Теория поля

Чекист от науки впал в ступор. Не зная, что содержат материалы папки Малахова, он боялся снова промахнуться. Ибрагимов нарочно поставил его в такую ситуацию, дабы спровоцировать на искренность. Но тот по тону немногочисленных реплик все же понял, что ветер изменил свое направление. Оставалось подобрать слова, которые позволили бы сохранить лицо. Хотя бы отчасти.

– Раз уж все столь благополучным образом выяснилось, то у меня нет возражений.

– Ну вот и хорошо. Евгений Михайлович, я думаю, вам будет приятно сообщить Козыреву наше предложение лично.

– Не только приятно. Просто необходимо, чтобы это сделал именно я. Он ведь такой человек, что заранее сложно предугадать его реакцию. Я его лучше знаю, и у меня получится.

– Что ж, на том и порешим! Вы можете идти. Спасибо, что зашли, и вообще за искренний, живой интерес к нашему общему делу. А вы, Роман Валерьевич, задержитесь еще ненадолго, пожалуйста.

Жидков выпрямил спину, сложил руки на столе, как прилежный ученик, и приготовился к самому страшному. А самым страшным для него всегда являлся праведный гнев руководства.

– Роман Валерьевич, – сказал Ибрагимов, – вы бы уже определились как-то со своими взглядами. А то меняете позицию, будто пыль на ветру. Сначала предлагаете нам Козырева, потом вдруг резко его критикуете, потом снова поддерживаете. Это нехорошо, неправильно, знаете ли. Вы у нас не очень давно, и к тому же вы, наверное, больше ученый, нежели чекист, но все же я бы попросил вас в будущем более четко формировать собственную точку зрения и в дальнейшем четко ей следовать. Можете быть свободны!

Жидков понуро удалился из кабинета. А Арсений приобрел очень опасного врага. Врага, которому лично он не сделал ничего плохого. Более того, он пока еще даже понятия не имел о его существовании.

* * *

До приезда Вики родители постоянно убеждали Арсения в том, что он полноправный житель квартиры, что у него есть своя комната и что он вполне свободен в выборе стиля собственной жизни. Уверяли в том, что если у него появится вдруг постоянная подруга, то он может свободно приводить ее в их общую квартиру и она может жить здесь сколь угодно долго. Но на практике совместное проживание оказалось гораздо сложнее теоретических предположений. Все чаще и чаще между Нонной Алексеевной и ее потенциальной невесткой стали возникать трения. Это была естественная реакция женщины, привыкшей всегда и во всем оставаться хозяйкой в собственном доме. Вика, будучи человеком неконфликтным, тактичным и уважительно относящимся к старшим, тем более к родителям любимого человека, старалась максимально сглаживать возникающие противоречия, соглашалась с упреками и замечаниями, и делала гораздо больше, чем следовало ожидать от девушки в ее статусе.

Видимо, маме Арсения, которая имела в жизни всегда несколько иные приоритеты, просто трудно было понять и принять позицию молодой подруги ее повзрослевшего сына. Привыкшая к высокому социальному статусу, находящаяся всегда на переднем крае современной науки, живущая полноценной общественной жизнью, Нонна Алексеевна занималась домашним хозяйством по остаточному принципу. Арсений, правда, никогда не страдал от неустроенности быта. Когда он был еще ребенком, к ним приходила домработница, которая готовила еду, встречала его из школы, стирала и убирала. Позднее он и сам научился вполне сносно себя обслуживать. В доме всегда было и чистое белье в шкафу, и продукты в холодильнике, и еда на плите – минимум, необходимый для нормального существования, как правило, обеспечивался.

Но женщина воспринимала Викины атаки на грязь и попытки вывести тараканов – этих постоянных спутников московских квартир – как намек на ее, Нонны Алексеевны, домашнюю несостоятельность. В общем, в их отношениях постепенно появилась напряженность.

