Дом Иова. Пьесы для чтения

Небольшая пауза. Брут звенит за стойкой стеклом.

Брут (нервно): Ну, хорошо. Хорошо. Хорошо… Я готов рассказать вам все с самого начала. (Выходит из-за стойки с чашкой кофе). В конце концов, мне совсем не трудно повторить то, что вы и так уже прекрасно знаете без меня… Ваш кофе… (Поставив перед следователем чашку, садится напротив). Хотите, чтобы я рассказал вам все прямо сейчас?

Следователь: Мне кажется, чем быстрее мы с этим закончим, тем это будет лучше для всех.

Брут: Что ж, валяйте… (Ворчливо). Хотя, говоря по правде, любой скажет вам, что в этом нет никакого смысла, потому что со дня смерти Дональда прошло уже сорок дней, а мы только собираемся почтить его память этим глупым протоколом, от которого, боюсь, уже никому не будет никакой пользы.

Следователь: Господин Брут…

Брут: Хорошо, хорошо. Я молчу. Пишите… (Поднявшись со своего места, медленно идет по сцене, глухо). Ровно сорок дней назад во время драки убили старого Дональда. Вот прямо тут, на этом самом месте. Драка была в самом разгаре, как вдруг потух свет, а когда он опять загорелся, то наш Дональд лежал с ножом в сердце и без всяких признаков жизни… (Остановившись). Ей-богу, Розенберг рассказал бы все это лучше. Тем более что он обожает такие истории.

Розенберг: Иди к черту, Брут.

Следователь (записывая и одновременно прихлебывая горячий кофе): Пожалуйста, немного помедленнее. Я не успеваю. (Записывая).

Короткая пауза.

Брут (вновь опускаясь на стул): Если вам интересно, то я могу сказать, кто затеял эту драку. Ее затеяли временные рабочие с молочной фермы, которые получают в конце недели аванс и всегда отмечают это событие у нас. Сейчас они все разъехались, потому что закончился сезон. Обычно они ведут себя смирно, а тут вот как будто сорвались с цепи. Дональд полез их разнимать и получил, что называется, по самую рукоятку… Как говорит наш Розенберг, всякое доброе дело наказуемо.

Следователь: Очень хорошо. (Записывает). Но кто же тогда, по-вашему, мог выключить этот злосчастный свет?

Брут: Вот этого я, к сожалению, не знаю.

Следователь: Я спрашиваю вас потому, что по показанию всех свидетелей, вы стояли ближе всех к выключателю и если бы захотели, то легко могли погасить его быстрее других… Вы ведь не станете это отрицать?.. Ну, то, что вы стояли ближе всех?

Брут: Разумеется, я не стану… Однако, похоже, что на этот раз кто-то оказался проворнее меня.

Следователь: Допустим… Но вот что любопытно. (Поднявшись из-за стола, медленно идет по сцене). Когда свет погас, то перестала гореть не одна, а сразу две лампы. Одна наверху и вторая здесь, рядом с вами. При этом в ходе следственного эксперимента мною было установлено, что ни при каких обстоятельствах их невозможно было бы выключить одновременно одному человеку, а это значит, что мы имеем здесь дело со сговором двух или более лиц, то есть с преступлением, предусмотренным статьей семьдесят семь прим – преднамеренное убийство, совершенное по предварительному сговору группой лиц. Деяние, предусматривающее наказание сроком лишения свободы до двадцати пяти лет, господин Брут… (Остановившись за спиной сидящего Брута, негромко). Только не говорите, что у вас не было никаких причин желать покойному смерти.

Брут: А разве были?

Следователь: Вот это я как раз и пытаюсь понять, господин Брут… (Негромко). Допустим, что когда-то давно вы ухаживали за женой господина Дональда…

Брут (быстро обернувшись): Тш-ш-ш… (Показывает на вход в бильярдную, громким шепотом). Вы с ума сошли?.. Кто это вам, интересно, сказал такую несусветную глупость?

Вербицкий (появляясь из-за газеты): Это я сказал, Брут.

Брут: Господи, но зачем?.. Ты что, спятил?

Вербицкий: Не сердись, Брут. Я подумал, что все равно рано или поздно об этом рассказали бы другие. Так уж пусть лучше это будем мы с вами… А что нам скрывать, Брут? Что мы все вместе ухаживали за женой покойного Дональда, Мариам: ты, я и Розенберг?.. Но это было так давно, что не стоило бы об этом даже вспоминать… Тем более что наши отношения носили, так сказать, характер более платонический, чем тот, о котором начинают обыкновенно думать, когда слышат слово «отношения».

