Теория поля

Оборудование в «бараке для опытов», ибо называть сие место гордым словом «лаборатория» язык не поворачивался, поначалу состояло из мощной печки, старенького компьютера и списанного электронного микроскопа, приобретенного по случаю в университете. Но постепенно, по мере вложения средств, гараж преобразовывался, становясь все более похожим на храм экспериментальной науки.

Первым делом Арсений постелил настоящий надежный пол, покрыв его специальным антистатическим линолеумом. Затем утеплил стены и крышу. Теперь даже в самые суровые морозы воздух внутри прогревался достаточно быстро. Перед уходом он обычно оставлял калорифер на минимальной мощности, чтобы сохранить в гараже плюсовую температуру.

Потом появилась современная криокамера для быстрой заморозки воды, мощный исследовательский лазер, установка для достижения глубокого вакуума, обновилась и вычислительная техника. Все новые и новые небольшие приборчики, словно грибы на поляне, то и дело возникали на полках.

Основные усилия Козырев направил на создание «преобразователя пространства» – объекта той формы, которую он вычислил теоретически. О том, чтобы изготовить столь сложную конструкцию самостоятельно, не могло быть и речи. Пришлось целый год выискивать народных умельцев и доставать заготовки из нужного материала. И все же требуемой точности добиться никак не удавалось. Либо размеры преобразователя получались слишком большими, а ведь именно минимизация размеров приводила к значительному усилению предсказанного теорией эффекта, либо точность обработки образца оставляла желать лучшего.

Основная же сложность заключалась с сопряжении двух частей, из которых и состояла конструкция. Сделать ее монолитной было невозможно, во-первых, из-за сложного внутреннего строения, а во-вторых, из-за опасности резкого возрастания градиента искривления в том случае, если бы ожидаемый эффект проявился на практике.

Достигнуть желаемого пока не удавалось. Уж на что Арсений считался увлекающимся человеком, длительная серия неудач охладила даже его неутомимый пыл. Он стал появляться в гараже все реже и реже, намного меньше времени уделял теоретическим изысканиям. Но нежное чувство к Саше, столь внезапно вспыхнувшее в его душе, вновь пробудило задремавшую было жажду познаний. Ему захотелось сделать что-то великое, значительное. Проявить себя, поразить до самого сердца предмет своего обожания. Как нельзя кстати подоспел очередной опытный образец, заказанный несколько месяцев назад.

С сегодняшним экспериментом Козырев связывал немалые надежды. Новый, только что полученный преобразователь обошелся ему в кругленькую сумму. На потраченные средства вполне можно было купить неплохую иномарку, но он сейчас не думал о деньгах. Приятное, до боли знакомое, но уже изрядно позабытое волнение вновь охватило всю его сущность. Подобное чувство приходило редко, далеко не перед каждым значимым опытом, но зато почти всегда предвещало успех. Это был хороший знак.

Установка представляла из себя следующее. Внутри большой прозрачной камеры, в которой обеспечивался глубокий вакуум, в сильном электромагнитном поле подвешивались две половинки преобразователя, которые при включении прибора соединялись. Рядом с ними в прозрачном поддоне располагался кубик замороженной воды. Лед должен был обеспечить отсутствие исходной кластерной структуры – при таянии все кластеры распадаются. Параллельно точно такой же кубик таял в обычных условиях, вне камеры.

После того как процесс плавления льда завершался, в получившейся воде начинали вновь образовываться кластеры, отображая текущее состояние акашапраны. Вода постоянно освещалась когерентными лазерными пучками, рассеянные лучи интерферировали с базовой опорной волной, результирующие изображения обрабатывались компьютером и на основании анализа итоговых данных делалось заключение о текущей структуре каждой из жидкостей.

Ожидалось, что структура образца внутри камеры будет на некоторое, пусть незначительное, но наблюдаемое время отставать от структуры образца, расположенного снаружи. Действительность превзошла все, даже самые смелые, ожидания.

