Город за лесом цвета индиго. Часть I. Светояр

– Ты говоришь! – восхищённо ответила спасительница. – Я с самого начала подозревала, что ты необычный Волк. Расскажешь мне о себе?

– Возможно, когда придёт время. Сейчас гораздо важнее то, что ты увидела во мне друга.

– Куда же ты делся? Всё время был рядом, а потом вдруг раз и исчез!

– Рядом, но остановить тебя не смог. Магические чары ведуньи оказались сильнее, чем я думал. А твоя сопротивляемость им, напротив, слабее. Мир, в котором мы находимся, – особый. В нём нет случайностей. Аглая давно ждала появления света в доме. А когда он наконец появился, стала тебя заманивать к себе. Не случайно ты выбрала это направление для прогулки, не случайно лыжи стали катиться вниз, и встреча её радушная тоже была не случайна.

– Зачем?

– Всему своё время! Однажды ты всё узнаешь! Пусть всё идёт своим чередом!

– У меня есть ощущение, что где-то я уже эти слова слышала.

– Поверь им! Они очень важны!

– Но что такого в том СВЕТЕ, который появился в доме? Какое в наше время чудо в том, что где-то есть электричество?

– Там не такое электричество, как везде. У него другая природа. И найти контакт с этой природой может лишь человек, обладающий особыми силами, энергией, внутренним светом. У тебя эти силы есть. Будь осторожна, пока не поймёшь себя, пределов своих способностей и не научишься правильно ими пользоваться. Сейчас ты невольно чуть не оказалась ученицей Аглаи. А остаться здесь – потерять возможность выбора.

– Когда-то это был и твой мир?

Волк утвердительно покачал головой.

– Ты изгнанник! – догадалась Варя. – Что же ты не так сделал?

– Не съел того, кого нужно было съесть.

Варя тихо рассмеялась и ответила:

– Знаешь, не все люди способны на такие поступки.

Казалось, волк тоже улыбнулся.

– Но как мы теперь доберёмся назад – лыжи улетели, а я даже не помню в какой стороне мой дом?!

– Не бойся, я тебя довезу! Садись на меня и крепко держись!

– Как Иван-Царевич на Сером Волке?

– Именно так. Только, теперь это будет Варвара-Прекрасная на Белом волке.

И Варя с готовностью приняла предложение. Оказавшись на спине здорового, сильного животного, она с удивлением почувствовала, что находиться на нём удобно и совсем не страшно, не возникало даже опасности падения. Длинная, густая шерсть как будто сама держала, до неё достаточно было лишь прикоснуться. Вместе с комфортом вернулись спокойствие и уверенность. За короткое время многое в представлении девушки о жизни изменилось. Окружающее пространство уже перестало восприниматься настолько восторженно красивым и безопасным. Зато оно стало видеться таким, каким являлось на самом деле – наполненным и добром, и злом. Таким, в котором многое непостижимо. Они мчались по зимнему лесу между могучих стволов высоких хвойных деревьев, взмывали ввысь над оврагами и реками, забирались на горы и спускались в долины. Тень крон сменялась светом сияния звёзд и луны… и путница не заметила, как склонила голову и заснула.

Снился снег, освещающий тьму ночного леса. Маленькая девочка на спине большого волка, преодолевающего долгий путь. Дом на фоне снегопада с яркими жёлтыми окнами, в глубине которых виднелась праздничная ёлка…И опять снег…Только падающий на улицы большого города… и серебряная монета, подброшенная вверх.

Глава 12. Картина

По какому-то непонятному принципу, согласно закону Великой трансформации, события этой ночи проявились другим образом, в другом воплощении. Человек, которому суждено было это сделать, даже не подозревал, что ему выпадет такая миссия. Но как истинный творец, он не мог проигнорировать идущие из ниоткуда импульсы информации, диктующие необходимость реализации этого замысла. В другой, обычной для любого человека реальности – с земным притяжением и необратимым ходом времени, – события этой ночи проявились в иной форме – в виде картины масляной живописи.

