Одно Целое

– С Виктором мы тоже не общались. Это больше по моей инициативе было. Сразу после всего он мне несколько раз звонил, но я была не в том состоянии. А потом мне передали сообщение от него, в котором говорилось, что любые контакты нужно прекратить совсем.

– Понятно, – теперь задумчиво вздыхаю я.

– Знаешь, я не из последней семьи, – продолжает чуть издалека Вика. – В таких семьях зачастую многое ради показухи делается. Общение, встречи какие-то, семейные слёты. По статусу, что ли, так положено? Не знаю. Как по мне, так это хрень собачья. Искренности в этом нет никакой, будто из пластмассы всё. А хочется чего-то живого, настоящего. В общем, видимо, поэтому взаимоотношения мои с семьёй как-то совсем не задавались практически с самого моего детства. Меня забрасывали деньгами, покупали всё на свете. Даже один раз пони в розовый цвет покрасили. Но мне не это было нужно. Мне хотелось, чтобы меня просто любили, играли со мной, проводили время, а родители виделись со мной раза два в году, не больше.

– Не часто, конечно. Но, может, они действительно заняты просто очень были в тот момент? – говорю я. – Мне сложно представить себе твои чувства, я из простой семьи. Но, поверь, там тоже далеко не всегда всё гладко бывает. А насчёт денег… Обычно люди мечтают о богатстве.

– Наверное, не знаю. Я мечтала о другом, – Вика встаёт и наливает себе ещё чашку кофе. – Вышло так, что я, в общем-то, была ребёнком корпоративным, не по любви какой-то неземной получившимся.

– В смысле? – немного не понимаю я.

– Семьи моего отца и матери всегда были достаточно обеспеченными и влиятельными сами по себе. Но вот однажды они решили объединиться в один охренительно крутой клан для ещё большей выгоды. Свели моих родителей и сыграли свадьбу для закрепления сделки. В результате получилась я. Друг друга они никогда особо не любили, постоянно изменяли и, вообще, год от года проводили всё больше и больше времени отдельно, разбегаясь по разным уголкам Европы.

– Ясно. Но, знаешь, всё равно тебе многие бы позавидовали, – я тоже подливаю себе ещё кофе.

– Знаю, так в основном и было всегда. Мне завидовали, мной пользовались ради денег, иногда я сама покупала себе друзей, – Вика берёт ещё одну сигарету. – Не научившись искренности и не познав любви изначально, очень сложно не стать циничным и меркантильным. Вот и у меня особо не вышло. Я отрывалась, как могла, доила своих родителей, мстя им за не любовь. Так в итоге и оказалась в обдолбаном сексуально раскрепощённом зазеркалье постоянных гулянок. Учёба естественно вылетела в трубу. Меня отовсюду повыгоняли, но мне было всё равно. И вот однажды заявился отец. Помню, он стоял такой с плюшевым медведем под мышкой, когда мы в диком угаре разносили, купленную им хату…

– Ты вспоминаешь эту историю с удовольствием? – уточняю я, не совсем поняв усмешку Вики.

– Нет, скорее с сожалением, – отвечает она. – Но у этой истории, тем не менее, хороший финал. Мы с отцом немного сблизились, начали общаться. Может, у него проснулся родительский инстинкт, не знаю. Постепенно всё как-то начало налаживаться внутри меня. Я прошла курс реабилитации, вернулась к учёбе. В общем, получила второй шанс на душевное равновесие.

– Но всё же, что-то пошло не так, раз ты сейчас здесь, – предполагаю я.

– Видимо, да. Года три я чувствовала себя хорошо и спокойно. Закончила обучение, занималась благотворительностью, ездила на курорты. На одном из них мы с Серёжей как раз и познакомились. Сначала дружески просто сошлись, потом чуть больше, роман небольшой закрутился. Наши семьи стали пересекаться, вести какие-то дела параллельно. Начались разговоры о возможной свадьбе в перспективе.

– Вроде, нормальный ход дел, – говорю я.

– Нормальный то нормальный, но не в моём случае. Ко мне начало возвращаться чувство тревоги, что я повторяю судьбу родителей. Очередной брак по расчёту, очередное слияние кланов для обогащения. Мысль о том, что я просто какой-то винтик в этой тотальной циничной системе плотно засела у меня в голове.

– А Серж?

– Мы редко виделись. Он постоянно работал, проявлял себя бизнесменом, заключал какие-то договоры, видимо, пытаясь доказать, что вполне способен вести дела.

– А ты его любила?

– Не знаю. Сначала мне казалось, что да. А потом я потерялась в этой чехарде. Потеряла себя и сорвалась. Вернулось то старое разрушающее чувство. Понеслись опять какие-то гулянки, вечеринки. Одно к другому, и вот уже та самая ночь, после которой всё окончательно сломалось, пошло кувырком и, по сути, выкинуло меня в неизвестность.

– А что было после?

