Теория поля

– Да ладно тебе, не строй из себя моралиста. Нельзя соблазнять несовершеннолетних, за это можно и срок получить, а твои студентки сплошь все уже взрослые. Ядерную физику на первом курсе не преподают!

– Ну и что?

– Погоди, Козырев, они же у тебя вечерники. Слушай, точно! Так у тебя там не только девушки, у тебя там и бабушки есть, наверное!

– Не, вот чего нема – того нема, – улыбнулся Арсений.

– Да кончай ты его стебать! – вмешалась в разговор Лена. – Человек полезное дело делает. Несет знания в массы!

Смирнитский не обратил внимания на ее реплику.

– Не, серьезно, Козырев, скажи, у тебя много девушек в группе? Красивые? Ты им зачеты как ставишь?

– Да откуда много? Ты ж знаешь нашу специфику. Хотя те, что есть, – ничего так, симпатичные.

– Ну давай-давай, рассказывай, не стесняйся, – Олег хитро подмигнул Лене. – Общественность желает знать!

– Выступай от своего имени! – неожиданно возмутилась девушка.

– Да чего рассказывать? Отношения чисто деловые. Ну подвез тут одну недавно до метро. Больше никаких приключений.

– Во! А говоришь, никаких приключений! Да ты просто донжуан! Как ты ее пригласил? Красивая, наверное?

– Смирнитский, тебя вообще другие темы интересуют, кроме баб? – недовольно проворчала Лена.

– Да ты чего, Лен, это ж такое поле для творчества! Всегда мечтал учить каких-нибудь симпатичных студенточек!

– Так вот у тебя какие сексуальные фантазии, оказывается! И чему бы ты их учил, интересно знать? У тебя, Смирнитский, ничему хорошему порядочная девушка научиться не может!

– Зато у Козырева, как я посмотрю, они учатся всему сразу!

– Да не, Олеж, я не подкатывал к ней. Ну, это как-то не очень. Студентка и все такое. Да и есть у меня девушка. Клянусь, она сама попросила меня подвезти ее!

Увлеченные веселой беседой молодые люди даже не заметили, как по лицу Лены пробежала едва заметная тень.

– Сама? Почему меня никто сам не соблазняет? Нет, ну действительно, почему такая несправедливость? – он театрально вознес руки к небу. – Боже, сделай так, чтобы красивые девушки не давали мне прохода. Зачем все ему, дай мне тоже немножко!

– Причем, ты знаешь, – Арсений продолжал дразнить Олега, – я вышел позже минут на сорок, нужно было на кафедре дела доделать, а она ждала меня, бедняжка, мерзла! Потом напросилась со мной до «Таганки» доехать, хотя станции метро были и поближе.

– Да это подвиг! Козырев, ты должен этой девушке поставить экзамен автоматом! Хотя нет, есть идея получше! Ты там их постращай как следует перед экзаменами, скажи, что сдать практически нереально, будет теория, мегасложные задачи, пользоваться ничем нельзя, за шпаргалки – расстрел на месте. А потом, такой, как бы невзначай скажи: «А для красивых девушек, которые бояться не сдать экзамен, будет организован дополнительный прием такого-то числа в такое-то время в сауне. Отличная оценка гарантируется!» Только меня взять не забудь, Казанова! Это все-таки моя идея!

Друзья засмеялись. Только Лена почему-то не участвовала в общем веселье. Впрочем, они не обращали на нее особого внимания, продолжая строить гипотетические грандиозные планы. Они к ней давно привыкли, считали ее «своим пацаном» и не слишком стеснялись ее присутствия.

– Нет, а правда, Козырев, – не унимался Смирнитский, – возьми меня с собой на экзамен! А я тебе помогу. Должен тебе заметить, я ведь тоже знаю ядерную физику.

– Да ладно! – притворился удивленным Арсений – Откуда тебе знать ядерную физику? Пару формул подсмотрел в Интернете и думает, что он уже все, непризнанный гений науки!

– Да я серьезно! Обещаю быть паинькой и вести себя хорошо. Больше трех девушек за раз не соблазнять.

– Ага, сейчас! Размечтался! Пусти козла в огород! Ты их потом больше не увидишь, а мне за тебя краснеть до конца дней своих. Знаешь, как в универе быстро слухи расползаются? Тебя никто не знает, и все это в итоге ко мне прилипнет. А мне оно надо?

– Конечно, надо! Я для тебя заработаю репутацию неотразимого ловеласа! Пользуйся, мне для друга ничего не жалко!

Лена собрала грязную посуду на поднос, встала из-за стола и молча направилась к выходу.

– Лен, ты куда? Подожди нас! – в один голос воскликнули ребята и, громыхая подносами с пустой посудой, поспешили следом.

* * *

В кабинет Ибрагимова на Лубянке Малахов заявился с Жидковым. Изначально Евгений Михайлович собирался сам посетить полковника, дабы в спокойной обстановке объяснить произошедшее недоразумение. В том, что действительно произошло недоразумение, профессор не сомневался. Однако судьба распорядилась иначе. Ибрагимов вызвал Жидкова раньше. А тот потащил за собой ученого, очевидно, собираясь свалить на последнего всю ответственность за скандальный инцидент. Получалось, что вместо доверительной беседы на благо общего дела они оба шли теперь «на ковер» к высокому руководству.