Прежде всего выяснилось, что пространство искривляется не внутрь, а наружу трехмерной поверхности нашего четырехмерного пространства. То есть каким-то удивительным образом преобразователь не замедляет движение сферы, а, наоборот, ускоряет. Процессы материализации протекают быстрее, и появляется возможность заглянуть немного вперед, записав на водный носитель информацию из тех областей акашапраны, которые при отсутствии преобразователя еще не были бы достигнуты в ходе естественного расширения пространства. Луч лазера строго повторяет все искривления и потому позволяет эту информацию считывать сразу же, в режиме реального времени.

Козырев, немало удивленный результатами эксперимента, тут же бросился проверять свои вычисления и действительно обнаружил потерю знака в одном месте сложнейшей математической выкладки. Что ж, теперь опыт подтверждал теорию, что само по себе являлось грандиозным научным прорывом. Но, как выяснилось чуть позже, эти результаты по своим перспективам практического применения не могли идти ни в какое сравнение с еще одним, совсем уж неожиданным, эффектом.

Для его понимания давайте попробуем чуть внимательнее взглянуть на суть расширения Вселенной. Наше пространство в процессе своего движения реализует в материи бесконечно малый промежуток времени, который принято называть «настоящим». И фактически делает не что иное, как превращает будущее в прошлое. Та область акашапраны, через которую проследовало пространство, потом веки вечные хранит в себе память о структуре минувшей реальности, о произошедших событиях.

Как это часто бывает, величайшее открытие произошло совершенно случайно. В одном из опытов Козырев решил не дожидаться, пока кубик льда полностью растает, и выключил установку вскоре после включения. Попросту развел в стороны половинки преобразователя. И сразу же испытал сильнейшее и ярчайшее дежавю. В его голове вдруг четко и чрезвычайно реалистично всплыли события давних дней, когда он еще работал над экспериментами группы «Вихрь». Сомневаться не приходилось: это был очевидный, наблюдаемый эффект!

А произошло вот что: в качестве исследуемых образцов Арсений использовал те самые кубики льда, которые заморозили еще тогда, при самых первых опытах с водой. Каким-то чудом их удалось спасти от уничтожения, и, если бы Козырева спросили, зачем он их хранит и почему, собственно, именно их решил использовать в своем новом эксперименте, он бы не смог привести сколь-нибудь убедительных объяснений. Никаких доводов за, ровно как и против, не существовало. Просто ему показалось, что это будет правильно. А возможно, причиной послужила банальная лень. Зачем что-то замораживать, когда уже есть готовые кубики? Ведь растаявшая вода все равно очищалась от любой кластерной структуры.

Сразу же после включения установки пространство в локальной области вблизи преобразователя начинало искривляться наружу и обгонять сферически симметричную поверхность четырехмерной сферы. Как будто на рваном футбольном мяче вылезла «грыжа» резиновой камеры. Едва только Козырев разъединил половинки и прибор перестал оказывать какое-либо влияние, упругое пространство тут же восстановило свою форму – «грыжа» исчезла. Но! Ей, «грыже», этой малюсенькой части Вселенной, какие-то доли мгновения пришлось двигаться в обратном направлении, а потом вновь преодолевать те же самые участки информационной матрицы уже в своем обычном, стандартном движении.

Представьте, что в надуваемом воздушном шарике маленький гномик, залезший внутрь, протянул свою ручонку, деформировав оболочку в направлении «наружу». Шар перестал быть круглым, одна из его локальных областей сильно выдвинулась вперед. В этой точке радиус стал значительно больше, чем во всех остальных местах. Затем руку убрали, и, продолжая надуваться, шарик теперь уже во всех точках поверхности достиг того самого, большого радиуса. При этом временно деформированная область трижды прошла через одну и ту же зону. Первый раз когда гномик протянул руку, второй раз в обратном направлении, когда он ее убрал, и третий раз снова, в процессе последующего надувания.

