Теория поля

Не послушалась Шапочка женщину.
Поспешила на помощь соратникам,
Так хотела помочь им, несчастная.
Но права была мудрая женщина,
И не выдали, серые, корочку,
Запретили бежать прочь из Родины.
«Мы тебя, – говорят, – перебежчица,
Научили уже уму-разуму.
Ты познала секреты волшебные,
Ну как выдашь ты их бусурманину!»

И заплакала Красная Шапочка,
Так она испугалась за бабушку.
Что не сможет помочь ей, несчастненькой,
Что погибнет страна та чудесная,
Без сетей, на бизона расставленных.
Но недолго грустила красавица,
Прибежали к ней молодцы храбрые,
То хэд-хантеры[45 - Head-hunters, охотники за головами. Как правило, рекрутеры западных компаний, выискивающие по всему миру талантливых молодых людей для работы за границей.] были могучие.
Разрешили они неприятности:
Мзду платили скупым эмвэдэшникам,
Сквозь границу проезд обеспечили
И с таможней решили все сложности.

То-то радости было у физиков!»

Софиты направили свои лучи на импровизированные кулисы, из которых неожиданно, словно чертик из табакерки, выскочила Красная Шапочка в исполнении артиста Козырева, сделала книксен и поклонилась публике.

* * *

Представление имело грандиозный успех. Физики-лирики вдоволь потешились над бозоном Хиггса, довольно точно отмечая, подчеркивая некоторые моменты, которые всем присутствующим были давно и хорошо знакомы.

Вернув себе цивильный облик, Козырев, отыскав в толпе Вику, присоединился к праздничному пиршеству. Вспоминали университетскую жизнь, общих знакомых, преподавателей. Рассказывали, кто как устроился в новой жизни, чем приходится заниматься, что интересного произошло за два прошедших года.

Несмотря на февральскую стужу, в помещении было довольно жарко. Арсений вышел на улицу, чтобы остыть и вдохнуть немного свежего, морозного воздуха. Кафе находилось в глухом районе города, во дворах старых, хрущевских пятиэтажек. Уже давно стемнело, шел небольшой снег. Вдруг он услышал громкие крики и матерную ругань, доносившиеся из-за угла дома. Козырев поспешил на тревожные звуки и, завернув за угол, метрах в пятидесяти в лучах одинокого уличного фонаря увидел, как четверо здоровых парней жестоко избивали двоих знакомых с параллельного потока, которые только что отправились домой. Не раздумывая, Козырев бросился к ним на помощь.

Разум, затуманенный алкоголем, не осознавал возможной опасности. Несмотря на гололед, ему удалось набрать приличную скорость. С разбега, вложив в удар всю свою силу, он врезался в ближайшего к нему отморозка. Тот упал навзничь и не представлял более опасности, однако трое других, обернувшись на внезапное внешнее вторжение, бросили свои жертвы и синхронно двинулись на Арсения. Козырев не стал выжидать и атаковал ближайшего к нему врага. Ему показалось, что удар достиг цели, хотя полной уверенности в этом не было. Слева на него обрушился мощный хук, и земля зашаталась под ногами. С трудом сохраняя равновесие, он сделал несколько шагов назад и даже умудрился увернуться еще от нескольких столь же опасных выпадов, но полноценно сопротивляться уже не мог. Удары соперников начали достигать цели один за другим. В глазах потемнело. Он опустился на одно колено, все еще пытаясь из последних сил встать и продолжить сопротивление. Но удар ногой по голове окончательно свалил его на землю. Несколько секунд сознание еще не покидало его, перед глазами все поплыло, голова закружилась и, подняв последний раз свой взгляд на врагов, Козырев отключился.

Виктория вышла на улицу вслед за ним, тоже слышала крики и успела заметить, как Арсений скрылся за углом. Девушка не кинулась следом, а бросилась обратно в помещение и громко крикнула срывающимся от волнения голосом:

– Помогите, там драка!

Человек пятнадцать здоровых мужиков сорвались со своих мест и помчались на помощь. Все так спешили прибежать первыми на место событий, что в дверях образовалась настоящая давка, которая задержала их на несколько драгоценных секунд.

Столь мощное подкрепление явилось для стана недоброжелателей полной неожиданностью. Когда они заметили приближающуюся к ним возбужденную толпу, бежать уже не было никакой возможности. Невысокий заборчик, большие сугробы и глубокий снег перед входом в подъезд ограничивали свободу маневра. Толпа быстро отрезала все возможные пути к отступлению и набросилась на опешивших врагов. Те, собрав остатки сил, забыв про раненых на поле брани, с неимоверными усилиями все-таки прорвали окружение и бросились врассыпную.

Кто-то из прибежавших успокаивал пострадавших, несколько человек склонились над Арсением. Вика отстала от авангарда всего на несколько секунд и сразу же кинулась к любимому. Встала перед ним на колени, не обращая внимания на лед и мороз. Достала носовой платок и принялась вытирать тающий снег с его лица. Осознав, что он не реагирует на внешние раздражители, ужасно испугалась и истошным голосом завопила:

– Кто-нибудь! Вызовите скорую!

Арсений очнулся минут через пять. Его тошнило, ужасно болела голова и очень хотелось спать. В скорую помощь уже позвонили. Друзья помогли ему подняться, Вика немного успокоилась, лишь негромко всхлипывала и машинально продолжала вытирать ему лицо. Крови не было, но один глаз заплыл и почти не видел. Сильно болела правая рука.

