Дом Иова. Пьесы для чтения

Почти вырвав письмо из рук следователя, Брут, быстро уходит по винтовой лестнице, задержавшись, впрочем, на несколько мгновений возле Розенберга и одарив его напоследок красноречивым взглядом.

Розенберг (вслед ушедшему Бруту): Ну, просто испепелил… (Вербицкому). Видел?.. Уставился, как шлюха на матроса. Он, наверное, думает, что никто ни о чем не догадывается, как будто кругом одни дураки.

Следователь: Вы имеете в виду госпожу бургомистр?

Розенберг (быстро): Я имею в виду, что я вам ничего не говорил, господин следователь.

Вербицкий: Ну, конечно. Молчал, как Спаситель перед Синедрионом.

Бандерес: Хо-хо!.. (Осипу). Ну что, пошли, доиграем?

Осип (раскладывая карты): Не хочу.

Бандерес: Тогда, значит, придется попотеть Розенбергу… Помнишь, что ты обещал мне на прошлой неделе, Розенберг?

Розенберг: Отстань.

Бандерес: Ну, уж нет. Раз ты дал слово, что разделаешь меня в пух и прах, то какие тут могут быть «отстань»?.. Давай-ка, собирайся.

Розенберг молчит, разглядывая шахматную доску.

(Негромко). Розенбе-е-ерг…

Розенберг: Что?

Бандерес: Пойдем.

Розенберг (поднимаясь из-за стола): Господи! Бандерес!.. Если бы ты только знал, как ты мне надоел со своим бильярдом… Ладно. Идем, негодяй. Проще пойти и надрать тебе задницу, чем ждать, когда ты поймешь, что кроме твоего бильярда в мире существует еще целая куча других вещей, о которых ты даже не подозреваешь. (Направляясь в сторону бильярдной, быстро достает из заднего кармана брюк кипу и надевает ее).

Бандерес: Вот это другое дело.

Николсен (Розенбергу): Вы всегда надеваете кипу, когда идете играть в бильярд, господин Розенберг?

Розенберг: Только тогда, когда требуется, чтобы Небеса знали, чью сторону им следует принять. (Исчезает вместе с Бандересом и Николсеном в бильярдной).

Одновременно по винтовой лестнице спускается Брут.

Эпизод 12

Спустившись, Брут какое-то время занимается посудой, затем выходит из-за стойки и садится за столик рядом с Осипом. Пауза.

Брут (негромко): Я вот все хотел тебя спросить, долго ты еще собираешься морочить моей дочери голову, парень?.. Если решил жениться, то женись, хотя если говорить честно, мне этот брак совсем не по сердцу.

Осип молчит. Короткая пауза.

А ты как думал?.. Всякий человек должен есть, пить и иметь уважение от окружающих. И все это он может заслужить, только если он тяжело и постоянно работает. Каждый день. От зари и до вечера, без выходных и отдыха… А ты? Сидишь день-деньской с удочкой на молу? Или читаешь свои дурацкие книжки?.. Много этим не заработаешь.

Вербицкий: Что ты, в самом деле, пристал к нему, Брут? Не видишь что ли, на нем и так сегодня нет лица.

Брут: Он знает, почему я пристал.

Осип продолжает молча раскладывать карты.

Ты только не думай, что я ничего не понимаю. Я-то как раз понимаю, что если мужчина женится, то ему уже не посидеть так вот просто на берегу. Он вынужден будет крутиться, как белка в колесе, отказывать себе в самом нужном и без конца слышать про то, что в доме не хватает денег, или что пора покупать новую обувь… Кому, в самом деле, охота вкалывать с утра до ночи, да еще слышать детские крики или рассказы о том, как у кого-то пучит живот, а у кого-то, наоборот, высыпала на спине сыпь, и при этом держать в голове, что завтра надо платить за квартиру или за электричество?.. (Помедлив, ворчливо). Но тогда не надо подавать пустые надежды и изображать из себя влюбленного павлина, распушившего свой чертов хвост!

Осип молчит. Небольшая пауза.

Вот эти книжки, которые ты ей таскаешь, зачем они ей?.. Или ты думаешь, что она будет лучше готовить, если выучить французскую грамматику или начитается этого твоего Канта, у которого явно не все в порядке с головой, хоть он и немец?

Осип молчит.

Пойми, что если ей что-то и надо, так это просто выйти замуж за крепкого и работящего парня, нарожать мне внуков и принять от меня это кафе, как принял его когда-то от своего отца я сам.

Осип (раскладывая карты): Хотите, чтобы она стояла за этой стойкой, наливала водку или виски и слушала брань рабочих с молочной фермы?

Брут: Что делать, сынок. В каждой работе есть свои издержки. И рабочие с молочной фермы, они, конечно, не подарок, согласен. Но все равно, эта работа ничуть не хуже любой другой… В конце концов, один стоит за прилавком, другой водит машины, третий ловит рыбу, ну а кому-то надо варить кофе и наливать клиентам спиртное. Если бы дело пошло хорошо, она могла бы со временем кого-нибудь нанять, а там, смотришь, открыла бы еще одно кафе, скопила бы деньжат, да и переехала в настоящий город, не такой как наш… Но тебе, я смотрю, это не по душе?

Осип: Мы просто друзья, господин Брут.

Брут: Вот и скажи ей это… Скажи, если, у тебя язык повернется.

Из бильярдной появляется Николсен со стаканом виски в руке.

Николсен: Слышали?.. Они сражаются, как львы. Это надо видеть… (Подходя). Можно мне еще немного?

Поднявшись, Брут молча идет за стойку и наливает виски.

Спасибо. (Отойдя, садится за один из столиков и достает свой блокнот).

Небольшая пауза, в продолжение которой Брут вновь выходит из-за стойки и садится за столик, за которым сидит Осип.

Брут: Ты считаешь себя умнее всех, потому что проучился два года в Университете. Но это еще не повод бездельничать и смотреть на окружающих свысока… Вон посмотри на Вербицкого. Кажется, где он только не учился, а что проку?.. Хочешь, как он, сидеть и ждать, когда к твоей жалкой пенсии прибавят еще пару монет?

Николсен (отрываясь от блокнота, Осипу) Вы учились в Университете? И в каком же?

Осип: В нашем, столичном.

Николсен: И на каком отделении?

Осип: На кафедре теологии.

Николсен: О!..

Брут: Отец чуть не убил его, когда узнал, что он поступил на заочное отделение. Мы едва его успокоили. Да и то. Кому здесь на побережье нужны люди, которые только и умеют, что чесать языками, да листать никому не нужные книжки?

Николсен: Образование может быть совсем не такая дурная вещь, как вы, наверное, думаете, господин Брут.

Брут: Каждому свое, господин корреспондент. Одни вон читают книжки, а другие всю жизнь таскают тяжести, копают землю и даже не совсем твердо знают, какой формы земля по которой они ходят… Нет, господин Николсен. Если ты родился в семье рыбака, то, скорее всего, всю жизнь будешь вязать сети и смолить свою лодку. И тут уж ничего не поделаешь.