Упавший лист взлетел на ветку. Хроники отравленного времени

Так он сидел уже третий час. Кидал, ловил, думал… Цок… Думал, кидал, ловил… Цок…

Жила-была девочка… Цок…

И вот в один день… Цок…

Эта девочка оказалось в нехорошем месте в нехорошее время… Цок…

И ее не стало… Грррр…

Мячик, в очередной раз встретившись со стеной, раскололся и вместо того, чтобы отскочить назад, упал вниз и укатился в угол, где встретился со своими предшественниками.

Горыныч полез под кровать и достал из пакета новый мячик.

Если б тогда знал… Цок…

Не допустил бы… Цок…

Не допустил бы ни за что на свете… Цок…

Придушил бы гада или утопил бы в унитазе… Грррр…

Вчера после очередной беседы, майор, пуская сигаретный дым в форточку, очень просто, по-честному, без обиняков, посоветовал позабыть обо всем этом. Просто позабыть.

Жить, как раньше. Но ведь это невозможно – жить, как раньше… Такое маленькое, гаденькое чувство беспомощности уже зародилось. Будто на базарной площади, чувствуя, как тебя сейчас пронесет, не нашел ничего лучшего, чем нагадить себе в штаны.

Очередной мячик треснул и укатился в угол.

Горыныч встал, пнул пакет с мячиками, загнав его дальше под кровать, обулся и вышел на улицу.

Надо как-то найти гада… Но как? Да и зачем?

В глаза ему посмотреть… Убить, если не его, то хотя бы это маленькое гаденькое чувство.

Горыныч побродил вокруг стадиона, заглянул в близлежащие дворы, прошелся мимо рынка.

У рынка царило характерное оживление. Мужчины с пакетами и женщины с сумками проходили, задерживаясь у грузин, торговавших фруктами, у азербайджанцев, торговавших специями, у старушек, торговавших чесноком. Неподалеку вилась стайка цыганят. Они приставали к прохожим, пытаясь выклянчить у кого-нибудь немного денег. Когда Горыныч проходил мимо, трое из них бросились было к нему, но тут же кинулись врассыпную, услышав недоброе:

– А вы что тут, моры, ползаете?

На углу стоял невысокого роста мужичок в кепке и беспрестанно бормотал:

– Доллары, марочки, рубли. Покупка, продажа.

Горыныч подошел к мужичку и пристально посмотрел на него:

– Доллары, марочки… Может швейцарские франки? – осведомился мужичок

–Слышь, друг… – начал Горыныч, озираясь по сторонам

– Йены, фунтики? – продолжил мужичок в кепке. Голос его стал немного тревожным.

– Как тебе сказать… – Горыныч никак не мог найти нужных слов

– Золотишко? – мужичок в кепке уже начал теряться.

– Мне Казбек нужен – в конце концов произнес Горыныч полушепотом

– Зачем Казбек? – мужичок в кепке заволновался еще больше – Мы так все решим.

– Мне Казбек нужен! – сказал Горыныч громче и важно добавил – Дело есть.

– Аааа… Ну раз дело, сходи-ка ты вон туда – мужичок, заметно успокоившись, показал пальцем в сторону стоявшего неподалеку павильона с надписью «Чайхана» – А я пойду, пожалуй, а то вон уже мент рыщет… А тебе удачки… И это, не хворать…

Горыныч обернулся. Действительно, недалеко неспешной походкой шел сержант милиции, хмурым взглядом водя по сторонам.

Мужичок в кепке как-то быстро и незаметно исчез, а Горыныч озадаченно почесал голову и двинулся в сторону чайханы.

У входа в чайхану стояли два рослых бородатых охранника в бронежилетах. Горыныч протянул руку, чтобы открыть дверь, но один из них положил свою огромную волосатую руку на дверную ручку и важно сказал:

– Нельзя… Переучет…

– Мне Казбек нужен – как заведенный, Горыныч продолжал повторять одну и ту же фразу

– Тебе же сказали – переучет. Ты что, рюский не понимай? – вмешался второй.

– Мне Казбек нужен! Дело есть… – эта фраза, по-видимому обладала волшебным эффектом, так, что громилы переглянулись и, ни слова не говоря, одновременно втолкнули Горыныча в чайхану.

Когда Горыныч влетел внутрь, он увидел барную стойку, за которой никого не было. Возле самой барной стойки стоял столик, на котором дымился кальян. За столиком сидел… он самый, Казбек, в таком же белом костюме, с такой же дурацкой прической. Горыныча передернуло. Теперь этот тип казался еще более мерзким.

Одной рукой он держал патрубок кальяна, а другой рукой что-то писал в лежащем на столике блокноте. Никаких эмоций не отражалось на его лице.

Когда Горыныч оказался рядом, Казбек оторвал глаза от блокнота, выпустил из ноздрей сизую струйку дыма, посмотрел на него ничего не выражающим взглядом и произнес:

– Мальчик, что тебе здесь надо? Выход там…

Горыныч подошел вплотную к нему и, согнувшись над столиком, прошипел:

– Теперь не хочешь со мной поговорить? Ты зачем девочку убил, сука?!

Лицо Казбека переменилось, он резко вскочил, швырнул карандаш на пол и стал орать что-то на каком-то непонятном наречии. Патрубок кальяна выпал из рук и, повиснув на рукаве, стал качаться, едва не доставая до пола. В помещение тут же вбежали те двое, что стояли у входа. Горыныч вовремя увидел, как они кинулись в его сторону, он уже встал в стойку и собирался уложить обоих двумя точными ударами, но вдруг его правую сторону свела резкая судорога и ноги подкосились. Краем глаза он заметил, что у барной стойки появился третий противник, державший в руках длинный, похожий на небольшую дубинку армейский электрошокер. Те двое, что прибежали с улицы, тут же накинулись, схватили за руки и выволокли наружу. Когда Горыныч оказался на улице, в лицо ему прилетела струя из перцового баллончика.

Позднее, когда резь в глазах перестала быть такой невыносимой, Горыныч смог, наконец, оторвать взмокшие ладони от своего лица. Он огляделся по сторонам и обнаружил себя сидящим на лавочке недалеко от рынка. Мимо него все шли и шли люди. Рядом с ним в урне копался бомж. Горыныч, чувствуя, как болезненно воспринимают неприятный запах обожженные рецепторы, брезгливо посмотрел на него и спросил:

– Слышь, друг, а где тут можно пушку достать?

Глава 25. Нагорный. Человеку свойственно быть дерьмом.

Настоящий поэт за словом в карман не полезет.