Досталось и противникам. Больше всего пострадал тот, на кого пришелся первый наскок Козырева. Несколько серьезных ударов успели получить и остальные, которых к этому моменту уже и след простыл. Но все они были в сознании, и состояние их здоровья не вызывало опасений. Арсений же выглядел неважно.

В больнице его успокоили. Перелом руки и сотрясение мозга, ушибы. В остальном все было в порядке. Повреждений внутренних органов не было. Помощь подоспела вовремя. Вика вместе с Жориком Коломинским и Алексеем Линерштейном все время были рядом, до тех пор, пока врачи, сделав обследование в приемном покое больницы, не увезли его в палату. Глубокой ночью расстроенные всем произошедшим друзья разошлись по домам.

Рано утром Вика уже была в больнице. Несмотря на неприемные часы, она сумела добраться до палаты Арсения. Он чувствовал себя лучше, но по-прежнему жутко хотелось спать. Следы вчерашнего побоища на лице делали его неузнаваемым. Девушка с трудом сдержала слезы при виде любимого.

– Ты скажи мне, почему ты побежала за помощью, а не рванула сразу же за мной следом? – спросил он с улыбкой Вику.

– И чем бы я тебе помогла там? Бегала бы вокруг и кричала? – удивилась девушка.

– Да нет, я ж не говорю, что ты поступила неправильно. Ты молодец, все верно сделала. Но просто в такие моменты люди редко способны трезво мыслить, обычно поддаются первым спонтанным эмоциям. Даже я, который всегда считал себя холодным и рассудительным человеком, не додумался позвать на помощь, а сам рванул спасать мир.

– Не знаю. Я как-то сразу решила, что нужно звать на помощь. А вот ты как раз и должен был бежать туда! Еще немного, и неизвестно чем бы все это могло обернуться для твоих друзей.

– А из-за чего была драка?

– Я не знаю, – удивилась Вика. – А что же ты бросился на защиту, если даже не знал, кто прав, а кто виноват?

– Так наших же били! В критической ситуации своих надо защищать. С ними и потом разобраться можно будет, но для начала их все равно придется спасти. Как они, кстати?

– Нормально. В больницу попал только ты. Можешь считать, что ты их спас.

– Так я что, теперь герой? – Арсений попытался улыбнуться, но лицо скорчилось в ужасную гримасу.

Вика бросилась к нему на шею и тихо прошептала, шевеля губами прямо возле его уха:

– Только пожалуйста, никогда больше так не делай! Я очень испугалась! Мне никто не нужен, кроме тебя, мне нет никакого дела до других людей. Мне все равно, что бы там с ними ни произошло, когда я думаю, что могла бы потерять тебя!

Арсений обнял девушку и поцеловал ее в шею. Уже через несколько дней он сбежал из больницы, не дожидаясь выписки.

* * *

Едва вернувшись домой, Козырев сразу же позвонил Малахову и договорился о встрече. Евгений Михайлович уже успел прослышать о его приключениях и удивился неожиданному звонку:

– И что же ты, позволь спросить, делаешь дома? Тебе еще лежать и лежать требуется, друг мой милый! В таких случаях необходим полный покой!

– Как будто дома я не могу заниматься тем же, – пробурчал в ответ Арсений, – только с гораздо большим комфортом. Впрочем, это не важно сейчас. Важно другое. Я, пока там лежал, надумал кое-что интересное. Может быть, у меня время свободное появилось, а может быть, просто мне хорошо мозги на место вправили. В общем, нужно встретиться.

– Ну хорошо. Но, коль уж ты у нас сейчас больной на всю свою гениальную голову, то и лежи дома. Я сам к тебе приеду. Тем более я все равно должен навестить героя, пострадавшего в неравной схватке. Привезу тебе апельсинов.

Вечером Вика встретила Малахова и проводила в комнату, где Арсений расположился на диване, уютно закопавшись в целую гору подушек, оставила их вдвоем, а сама занялась ужином. Евгений Михайлович пожал пострадавшему руку, осмотрелся и аккуратно присел в потрепанное кресло.

– Ну вот так мы и тут и поживаем, – развел руками Козырев, демонстрируя профессору окружающую обстановку.

– Нормально. Мы хуже начинали. Все ж таки ты молодец, что решил пуститься в самостоятельное плаванье. Ну давай выкладывай, что ты там надумал!

– Да все опять началось с моих снов. Из-за сотрясения мозга я находился в странном состоянии, в некоторой такой прострации. Все время хотелось спать, а засыпая, я проваливался в какую-то сюрреалистическую бездну, которую сложно описать в обычной ситуации, то бишь наяву. Знаете, так бывает иногда, когда сильно устаешь и нет сил даже сны смотреть. Вокруг тебя что-то происходит, ты вроде бы даже участвуешь, но скорее как сторонний наблюдатель. При этом во сне все эти сюрреалистичные картинки кажутся тебе абсолютно логичными, здравыми, и, самое главное, многое объясняющими. У меня так бывало уже не раз, но обычно, когда наутро я просыпался, я лишь пожимал плечами и думал: «Ну и бред, как такое вообще возможно. Приснится же…» При этом где-то глубоко внутри меня все же оставалось некоторое ощущение, будто я упускаю что-то очень важное. Впрочем, оно обычно быстро забывалось.