Игра знамёнами. Часть первая: «Крамола земная»

Он был похож на бога смерти – огромный как скала, страшный как навий и при этом с ног до головы забрызган кровью, словно неумелый мясник.

Не дождавшись ответа, витязь снова взмахнул секирой, на которую он видимо специально для этого случая сменил полюбившийся ему боевой молот. Голова очередного несчастливца – это был седобородый старик, слетела с плеч и покатилась по земле, орошая лежалый снег алыми струйками. Рухнувшее тело вои тут же сноровисто подхватили и зашвырнули на трупной вал, преграждавший проход на капище.

– Они умирают из-за твоего упрямства! – продолжал Дубыня. – Я буду убивать их, пока ты будешь молчать.

Ответа снова не последовало.

Следующей жертвой оказался совсем ещё юный отрок. Богатырь даже не стал пачкать о него оружие. Просто взял одной рукой за шею и поднял перед собой, сдавливая могучими пальцами горло.

Вьюнош захрипел и несколько раз дёрнулся. После чего обмяк и затих. Дубыня одним метким броском закинул его уже мёртвое тело на кучу из предыдущих жертв.

– Ты хочешь ещё? Ты получишь!

На этот раз витязю повели молодую беременную бабу. Она была практически на сносях и еле передвигала ноги.

Её по всей правде следовало бы отпустить.

У витязя, возможно, тоже возникла такая мысль. Он сунул древко своего топора в специальную петлю на седле и наклонился вперёд. Однако, как выяснилось, лишь за тем, чтобы вынуть из-за голенища засапожник.

Одной рукой он схватил непраздную молодуху за косу у самой репицы, а другой вогнал ей короткий клинок в низ живота. После чего одним движением вспорол его до груди. Затем резко сунул ладонь в рану.

Небо разорвал истошный вопль. Баба визжала и каталась по земле. Из разорванного брюха расползались лиловые внутренности. Дубыня держал за ножку маленький алый комок, похожий на человека.

Мгновение, и он полетел туда же, что и все прежние жертвы. А следом за ним и несостоявшаяся мать, тянущая за собой длинный шлейф из кишок.

Земляной змей! Это было уже чересчур.

На что всякого в походах навидался, но такого…

Придя в себя от минутного оцепенения, Святослав пришпорил гнедого, перемахнув через преграду из тел, и решительно вклинился между витязем и очередным пленником. Это была совершенно седая старуха – лет сорока от роду.

– Хватит, Дубыня! – резко крикнул князь.

Он со злостью пнул по руке воя, державшего полонянку. Тот выпустил её, но она осталась безучастно стоять на месте, как будто не замечая ничего вокруг.

– Ты же вой, а не кат! Или для тебя это одно и то же?

Витязь насупился и натянул повод, заставив своего аргамака попятиться. Он явно хотел бросить в ответ князю что-нибудь резкое, но вовремя осёкся, вспомнив, кто с ним говорит. В итоге он смог только пробормотать нечто невразумительное.

– Вспомни, зачем мы здесь – гневно продолжил Святослав. – Брось развлекаться и заставь своих людей заняться делом. Рыжий волк вот-вот появиться, а они добро таскают, да девок сильничают.

Тот буркнул в ответ что-то вроде того, что, мол, понял.

– Где Вышата? – спросил князь Дубыню уже более спокойным голосом.

Тот указал рукой на бревенчатое святилище.

Святослав спешился. Бросил повод одному из воев и пошёл к входу.

Пристыженный Дубыня тут же принялся раздавать распоряжения. Его люди суетливо забегали во все стороны. Недобитых пленников погнали подальше с глаз долой. На лицах некоторых из них затеплился огонёк надежды, что сегодня их, может быть, оставят жить. Другие же по-прежнему хранили отстранённый вид.

– Не обессудь Дунай – сказал черноградский князь, остановившись возле привязанного пленника. – Придётся ещё немного потерпеть. Поймаем твоего князя – отпустим. Если слово дашь – против нас не воевать этот год.