Малахов оказался прав. Роман Валерьевич начал оправдываться буквально с порога, максимально стараясь изменить акценты в оценке произошедшего таким образом, чтобы снять с себя если не всю, то основную часть вины. Это давалось ему непросто. Даже если принять во внимание, что инициатива действительно исходила не от него, представил руководству кандидатуру Козырева он сам, да и по своей должности отвечал как раз за то, чтобы подобные инциденты, связанные с группой «Вихрь», не происходили в принципе. Поэтому Жидков поступил вполне разумно, сразу взяв на себя вину за то, от чего отпереться было в принципе невозможно, а основное внимание Ибрагимова постарался сместить на участие в этой истории Малахова.

– Георгий Александрович, я признаю, что не предпринял всех необходимых мер перед тем, как предложить кандидатуру Козырева. Уверяю вас, что я сделал все необходимые выводы, и в будущем подобное не повторится. Но я даже себе представить не мог, что известный, можно сказать, выдающийся ученый, заместитель руководителя группы, может в таком важном, государственном деле преследовать свои мелкие, личные интересы.

Кабинет полковника представлял собой достаточно просторное помещение, красиво отделанное деревянными панелями в монументальном стиле советских руководителей. В противоположной от входа стороне располагался массивный Т-образный письменный стол. К нему торцом примыкал еще один – длинный, для совещаний, по обе стороны которого стояли рядами удобные, дорогие кресла. Одну из стен полностью занимал огромный книжный стеллаж, выполненный в той же солидной, основательной манере, полностью заполненный соответствующим содержимым. «Типичный номенклатурный кабинет, – подумал Малахов, – с тех времен еще». Ибрагимов вышел навстречу коллегам, поздоровался. Жестом предложил проходить и присаживаться.

Евгений Михайлович во всей этой ситуации с рекомендацией Арсения не мог до конца понять такую странную, необоснованно эмоциональную, реакцию Жидкова на незначительный в общем-то инцидент. «В конце концов, что такого страшного произошло? – думал Малахов. – Ну даже если допустить, что Козырев действительно такой, каким его представили в характеристиках. Не подошла кандидатура. Не прошла проверку. Забыли и работаем дальше. В жизни много еще, над чем нужно думать, из-за чего действительно стоит переживать».

Роман Валерьевич воспринял все это иначе, потому что нанесли удар по его карьере, которую он создавал по крупицам, изо дня в день, год за годом, заискивая перед начальством, угадывая желания руководства, пытаясь угодить тем, кто мог бы его поощрить, выделить, продвинуть по службе. Именно поэтому он упорно отстаивал свою позицию, сваливая вину на профессора:

– Малахов мне очень убедительно доказал, что без Козырева им не обойтись. Вместо того чтобы думать, как решить стоящие перед группой задачи, он тратит свое время на мелкособственнические интересы. Это нехорошо, Евгений Михайлович. И за это придется отвечать.

Профессор смотрел на Ибрагимова. Тот выглядел абсолютно спокойным. И это давало надежду на благополучный исход дела. Какая-то едва уловимая черточка на мужественном лице бывалого полковника. Малахов не мог отделаться от ощущения, что Ибрагимов всеми силами старается сдержать ухмылку. Наконец он сказал:

– Хорошо, Роман Валерьевич. Вашу точку зрения я понял. Но мне хотелось бы услышать мнение Евгения Михайловича.

Малахов протянул полковнику папку с документами:

– Я думаю, эти материалы выступят в защиту Козырева лучше меня.

Георгий Александрович с интересом раскрыл папку и погрузился в изучение бумаг. Евгений Михайлович спокойно ждал, а вот Жидков, не имея представления о том, что в них содержится, вдруг занервничал. А находилось в загадочной папке следующее: характеристика, подписанная университетскими преподавателями Козырева, известными учеными; характеристика, подписанная студентами Козырева; две грамоты за победу Козырева в разных годах на всероссийских физических олимпиадах студентов; диплом за победу в международном конкурсе студенческих работ в области теоретической ядерной физики; копии трех авторских свидетельств, два из которых в составе группы ученых, одно личное на различные физические исследовательские приборы и установки; внушительный список публикаций и докладов Козырева на всероссийских и международных конференциях всего лишь за один год после окончания университета.

Георгий Александрович время от времени перекладывал листки документов, удовлетворенно покачивая головой. Дождавшись, когда полковник закончит, Малахов продолжил:

– Что же касается Акименко…

Ибрагимов перебил его:

– Про Акименко можете мне не рассказывать. Он был здесь сам и все мне объяснил лично. Чистейшей воды инсинуации! Клевета завистников. К сожалению, такое и сейчас часто встречается…

– Да, бывает… «Великие личности всегда наталкиваются на яростное противодействие посредственных умов[35 - Альберт Эйнштейн]». Тогда у нас остается только непонятная характеристика из отделения милиции по месту жительства.

– Ну это уже не ваша забота, Евгений Михайлович. С этим ретивым сотрудником правоохранительных органов мы разберемся самостоятельно.

Затем Ибрагимов обратился к Жидкову:

– Ну что, Роман Валерьевич? Как, будем мы брать Козырева в группу, или вы продолжаете считать, что он недостоин подобной чести?