Приключения трупа

– Приятель, заплатим, – поддержал разговор шофер.

– Кончайте на переправе торг, соблюдайте такт, составим акт, доставим в морг, – дежурный изобразил бурный фонтан сил, но открыл карман, впустил подачку и изменил подначку – на машину закричал: "Открывайте, приятель, тачку!" – мертвеца за штанину взял и потащил в холодильный зал.

Сиделка в спешке за ним – белка за орешком своим.

Но тут – не горе, а морозильный подвал – на запоре.

Двое, что стерегут покои, выдают устную справку:

– Ключи улетели на неделю в переплавку.

– А куда грустного? – кричит старуха. – Закавыка!

– А туда, копуха, и поди-ка…

А между собой – наперебой:

– Мальчики с юга привезли кули и ящики с товаром. Продукты – нежные: фрукты. Услуга – не задаром. Коньяка на распитие – крынка. Не утекли б до открытия рынка.

Учли расклад и поволокли мертвяка назад.

И еле успели: зарычал мотор, и чуть не удрал шофер.

Хитер! Но сумели вернуть во двор: догнали, обняли, сняли башмак с педали и – в навал, за разбор – показали кулак, обещали в пятак, сжали бедро, примяли ребро, сказали "забудь", взяли за грудь и на спор – об забор!

А наломали бока – отдали трупака с подругой и пожелали со злой натугой подлечиться, но – в другой больнице.

Утешили, как фельдшеры, без стыда:

– Плюха – не беда.

Старуха, когда отъехали от лекарей, провозгласила:

– Эка ли? Сила – не в охране ли? И морду всмятку раскровянили, и взятку гордо прикарманили!

4

В другой больнице – тоже оборона:

– И прихорашивай, не годится. Похоже, гнилой, да не из нашего района. Готово нарушение. И не ясно, где и с какого момента помер, и в езде без документа – преступление. Опасный номер! Рвы крутые! Где понятые?

Разжали губы и пересчитали детали:

– Откуда зазоры? Вы ковыряли золотые зубы? Воры?

Оттуда сам шофер выручал тело, как белка – орешки.

Сиделка там смело отбивала напор персонала, в спешке потеряла челюсть, а по машине расселись – проворчала:

– На мертвечине спелись!

Накал у гонки крепчал, как прелесть у чемпионки.

На переходе старуха открыла дверцу, вроде подышать, вроде у нее напасть: шило вступило в сердце – и шасть!

Но шофер за ухо ее на краю – хвать:

– А гнилье мне? Позор, мать, вдвойне! Набью пасть!

И – хрясть!

5

В клинике по месту жительства покойного заседали.

– Ждите, – приказали, – водитель, как невесту, достойного окончания собрания в зале. Циники разругали правительство в дым. Мало им дали на врачевание материала!

– Поглядим! – шофер сиганул в коридор, толкнул дверь и скакнул, как зверь, на стул: – О чем разговор? О своем? Хлыщи! Не спасли хрящи старика – тащи за мослы дохляка!

Суровое собрание забурлило:

– Новое задание? Мило!

А оратор сказал:

– В зал попал провокатор, но дело – ясное: тело – несчастное, а мы – умы в белых халатах, живем на зарплатах, и живьем бедных довели до мели. Баста! Прижаты к стенке. Голодные, как мыши. Каста врачей – выше мелочей: свободные расценки на прием мертвого тела! Облом – черствому беспределу!

Призывы повторили красивым хором, а затвердили – с ретивым напором схватили шофера за ворот и в стиле победителей, к хвалебному восторгу зрителей, с позором проводили в город.

Отпустили – научили:

– Пилите, водитель, к судебному моргу. Не дрожите впустую. Там не судят, не бастуют, там давно не протестуют, там не люди, там дерьмо, там ярмо – и не ярмо. там одно, и не одно, и равно, и не равно, а чему – никому там оно не дано!

6

Шины машины избороздили простор, а старуха и шофер тормозили разговор – глухо копили задор.

Комом пыли подкатили к судебному моргу и знакомым обиняком подрулили к торгу: лечебному усердию и врачебному милосердию посулили и ком с мертвецом, и с добром торбу.

Но не угодили – ни торгом, ни горлом, ни горбом.

– Перед концом били никак? – спросил здоровяк с кровавым тесаком. – Не вы ли? С перец синяк – у дохляка под пупком. Отравой поили, пока не остыл? Волочили на отсыл за штанину, замочили и – в машину? Двое? На чужое добро – по наклонной? Старо, как тракт конный!

Сиделка подлила беседе в горнило мелких слёз:

– Сами мученики! Едем-едем, а с везеньем – отсос!

– Составим акт, наденем наручники. Сиделки губят, как девки любят: обняв, голубят, а рукав – не к шубе.