– О свадьбе, само собой, речь уже не шла. Скандал удалось как-то скрыть, чтобы подробности не вышли наружу, не стали достоянием общественности и не обросли ещё большими домыслами и слухами. Внутри же всё оказалось безвозвратно потерянным и уничтоженным. Со своей семьёй я больше не общалась, как и с семьёй Серёжи. Все просто вычеркнули меня из жизни, из памяти, отовсюду… Извини, мне нужно побыть одной, – Вика замялась, у неё проступили слёзы и она быстро сбежала из-за стола.

После её ухода я просидел почти недвижно ещё несколько минут, пытаясь осознать и переварить услышанное. Затем, не придя ни к чему, встал, помыл чашки, убрал их в шкаф с посудой и вышел на улицу в поисках свежего воздуха, невольно погружаясь в новый водоворот появляющихся вопросов.

Глава 38

Очень быстро темнеет. Стремительно и молниеносно. Казалось бы, только-только светило яркое солнце, но резко наступили сумерки, и вот уже непроглядная темень заполонила всё вокруг. Возможно, это такая модель в масштабе: день, ночь – жизнь, смерть. Начинают все новую жизнь утром или более масштабно – в понедельник утром, или с нового года. Короче говоря, какой-то новый цикл, чистый лист всегда начинается поутру, после сна. И ассоциируется он с новым рождением, с отрицанием произошедших с тобой ранее событий. Возможно, даже с полным забвением прошлого и исключением себя из него. Если утро – это рождение, день – жизнь, ночь – смерть, то мы проходим каждые сутки определённую модель всего нашего существования, а, следовательно, можем сами поиграть в бога, проанализировать без прикрас и понять чего заслужили по итогам дня: ада или рая. Вся эта модель, по сути, учит нас правильному распределению и планированию отведённого нам времени. Увеличивая цикл со дня на год, например, получается более сложное и масштабное уравнение, но смысл остаётся тем же. Итак, это ты, твоя Вселенная, ты в ней царь и бог и можешь смело выносить себе вердикт по любым всевозможным важным для тебя своим критериям. Прелесть в том, что тебе не нужно притворяться, оправдываться, лукавить, доказывать что-то кому-то, придумывать отмазки и отговорки, ты видишь всё по факту итога. Вся правда предстаёт перед тобой такой, какая есть. Учёные придумывают коллайдеры, моделируют вселенную, пытаются ответить на какие-то вопросы, связанные с Жизнью. Работа у них такая (с профессиональной точки зрения). Работа же любого человека в том, чтобы найти себя, ответить на вопросы своей Жизни, своей Вселенной. Так почему бы не воспользоваться дневными моделями или десятилетними? Мы знаем, что родились, что живём, что умрём. В остальное можем только верить или не верить. И тут, опять-таки, всё не однозначно. Мы не помним досконально каждый день своей жизни, если он не ознаменован каким-то важным событием. То есть если ткнуть пальцем в календарь десятилетней давности и попасть в обычный вторник, то можно и не вспомнить, что там с нами происходило. Были ли мы вообще в этом дне? Раз уж родились десять лет назад, то, значит, были, но его не помним, значит, как бы и нет. В вопросах и датах жизни мы хоть как-то можем ориентироваться, что-то исправлять. После смерти этого не получится сделать, так как уже не будет привязки к нашему календарю. Будем ли мы помнить нашу жизнь неизвестно. Возможно, будем, если она была яркой и наполненной. Возможно – нет, как и обычный заурядный вторник десять лет назад. Возвращаясь к модели день-жизнь, мы получаем шанс привнести яркие краски, меняя что-то постепенно, чтобы в итоге осознать, что наша Жизнь – этот День прожита не зря, её стоит запомнить.

Через некоторое время, проведённое на улице, я начал замерзать. Пора было возвращаться внутрь и что-то решить для себя. Как относится к Вике? Стоит ли искать Тамару и Сержа? Внезапно пришло осознание того, что я очень сильно соскучился по Лене. Это ощущение затмило всё остальное. Твёрдая решимость срочно вернуться к ней, а потом уже отвечать на возникшие вопросы прочно засела в голове.

Я открыл входную дверь и вошёл внутрь. Пахнуло теплом и перегаром. Двигаясь по направлению к лестнице на второй этаж, я встретил Димона.

– Привет ещё раз, – произнёс, слегка зевая, он, – я тебя обыскался.

– Да я подышать выходил.

– Ясно. В общем две новости. Первая, что движуха завершается, и все постепенно сваливают из этого гостеприимного дома. А вторая, что это будет только завтра, так как сегодня за руль никто сесть уже не сможет.

– А если такси или автобус какой?

– Автобус? Не смеши меня. Какой автобус на ночь глядя? А такси сюда если и поедет, то к утру только и приедет, к тому же, денег заломят, мама не горюй. У тебя как с наличкой?

– Глухо.

– Вот и я на мели немного, так что завтра рванём спокойно. У тебя случилось чего? Что ты так резко подорвался?