Вика всецело окружала Арсения вниманием и заботой: утром всегда поднималась раньше, готовила завтрак, провожала его на работу, вечером встречала и кормила ужином. Однако Нонна Алексеевна, несмотря на все сделанные ранее заверения, начала понемногу жаловаться Арсению. Конечно, делала она это очень тонко, со всей присущей ей деликатностью и осторожностью, но юноша, который давным-давно изучил все уловки своей матери, моментально все понял.

Но понять – одно, а найти выход из создавшейся ситуации – совсем другое. Денег, которые Арсений зарабатывал, едва хватало на жизнь. Откладывать практически не получалось. Пару раз ему удавалось неожиданно скопить небольшую сумму, но в первый раз она вся ушла на поездку в Крым, а во второй – на встречу Нового года. О том, чтобы снять квартиру, даже речи не могло идти. Ежемесячно выбрасывать на ветер сумму, которая практически равнялась его зарплате, Арсений позволить себе не мог.

Чтобы не провоцировать открытых конфликтов и не допустить неконтролируемой эскалации напряжения в рамках отдельно взятой семьи, Нонна Алексеевна не предъявляла претензий непосредственно Вике. Видя, что ее тонкие намеки не приводят к желаемому результату, она стала действовать хитрее. Обладая природной способностью располагать к себе людей, входить к ним в доверие и провоцировать на откровенность, она решила на время забыть о своих неудовольствиях и придирках и поплотнее сблизиться с девушкой. Ей это довольно легко удалось. Вика, не подозревая подвоха, быстро открыла женщине свою наивную душу.

Мать Арсения воспользовалась этим откровением с собственной корыстной целью. Естественно, внешне все выглядело как проявление искренней заботы о сыне. Однажды вечером она позвала юношу к себе в комнату.

– Ты знаешь, я тут поговорила по душам с Викторией. Узнала много интересного!

Сын чувствовал, что мать сейчас вывалит на него кучу негатива, а ему вовсе не хотелось слышать что-либо плохое о своей девушке. Однако выбора не оставалось – Нонну Алексеевну остановить трудно.

– Ну хорошо. Давай рассказывай, что там ты нарыла?

– Я не нарыла, как ты выражаешься. Она сама мне рассказала, – мама сделала вид, будто обиделась.

– Да ладно тебе. Говори уже!

– Ты знаешь, она довольно долго была любовницей женатого человека. Да-да! И не просто какого-то там человека, а жуткого негодяя! И он преследует ее теперь! Она несколько раз пыталась уехать, так он с поезда ее снимал!

– Ну и что, уехала ведь. Что ты мне хочешь сказать? Что она не девственница? Я это и так знаю. Мам, ей двадцать один год! Если бы она до сих пор оставалась девственницей, это было бы странным.

– Да я тебе не о том говорю. Ты думаешь, она к тебе приехала?

– А к кому она приехала?

– Ей надо было сбежать оттуда! Хоть куда-нибудь! Ты подвернулся, она и воспользовалась. Какие у нее там перспективы? А здесь Москва все-таки. Да и ты – вариант получше, чем курортные алкаши.

Арсений передернул плечами, пытаясь сбросить неприятные ощущения. Он ненавидел подобные разговоры. Все это изначально плохо пахло и походило на сплетни дворовых старух на скамейке перед подъездом. Нонна Алексеевна тем временем продолжала:

– А зачем тебе нужен этот ненормальный, ее бывший любовник? Еще прибьет тебя в каком-нибудь закоулке!

– Мам, ты что, детективов начиталась? Не драматизируй! Хватит уже! Я твое настроение и так давно понял. Не надо всей этой грязи, ладно? Я тебя прошу! Я уже убедился: на самом деле у меня нет возможности привести домой девушку, и нечего мне на это лишний раз указывать. Это ваша квартира, так что вы, безусловно, имеете право решать, кому в ней жить. Куда нам с ней деваться, я придумаю! Я не позволю диктовать мне условия, с кем встречаться, а с кем нет.