Пустой мольберт стоял посреди комнаты, напротив огромного окна с солнечной стороны. Как свободные кресла театра накануне спектакля, он выглядел одиноким в ожидании холста, грунтованного картона или хотя бы листа бумаги для воздушной акварели. В залитом тёплым светом пространстве веяло холодом.

«Почему так часто задаются вопросом «во что я верю?». Гораздо важнее понимать «в кого», кому я доверяю своё сердце». Перед мысленным взором единственной души, пребывающей в этой комнате, снова и снова появлялась и исчезала в воздух подброшенная серебряная монета. «Чтобы потерять себя достаточно ошибиться всего раз. Почему так холодно? Кто я? Чем заполнен мой мир? У меня есть дочь. Но у неё свой мир, своя жизнь! Она принадлежит сама себе! И можно ли назвать меня мамой в полном смысле этого слова? Я пуста и ничего не могу ей дать. Почему я так поверила её отцу? Можно ли меня назвать живописцем, если на моих полотнах так же пусто, как и в моей душе? Почему я поверила?»

Русые пряди неряшливой путаницей спадали на плечи укутанной в длинную старую шерстяную кофту молодой художницы. Мысли её были под цвет одежды – серые с выцветшими от времени полосами и тёмными пятнами ничем не сводимой краски, – следами былой работы у мольберта. И увлечённость, и яркость полифонии цвета – всё осталось в прошлом, уступив место серым будням и беспросветной тоске.

«Я так давно не видела свою дочь! Солгала бабушке! Сказала, что подвернулся большой заказ, и под этим предлогом отдала ей ребёнка! А сама вот уже два месяца не могу сделать даже мазка кистью, даже карандашного наброска! Хотя бабушку так просто не обманешь. Она всё понимает лучше, чем я сама себя. Но промолчала. Видимо, и она согласна с моим решением: сначала нужно восстановиться, вернуть силы и уверенность. Какая же она стойкая, как вековой дуб! Как ей удаётся превозмогать все невзгоды? Маша долго болела. Моя прекрасная девочка! Она так во мне нуждалась! Но нельзя же её было заражать ещё и своей депрессией! Мне нужно было это как-то преодолеть. Самой!»

Картон решительно водрузился на мольберт. Широкие мазки наугад взятой краски обрушились на безукоризненную белизну. Один цвет сменился другим. Мазки уступили место движениям тонкой кисти и, как полотно с кружевом из-под проверенного временем станка, подсознание выдало образы хорошо известной картины с новыми, ничего не значащими для претензий на новаторство деталями. Взгляду художницы интуитивной живописи предстало подобие знакомой картины стиля романтизма. Ночной снежный дремучий лес, бегущий огромный белый волк и прекрасная девушка, устало дремлющая на его спине, обхватившая шею дикого зверя. Несмотря на мощный облик, волк, не вызывающий сомнения в своём хищном происхождении, воспринимался при этом, как ездовая собака: настолько спокойно и уверенно пребывала с ним молодая красавица. Волк, как верный друг, держал долгий путь, беря на себя заботу о безопасном преодолении большого расстояния до места прибытия. Несмотря на абсолютно иной сюжет, картина во многом повторяла известное произведение Васнецова «Иван Царевич на Сером Волке». Только пара «Ивана Царевич – Елена Прекрасная» сменилась девушкой, лес стал зимним, а волк белым, и ещё появилось множество новых деталей. Но суть вопроса от этого не менялась. Невооружённым глазом было видно: это подобие знаменитого изображения, не представляющее никакой художественной ценности. Но самого автора это обстоятельство нисколько не тревожило. Набросок неожиданно пробудил её чувства, оказав сильное воздействие. Каким-то чудесным образом настроение вдруг изменилось, руки стали тёплыми. На щеках появился румянец. Она скинула кофту и подошла к зеркалу: «Как я ужасно выгляжу! Нужно немедленно приводить себя в порядок!»

Горячая ванна, укладка, макияж… А потом свежий кофе, лёгкий бутерброд вернули к жизни прекрасную молодую женщину. Тщательно осмотрев гардероб, она выбрала тонкое шерстяное платье цвета маджентовой дымки, в тон к нему лилового вереска пиджак и чулки цвета циркон. Надев сапоги, кашемировое пальто и фетровую шляпу, она отправилась на залитую солнцем улицу.

