – закричала Хенрика.

– Он заснул, – отозвался Билли.

Взяв крошку Эбби на руки, Альма отправилась выяснять очередные причины раздора брата с сестрой. Молодые люди остались в кухне втроем. Авалона высыпала нарезанную морковь в томящуюся на печи похлебку, а затем вытерла руки о холщовый фартук.

– Ну и как у господина Дургин идет торговля? – спросила она из вежливости.

– Недурно. Он не слишком любит бахвалиться, но говорил, что чужестранцам крайне интересно работать с идвионцами. Якобы мы занятный для них народ. Их поражает, что мы полвека сами производили все необходимое для жизни и не совсем отстали от мира. Что ж, некоторые радости мы упустили, но, к счастью, не все. – Тэрон вспомнил вчерашнюю новость и решил ею поделиться: – Вчера он сказал, что одерты уходят из Идвиона, представляете?

Хенрика побледнела и приоткрыла рот. Как виктигт может быть таким безжалостным человеком? Как ему позволила совесть бросить идвионцев в беде? Нет, он не понимал чувств тысячей людей, что уж говорить про ее чувства.

– Как это? – Авалона схватилась за сердце.

– Он так сказал… – растерянно ответил Тэрон и поглядел на Хенрику. – Ты побледнела. Огорчена?

Хенрика опустила голову, не в силах взглянуть на друзей, иначе они бы увидели ее виноватое выражение лица и обо всем догадались.

– Еще как огорчена, – тихонько проговорила врачевательница.

– Я и сам расстроился, узнав об этом. Не могу поверить, что они решили уйти. Хенрика, а ты ничего не слышала об их уходе, когда находилась в лагере?

Хенрика дала отрицательный ответ.

– Не рассказывай эту жуть моим родителям! Не желаю, чтобы ужин прошел в скорбной тишине, – прошептала Авалона, и Тэрон кивнул.

Хенрике удалось взять себя в руки. Вечер прошел душевно и весело, пирог оказался объеденьем, да и похлебка тоже, но крупнонарезанная морковь жевалась трудно. Однако, вернувшись домой, Хенрика прорыдала всю длинную и темную ночь. Тревожные мысли не давали ей уснуть, а чувство долга уже не в первый раз соперничало с гордостью и страхом. К утру она решила, что ее честь ничего не стоит, если альбиносы вновь завладеют землями Идвиона.

***

Туман прятал дома и все еще дремлющие после зимы сады, но отдавал воздуху свежесть и приятную прохладу марта. Хенрика ощущала эту прохладу из приоткрытого окна. Она спереди затягивала шнуровку корсажа, надетого поверх рубашки, и настраивала себя на трудный разговор с виктигтом.

Пред ее глазами стоял тот здоровенный и мерзкий одерт, весь пропахший водкой. Он тянул к ней свои огромные руки и хохотал. В очередной раз поддавшись эмоциям, она тихо завыла. Но нужно было спешить. Хенрика вышла из дома и неуверенно зашагала к порталу. Душа бастовала! Внутренний голос просил повернуть назад и практически заглушал песни пеночки-веснички. Фюить-фюить. В этом году она прилетела из теплых краев раньше положенного срока. Хенрике хотелось обернуться птицей и улететь. Она уставилась на туннель-портал, сжимая руки в кулаки. Все ее тело напряглось. Нет, это неправильно. Снова она остается верной всем вокруг, но не себе.

Прибыв в лагерь, Хенрика окончательно убедилась в том, что виктигт – принципиальный человек и выполняет свои обещания. Палаток почти не осталось, одерты бродили с заплечными мешками, суетились. Она испугалась, что опоздала. Но нет, большая палатка виктигта все еще высилась в середине лагеря. Хенрика собралась с духом и буквально влетела внутрь.

Виктигт, упершись ладонью в стол, склонился над разложенной картой. В другой руке он держал дымящийся мундштук. Заметив гостью, одерт выпрямился и поприветствовал ее.

– Господин Ингвар, прошу, не отзывайте войска, – взмолилась Хенрика.

– Теперь ты думаешь, что вам нужна наша помощь? – спросил он с издевкой.

– Я всегда так думала! Не секрет, что наши мужчины совсем не умеют сражаться…

– Если я отменю приказ, ты вернешься в лагерь и будешь лечить моих воинов?

Слезы покатились по щекам Хенрики, она быстро смахнула их рукой и кивнула. Казалось, виктигта ничем не пронять. Ни слезами, ни ее объяснениями, ни ее болью – ничем.

– Я рад, – произнес он и затянулся через мундштук пирлатой. – Ты обещаешь мне, что несмотря ни на что не покинешь одертов?

– Я обещаю вам.

– Ладно. Но я не дурак, поэтому хочу в знак твоих честных намерений получить какую-нибудь побрякушку. Так ведь у вас принято в Идвионе?

Именно так оно и было. Когда идвионец давал обещание, он вручал человеку любую вещь, даже ту, которая не представляла ценности. Тем не менее она имела магическую силу, поскольку земли Идвиона еще давным-давно заколдовали ведьмы. Они провели магический обряд, и теперь люди были обязаны исполнять свои обещания. Если давший безделушку не мог сдержать своего слова, то его настигало Возмездие Миртла. Говорили, что так Бог наказывал лжецов. Обещание могло утратить силу лишь в трех случаях: если умер тот, кто обещал, или тот, кому обещали; если обещание исполнено; если тот, кому обещали, возвращал безделушку, отказываясь от обещанного.

Хенрика растерянно оглядела себя. Что бы такого дать виктигту? Она сняла с пальчика тоненькое колечко. Его подарила ей Авалона. Хенрика приблизилась к Ингвару и швырнула украшение на стол.

– Обещаю, – процедила она.

– Славно. – Он взял колечко и принялся вертеть его в руках. – Тогда ты должна знать, что лагерь переместится поближе к руслу реки Ульвы, это неподалеку от горы Эшам и Кьеллского леса.

– Почему?

– Я так решил. – Он стряхнул пепел в пустую чарку.

– Когда было принято это решение?

– Вчера.

– Что? Вчера… но… – Хенрика оторопела. – Вы ведь собирались уходить с наших земель…. Зачем тогда вам надо было это решать вчера?

На лице виктигта словно было написано: да, я тебя обманул. Хенрика вспыхнула. Какой же перед ней невоспитанный и жестокий человек!

– Вы лжец, господин! – не сдержалась врачевательница.

– Извини меня за это, – равнодушно протянул тот и вытащил пирлату из мундштука. – Что мне, по-твоему, оставалось делать?