Владыка бриллиантов

Как всегда строптив

Ты не прав

Ты как раб

Мой играл мотив[4 - Песня ВИА «Ария» из альбома «Игра с огнём» (1989). Текст песни написан Маргаритой Пушкиной. Отрывок этой песни присутствует в книге, потому что оказался идеален для сюжета (Прим. авт.).]

Эту историю Норман рассказал Тефею, когда тайно навестил его по достижении сыном совершеннолетия; с тех пор прошло уже четыре года. История почти забылась, улетучилась было из памяти, но Тефей именно сейчас вдруг вспомнил её, благоразумно утаив её, однако, от своих товарищей – мало ли; ещё, чего доброго, уличат во лжи, ведь он и так порой слишком уж много болтает. Они ему просто не поверят…

Время шло, на месте не стояло: настала пора Эльданхёрду раскрыть свой замысел – а именно подняться в горы, что далеко на Севере. И он знал, что гном и человек пойдут за ним, потому что одному он напел про несметные сокровища, про преисполненные алмазами бездны, а другой просто любил путешествовать далеко и надолго – лишь бы не в одиночку, ибо скучновато.

Всё же на душе у эльфа скребли кошки: обманным путём завлекает он своих друзей в сомнительную авантюру, которая ещё неизвестно чем закончится! Неспокойно было принцу, ибо он сам не знал, что его ждёт.

Случилось так, что по пути троицы лежала та самая гостиница, в которой двумя годами ранее уже бывал Эльданхёрд. Как мог, он отговаривал друзей сделать привал в этом месте! Тщетно, бесполезно: грузного и сонного Махенну уже не сдвинешь с места, а для Тефея велик соблазн пройти мимо, ведь в таверне куча народу, а поговорить он мастер.

Как назло, свободным оказался лишь тот номер, где и останавливался когда-то Эльданхёрд!

«Проклятье», раздражённо фыркал эльф. «Что скажу я Эбигейл, если явится она нам в полночь? Снова будет истово допрашивать, и истязать морально, харкая кровью, обнажая глубоко резаные раны…».

– Ты ли это, принц? – Округлил глаза Ваммих, хозяин сей забегаловки. – А где же твой олень? В стойлах есть немного годных мест.

– Какой принц? Кто – принц? – Переспросил Махенна, и счастье Эльданхёрду, что тот уже почти заснул.

Велев Тефею отвести гнома наверх, в их комнату, эльф поспешил ответить:

– Оленя я оставил дома, ибо незачем ему, точно архару, скакать по горам и долам.

– Стало быть, далеко собрался, эльф? – Прищурил глазки собеседник. – Что-то ты мне не договариваешь; я же вижу, нутром чую.

Едва Эльданхёрд захотел вставить хоть слово, как его обступили всякие разные женщины – блондинки, брюнетки, русые, шатенки. Молодые и великовозрастные, красивые и не очень. Они начали указывать на него пальцем, щипать и толкать друг к другу, говоря что-то на наречии своём.

– Эй, ты, длинноухий! Может, угостишь нас чем-нибудь?

И пытались одарить его ласкою, но отстранился тот, брезгливо морщась.

– Ну, наконец-то! – Увидев спускающегося Тефея, рассердился эльф, хотя появление друга только спасло его от этих мерзких жаб; припудренных, раскрашенных. – Чего так долго?

– А ты попробуй, уложи этого толстяка! – Нашёлся Тефей, имея в виду Махенну.

– Я тоже скоро поднимусь. – Откашлялся эльф. – Доем только.

Лишь сейчас вскрылось, обнаружилось, что Эльданхёрд – вегетарианец; не ест он совершенно мясо ни сырым, ни варёным, ни жареным – ни в каком виде, ни под каким предлогом. Также он оказался весьма прохладен к молоку и яйцам, тогда как всеядный Тефей уминал всё это за обе щёки (уминал бы с превеликим удовольствием и Махенна, не свали его крепкий сон).

– Одной травою сыт не будешь. – Заметил Тефей, искоса и с явным недоумением поглядывая на друга, поедающего вершки да корешки. – Раньше я чего-то подобного за тобой не наблюдал. Садись; в ногах правды нет.