Лёгкий мороз подступающей зимы приятно обжигал лицо. Белизна снега, выпавшего раньше ожиданий, вызывала ощущение чистоты и обновления. Всё вокруг стало казаться другим – прекрасным, обнадёживающим и немного интригующе загадочным.

Гуляя целый день по городу, совершая покупки, заглядывая в кофейни, она каждый раз мыслями возвращалась к своему наброску. «Откуда такое небывалое спокойствие и лёгкая радость? Даже не могу вспомнить, когда так было в моей жизни? Но точно знаю, что когда-то я так чувствовала себя всегда, каждый день! Отчего вдруг появилось воодушевление? И при чём здесь картина? Да ещё такая заурядная. Чем она меня так радует? В этом есть какая-то загадка».

– Ну наконец-то! – воскликнула подруга, увидев вечером повеселевший взгляд хозяйки холодного дома. Заглянув на минутку проведать, она с любопытством направилась к картине и, помолчав какое-то время, изрекла:

– Не хочу быть невежливой, но в ней нет ничего особенного! Но рада, что лёд тронулся! Хоть что-то наконец сотворила! Но надеюсь, понимаешь, что это не твой уровень? Ты серьёзный художник! Зачем эти доморощенные копии? Но раз она имеет такую вдохновляющую силу, значит, в ней что-то есть!

– Сам сюжет! Понимаешь? Что-то в этом мне очень близко. Она меня как-то зацепила и вдруг успокоила!

– Да? Интересно! Ну, давай поищем, я люблю такие загадки. Итак, Волк. Он тут вроде как спаситель! Но ведь это же хищник! Почему он спасает? У Васнецова главным героем был всё-таки Царевич, мужчина. А мужчины все в некотором роде хищники. То есть в оригинальном произведении Волк вроде бы как проявлял мужскую солидарность. То есть с тем сюжетом всё понятно! А у тебя? Волк спасает девушку. И вроде бы даже как является её другом. С чего бы вдруг? Смотри, он у тебя прям Конёк-Горбунок! При этом огроменный, сильный и страшный. Просто так такие персонажи друзьями беззащитных девушек не становятся! В чём здесь подвох?

– Ну ты и наворотила!

– Нет, но ты сама подумай! Будет ли хищник – возьмём это слово в переносном смысле – просто так становиться другом беззащитной девушки?

– Ну только если он её полюбит.

– Точно! Красота могла покорить! Но у тебя тут что-то совсем другое. Он именно другом изображён. Причём таким, который на совесть служит. Даже проскальзывают такие полутона отеческой заботы. То есть здесь есть противоречие. Зачем хищнику служить беззащитному? Почему он так относится к тому, кого по-хорошему должен был просто съесть?

– Возможно, для него очень важно спасти её. Он альтруист!

– Не будь наивной! Какой ещё альтруист? Настоящая сказка должна быть честной! Но то, что ему самому важно спасти её, – это мысль! Это как-то важно и для него! Он, таким образом какую-то свою проблему решает, понимаешь?

– Но ты же не будешь утверждать, что эта проблема должна быть обязательно практичной? Например, за то, что он её спасёт, ему дадут большой кусок мяса, самый вкусный, какой только может быть? Может быть, эта проблема философская, мировоззренческая?

– Может быть, почему бы и нет! Но то, что она есть, – это факт.

– Да, умеешь ты озадачивать!

– Предположим, это Волк, который решил перестать быть абсолютным Волком. Потому, что ему эта волчья жизнь стала казаться безнравственной. То есть, даже по волчьим законам что-то ему показалось чересчур! И он решил это исправить.

– То есть это Волк – аристократ, с убеждениями. Он спасает девушку, а на самом деле вроде как сам себя!

– Точно! Он честный Волк! И по его волчьему кодексу есть таких беззащитных нельзя. Поэтому он спасает, чтобы другие не съели! И сам, таким образом, вроде как ставит ультиматум: либо быть Волком в чистом, благородном виде, либо им не быть!

– Да, копнула что надо!