– Да нет, не случилось, – я не стал погружать Димона в пучину своих умозаключений и переживаний, – просто пора уже возвращаться.

– Да, знаю, но видишь мы в плену у обстоятельств. Не переживай, всё будет.

С этими словами Димон направился в гостиную, а я решил найти Вику и сообщить ей новость о завтрашнем отъезде.

Глава 39

Временные рамки очень неоднозначны. Иногда секунды тянутся целую вечность, а годы порой пролетают с быстротой минуты. Всю свою предыдущую жизнь я если и помню, то с трудом, какие-то моменты, эпизоды, периодически всплывающие в памяти, вот, пожалуй, и всё. Неужели это и есть та самая жизнь, которая Жизнь? Задаваться вечными вопросами, конечно, дело неблагодарное, но, подчас, они сами собой возникают. Да ещё с такой навязчивой тщательностью и едкостью, что становится как-то совсем неуютно. Что было, что будет, чем сердце успокоится? Ощущение, словно внутри меня живет цыганка и одолевает постоянными зазываниями погадать.

Случаются такие временные промежутки, когда что-то старое прекращает своё существование, а новое ещё не образовалось. В эти моменты погружаешься в состояние непонятной невесомости, когда ты вроде как ты, а, вроде как, и не ты. Смотришь на себя будто со стороны, собственный голос слышишь как не свой и думаешь: «Хм, что происходит?» По большей части, именно тогда и задаются те самые вечные вопросы типа «в чём смысл жизни?», «куда мы идём?» и т.д. Но они нужны лишь для того, чтобы задаваться. Ответа на них не существует. Может, эти вопросы не более чем вектор, направление, элемент предвиденья? Раз появились, то, значит, грядут какие-то перемены, плохие или хорошие не уточняется, просто они произойдут в ближайшее время. Время, время, опять это время. Нет ничего более неоднозначного, чем время. Оно не исчисляется ни чем: ни ощущениями, ни придуманными часами, годами. Оно то мучает тебя, то приносит удовлетворение. Вот и сейчас повисло и недвижно наблюдает: как себя поведёшь, о чём подумаешь? А я ни о чём не думаю, никак себя не веду. Я затаился и пережидаю. Нужно восстановить баланс, необходима Лена.

Не принимать никаких судьбоносных решений в таком непонятном расшатанном состоянии! Найти Вику, сообщить ей про завтрашний отъезд, раз уж обещал, а потом забиться в какой-нибудь дальний угол и заснуть, не думая ни о чём вообще. Вот верный план! Требуется непременно ему следовать.

Я прохожу несколько комнат, осторожно открываю двери и заглядываю внутрь. В одной из них обнаруживаю Вику. Она сидит возле окна и смотрит куда-то вдаль. Взгляд её какой-то рассеянный, такой, что не совсем понятно, куда он направлен: в глубину мыслей или наружу, на улицу, соседние дома, бескрайнее небо. Лицо освещает луна, от этого оно делается бледно благородного оттенка. Слёз уже нет.

– Привет, ты как? – осторожно спрашиваю я.

– Ничего, нормально, извини, что я так убежала, просто накатило что-то, – не отводя глаз от окна, достаточно холодно произносит Вика.

– Не беспокойся, всё в порядке. Я хотел тебе сказать, что сегодня уехать не получится, так что всё откладывается до завтра.

– Хорошо, спасибо.

– Ладно, я тогда пойду, спокойной ночи.

– Подожди, – говорит она, повернувшись ко мне, – останься, побудь со мной немного, не хочу сейчас оставаться в одиночестве.

Я пребываю в некотором замешательстве, не зная, что ответить. Вика подходит ко мне, берёт за руку и целует. Я стою как вкопанный. Такого поворота событий предвидеть было нельзя. В этот момент – ни одной мысли в голове. Она целует меня снова, и я отвечаю. Мы занимаемся любовью. Именно любовью, а не сексом. Страстно, трагично и беззаветно. Погружение и полёт, полномасштабная перегрузка. Будто разноцветные искры летят в разные стороны, озаряя всю смуту происходящих с нами последних событий. Возможно, это – ошибка. Несомненно, это – ошибка. Но ей суждено произойти.

Я лежу и смотрю в потолок, мыслей по-прежнему нет. Впервые за длительное время я получаю передышку от них. В комнате стоит тишина, лишь изредка прерывающаяся лаем собак, доносящимся откуда-то из соседских дворов. Вика лежит рядом, глаза её закрыты. Она уткнулась мне в плечо и тихо посапывает. На какое-то мгновение я испытываю нечто похожее на счастье. Это «нечто» не охватывает наших историй, оно существует исключительно в этой комнате, в этом замершем промежутке времени. В нём нет ни мыслей, ни событий, ни суждений. От мимолётности этого счастья веет скорым прощанием с ним. Все попытки удержать его тщетны. Не замечая ни границ, ни пространств оно медленно растворяется в воздухе. Я вдыхаю его ещё раз, и погружаюсь в сон, пока оно совсем не исчезло.

Глава 40