– Счастье, избавленье, спасенье, что ты рядом. – Устало молвил Эльданхёрд. – Именно сейчас твоё пустомелье пригодится; избавь меня от общества этих размалёванных кукол! Как они мне надоели…

Доев, эльф, с презрением глядя на компанию, что собралась в харчевне, убрался восвояси, дабы прикорнуть хотя бы немного – уже одиннадцать, и у него, жаворонка по натуре, страшно слипаются глаза. А уже через час в их номер явится призрак Эбигейл, и пиши «пропало».

Тефей же остался внизу кутить до утра, харизматично рассказывая постояльцам всякие истории, небылицы разные.

Эбигейл оказалась на редкость пунктуальной: её горящие глаза разбудили Эльданхёрда, который, казалось бы, только-только провалился в сон, едва-едва закрыл глаза.

– Ты нашёл моего убийцу? Ты наказал его? – Шипела белая простыня, извиваясь.

– Думаю, я на верном пути; я в процессе. – Побледнел от страха эльф. – Не мешай мне спать!

Хвать – девочка уже в другом углу; сидит и горестно ревёт, но вместо слёз из её глаз прямо на пол стекает красная жидкость.

Махенна, полёживая на боку и видя занятные сны, даже не шелохнулся – он не проснулся от шорохов, всхлипываний, потусторонних отзвуков. Крепкий, здоровый сон…

Эльданхёрд поспешил успокоить несчастную, захотев погладить её по голове, однако Эбигейл уселась на потолок, и вот: её глаза недоверчиво взирают на гостя. Её недовольство, её агрессивное фырканье были точь-в-точь, как у манула – который, к превеликому сожалению, не поддаётся дрессировке.

Ночь прошла, но эльф не выспался: обычно встающий в пять часов утра, вместе с Солнцем, он валялся на циновке, весь измождённый ночными кошмарами – и почему только ему одному выпало лицезреть Эбигейл, выслушивать её адское ворчание? Ведь в номере их трое!

Эльданхёрд проснулся часам к десяти – из-за болтовни Тефея, который рассказывал Махенне о некоторых своих злоключениях. Сейчас же слух эльфа поймал нечто другое.

– Интересно: спит – не спит? – Игриво ощерился, ощетинился Тефей.

– Спит ещё, наверное. – Невозмутимо ответил тому гном. – Хотя пора уже вставать; путь дальний.

– Мне кажется, он не просто так в путешествие поплёлся – ручаюсь, он бежит от любви.

– С чего это ты взял? – Всё так же невозмутимо спросил Махенна.

– У него на лице написано; влюблённый по уши. Знакомый взгляд; я таких на раз-два вычисляю. Романтик…

Тефей было усмехнулся, но тут же подавил в себе всякую улыбку: восставший ото сна эльф был чернее тучи.

– Не мели чушь, не болтай глупости! – Рассердился Эльданхёрд, но быстро обмяк и угрюмо, понуро поведал приятелям про него и Лунную Радугу.

– Едва я увидел её, как понял, что нет мне жизни без неё… – Начал спустя пару минут эльф вновь.

– Так-так-так; это надолго. – Спустил гном очки себе на нос и, вытащив из-за пазухи один прибор, начал засекать время монолога.

– … Её удивительный голос звонче, выразительней пения всех птиц на свете; в её прекрасных, тёплых руках мольберт и кисть вершат чудеса; едва лишь ступит стопою на землю – как тут же расцветают целебные кустравы…

– Угу. – Хором поддакнули друзья, перемигиваясь меж собою.

– Я очень сильно скучаю по ней; ужасно тоскую. Все думы мои лишь о ней родной, о ней единственной. Я настолько привязался к ней, что… Да я готов звезду с неба снять, дабы подарить её ей! Я готов всю вечность её длинные волосы целовать, хрупкие плечи обнимать… Я в шторм жестокий спасу её, не брошу; на берег бережно я вынесу её! Для неё собственноручно построю достойный, справный, вместительный терем; ради неё я избавлюсь от всех тех вредных привычек, которые всё же наличествуют у меня…

В эмоциональном порыве, в чувственном запале Эльданхёрд подошёл к окну.

– Любимая, я верну тебе весну! Родимая, я горы сверну! Милая, я жить без тебя не могу…

– Это любовь. – Вставил Тефей, когда эльф, наконец, умолк.

– По-моему, фанатизм. – Поспорил с ним рассудительный гном, неторопливо, степенно вставая из-за стола и глядя на часы на цепочке в своей руке. – Хотя, с другой стороны, сие поведение, сие действо – отличный стимул для новых свершений; нам как раз уже пора.