Следователь: Вы мне об этом уже рассказывали, господин Вербицкий. Будьте уверены, что все ваши показания мною запротоколированы, в том числе и те, в которых вы подтверждаете, что в то время, как погас свет, вы стояли ближе, чем кто-нибудь ко второму выключателю, а следовательно, имели возможность выключить свет, если бы в этом появилась необходимость… А теперь, если вас не затруднит, встаньте, пожалуйста, там, где вы тогда стояли…

Отложив газету, Вербицкий подходит и останавливается возле выключателя рядом с винтовой лестницей.

Прекрасно… А теперь вы, господин Брут… Встаньте там, где вы стояли, когда погас свет.

Поднявшись, Брут идет и останавливается у стойки бара.

И вы тоже господин Розенберг… Подойдите и встаньте там, где вы стояли, когда убили господина Дональда.

Розенберг (отрываясь от шахмат): И я тоже?

Следователь: Пожалуйста, господин Розенберг.

Пожав плечами, Розенберг подходит и останавливается возле центрального столика.

Прекрасно, господа… Вы стоите сейчас там, где стояли, если верить показанием свидетелей, в ту минуту, когда был убит господин Дональд. (Подходит ближе к Розенбергу). Тело его было найдено вот здесь, сразу после того, как свет был включен… А теперь посмотрим, как это могло бы произойти. Господин Брут и господин Вербицкий имели возможность одновременно выключить свет, потому что они находились рядом с выключателями, причем, лицом друг к другу, так что они могли легко координировать свои действия… Пожалуйста, господа. Сделайте это.

Переглянувшись, Брут и Вербицкий одновременно выключают свет.

Прекрасно… Свет погашен. За окном ночь. И сразу вслед за этим господин Розенберг, который находится почти рядом с господином Дональдом, пользуясь покровом темноты и всеобщей растерянностью, наносит господину Дональду смертельный удар прямо в сердце… Пожалуйста, господин Розенберг.

Розенберг: Прямо в сердце?

Следователь: Прямо в сердце, господин Розенберг.

Розенберг (с криком наносит воображаемый удар): Йа-а!

Пауза. Заложив руки за спину, Следователь делает в полумраке несколько шагов по сцене.

Брут: Можно зажигать?

Следователь: Сделайте одолжение.

Брут и Вербицкий включают свет. Небольшая пауза.

Итак, господа?

Вербицкий: Хотите сказать… (Не находя слов, разводит руками и неуверенно смеется). Господи… Да у нас не было для этого никаких причин.

Следователь: Если не считать Мариам, за которой вы ухаживали втроем, но которая, в конце концов, вышла замуж за господина Дональда.

Брут: Тш-ш-ш… (Оглядываясь на дверь в бильярдную, громким шепотом). Между прочим, это было тридцать лет назад. Бедняжка умерла во время родов и для всех, кто ее знал, это был страшный удар. Дональд с тех пор запил и пил, не переставая, до самой смерти. Но все это, повторяю, было тридцать лет назад и никакого отношения к смерти Дональда не имеет.

Следователь: Вы так горячитесь, что невольно начинает казаться, что вам есть что скрывать, господин Брут… Впрочем, мне показалось, что у вас вообще почему-то не слишком любят распространяться об этой истории, как будто в ней есть что-то не совсем приличное… Вы случайно не знаете, почему?

Вербицкий: Скажи ему, Брут.

Брут: А что, по-твоему, я могу ему сказать?.. Что несколько дней спустя после смерти Дональда поползли слухи, что его призрак видели в разных местах несколько человек?.. Или что наш Гонзалес сидит здесь в ожидании, когда призрак Дональда соблаговолит пройтись перед нами во всей своей красе?.. Я не придаю значения этим бабским сказкам, однако, тем не менее, полгорода уверены, что мертвый Дональд разгуливает по ночам по нашим улицам, а другая половина смеется над ними, но почему-то покрепче закрывает ставни и опасается выходить в сумерках на улицу.

Следователь: Призрак?

Брут: Да, господин следователь. Призрак… Странно, что вам об этом еще никто не доложил.

Следователь: Вы имеете в виду призрак, в смысле… привидение?

Брут: Вот именно. В этом самом смысле.