Печальный витязь никак не отреагировал на эти слова. Прозрачные глаза по-прежнему смотрели куда-то вдаль. Его мысли, похоже, витали далеко от этого места.

Святослав вздохнул. Пленник с самого первого дня, как пришёл в себя после битвы на Неспанке, ни разу не произнёс ни одного слова.

Ни разу.

Ни одного.

Средний Соколович толкнул дверь в святилище.

Тут же его едва не оглушил раздавшийся оттуда истошный вопль. А ноздри оскорбил мерзкий запах палёного мяса. Представшая же перед глазами картина и вовсе заставила остолбенеть.

Убранство внутри было простым, как и полагается молельне. Из утвари – только три деревянных лавки вдоль стен да маленький столец с жертвенной чашей. Четвёртую часть комнаты занимал деревянный алтарь, украшенный резными изображениями божественных деяний. Прямо к которому был привязан седовласый волхв. На одни верёвки боярин, видимо, не полагался – по бокам от пленника расположились двое его ближников. На теле старика, едва прикрытом остатками длинного жреческого одеяния, присутствовали следы побоев и свежие ожоги. Вышата стоял прямо перед ним, умело сжимая в руках кузнечные щипцы, с зажатым в них раскалённым добела стальным прутом. Его он, судя по всему, только что вынул из небольшого, наполненного тлеющими углями, котла.

– Скажешь где серебро, старик? – грозно вопрошал боярин, не обратив внимания на вошедшего. – Или всё-таки без причиндалов к богам отправишься?

Святослав едва не задохнулся от возмущения. Он-то думал, что Дубыня просто выродок. Оказывается нет – тот был тем яблоком, которое совсем недалеко упало от породившего его дерева.

Кстати, про дерево это была совсем не метафора. Не зря же в Столице ходили упорные слухи, что старший Малевич породил богатыря-сына, сочетавшись со священным дубом.

Глядя на эдакое непотребство в эту байку можно было поверить.

– Это что же такое, земляной змей, твориться?! – возопил князь. – Кончилась правда в правдивых землях?! Одна кривда осталась?! Враг уже на подходе – а они вон что творят! Ладно, сынок твой – он, похоже, с рождения об дерево стукнутый. Но ты! Сам набольший боярин кату уподобился! Куда мир катиться?!

Обычно всегда уверенный в себе Вышата, от такой пламенной речи поначалу опешил и даже отшвырнул в сторону щипцы с зажатым в них прутом. Однако быстро опомнился и сам перешёл в наступление.

– Да как ты смеешь меня срамотить, князь! Или ты забыл, что они с моим отцом сделали?

Святослав даже сплюнул в сердцах. Тоже – сиротинушка выискался!

– Ловок ты боярин себе оправдания находить. Отца убили – так и спрашивал бы с того, кто это сделал! Не можешь?! На беззащитных отыгрываешься?!

Это уже было на грани оскорбления.

Вышата едва не захлебнулся слюной.

– Ах ты…

Его рука легла на оголовье висевшего у пояса меча. Жилы на тыльной стороне ладони вздулись.

Выхватит? Не выхватит?

А что? – с него сталось бы. Набольший всегда, особенно в ранние годы, славился драчливостью и воинской сноровкой. Недаром у него на гербе красовался атакующий зубр. Он ведь даже турниры, было дело, выигрывал. С тех пор, правда, изрядно заплыл жиром и обленился. Но своего знаменитого норова не утратил. А тут с ним ещё и двое его людей…

Так что князь на всякий случай приготовился дать подышать воздухом и собственному клинку. Однако огонь в глазах Вышаты потух так же быстро, как и загорелся, а его рука незаметно соскользнула с рукояти. Боярин сделал вид что просто хотел расправить складки сбившейся набок короткой накидки-плаща. Тут же сразу стала ясна причина – в узкую дверь святилища протиснулся Молчан. Как обычно ни сказав ни слова.