– Чего ты горячишься, я же совсем не это имела в виду…

– Мам, я тебя не понимаю! Вот честно! Ну не нравится тебе, что Вика здесь живет. Просто скажи мне об этом. Прямо и честно. Я пойму. Зачем ее грязью поливать?

– Я же о тебе беспокоюсь, как ты не понимаешь? Я тебе желаю только добра! Мне не то не нравится, что она здесь живет, а просто она сама мне не очень нравится.

– Прекрати! Подобная участь ожидает любую мою девушку, я уверен. Так что не надо. К тому же она и не обязана тебе нравится. Важно, чтобы мне нравилась. И вообще! Ты понимаешь, что твой интерес сохранить с ней хорошие отношения гораздо выше теперь, нежели ее?

– Почему это?

– А ты смотри в перспективе. Конечно, ты моя мама, и я очень люблю тебя, всегда буду любить и никогда не брошу. С ней отношения пока неизвестно, могут и не сложиться. Но если они все же сложатся, то именно она будет во многом определять взаимоотношения между нашими семьями. Она, возможно, мать твоих будущих внуков. Поверь, она хорошей человек, и тебе надо попытаться найти с ней общий язык. А насчет квартиры я понял. Я буду думать об этом.

– Нет, чтобы ты от нас уходил, сейчас не может быть и речи!

– Ладно, посмотрю на ваше поведение, – Арсений примирительно улыбнулся. – Вообще не понимаю, что тебя не устраивает? Квартира большая, Вика по хозяйству очень много делает. Тебе должно стать полегче. Да ты радоваться должна, а ты ворчишь. Ох уж эта извечная проблема – свекровь и невестка! Ты себя-то вспомни, когда за отца выходила. Такой же стать хочешь, как бабушка?

– Нет, ну у нас там другой совсем случай был…

– Конечно, своя-то рубашка ближе к телу. Ладно, это пустой разговор, поссоримся только. Я тебя понял. Давай постараемся не трепать друг другу нервы какое-то время. А там видно будет.

Нонна Алексеевна согласилась с сыном, и хотя в целом записала этот разговор к себе в пассив, с поражением не смирилась.

Арсений подошел к своей комнате и в сердцах сильно ударил рукой в дверь. Хлипкая конструкция заскрипела, и верхняя петля отошла от косяка. Несколько шурупов слегка вылезли из своих гнезд. Дверь перестала закрываться.

– Что случилось? – спросила Вика.

– Да так, ничего. Мелкие семейные дрязги. Не волнуйся, все в порядке.

Девушка обняла его сзади за талию, встала на цыпочки, вытянулась во весь рост и нежно поцеловала в ямку под шеей.

– Не переживай, все образуется, – сказала она.

Как ни старался он убедить себя в том, что все услышанное от матери не имеет ровным счетом никакого значения, ничего не получалось. Неприятный червь сомнений закрался в душу и начал планомерно грызть изнутри. Юноша вспомнил разговор с барменом в Крыму. На фоне всей ситуации в целом картина получалась не очень приятная. Возникло необъяснимое раздражение по отношению к девушке.

– Эх, мама-мама. Все-таки достигла своей цели, разбудила дремавших в подсознании демонов, – прошептал он тихо. И чуть громче добавил: – Надо снимать квартиру, искать где-то денег. Черт, не хотелось бы уходить из науки, но придется, видно, попробовать поискать другую работу. Мама сама так хотела видеть меня ученым, а теперь вынуждает бросить все. Впрочем, если поймет, к чему все приведет, может, и одумается, изменит свою позицию? Ладно, не буду пока дергаться, будь что будет.

Ликвидируя последствия вспышки гнева, Козырев взял отвертку, ввернул шурупы на место, предварительно укрепив разбитые отверстия.

Арсений верил, что все так или иначе образуется. Даже не верил, он твердо знал! Не знал только, каким именно образом. Он предоставил решение вопроса судьбе, даже не подозревая, что тем самым уже распорядился по этому поводу.

* * *