То же самое произошло и с пространством. Оно сперва медленно обгоняло сферу, а затем резко восстановило свою форму. И при мгновенном обратном движении произошло нечто непредвиденное. Кусочек льда, который сохранил в себе информацию о состоянии акашапраны прошлых дней, двигаясь вместе с пространством в обратном направлении, вновь записал в информационное поле «старые» события, ведь матрица надежно сохраняет минувшую реальность. Кубик льда стал ее носителем. И Козырев будто вернулся в прошлое, проходя вместе с Вселенной только что переписанные кубиком по «старому» сценарию области акашапраны. И воспринял видение как дежавю.

Но и это еще было не все! «Видением» произошедшее можно было назвать лишь с изрядной натяжкой. Наблюдаемое явление происходило на самом деле! Пусть не полностью, пускай лишь в некоторых деталях ничтожного размера кубик сумел изменить реальность внутри локальной области пространства. Но при этом исчезли реально существовавшие предметы, на их месте моментально материализовались те, другие, из прошлого. И неважно, что время их жизни было микроскопическим по продолжительности. Главное, что первичные, подлинные, на миг исчезнувшие объекты тут же после преодоления пространством искусственно измененной области полностью восстановили не только исходную форму, но и полностью сохранили все изначально присущие им свойства.

Когда до Козырева дошел весь смысл произошедшего, он надолго впал в ступор и сидел неподвижно на круглом лабораторном стуле, не в силах поверить собственным логическим рассуждениям. Хотя чего проще, достаточно было еще раз повторить опыт, чтобы окончательно убедиться в корректности сделанных предположений. Но он боялся. Он боялся даже пошевелиться, чтобы случайно не спугнуть удачу или неловким движением развеять чары волшебного сна. Он даже подпрыгнул на всякий случай – взлететь не удалось, значит, это не сон. События происходили в действительности.

– А ведь Эйнштейн снова оказался прав! – громко произнес он, все еще не отойдя полностью от перенесенного приятного потрясения. – «Если во Вселенной и есть что-то необъяснимое – так это то, что она объяснима!»

Вскоре шок сменился необычайной эйфорией. Арсений погрузился в мир сказочных мечтаний. «Интересно, а сможет ли живой организм выдержать подобное потрясение? Может, ведь я же выдержал!» – спрашивал он себя и тут же отвечал на собственный вопрос. «Да, но можно ли наверняка утверждать что атомные трансформации коснулись меня лично, моего организма, – вновь продолжал он свои рассуждения, – или же я всего лишь выполнял роль безучастного статиста? Нет, тут нужно быть аккуратнее! Как знать, ни в этом ли крылась причина неудачи Сафина? Пожалуй, следует воздержаться пока от повторения подобных опытов. Сперва нужно все как следует взвесить!» Мысли неслись вперед со страшной скоростью. От открывающихся перспектив захватывало дух, перехватывало дыхание! Множество идей, одна фантастичнее другой, вереницей рождались в его возбужденном воображении. Для их реализации требовалось приложить еще массу усилий, но это уже были сложности чисто технического характера. Козырев практически не сомневался в возможности их осуществления.

«Скорее, скорее, нужно срочно все рассказать Малахову!» – нетерпеливо суетился Козырев, но потом, несколько успокоившись, принял решение сперва добиться на практике какой-нибудь яркой, наглядной демонстрации и только потом эффектно преподнести свой успех, сразив сразу и наповал любимого учителя.

А пока можно было сполна наслаждаться предвкушением неминуемой грядущей научной славы. Пусть сдохнут от зависти все недоброжелатели!

* * *

Первое свидание с Сашей, как Козырев и обещал, состоялось с участием Алексея, который не мог никак взять в толк, зачем потребовалось его присутствие, хотя внешне и не проявлял свое недоумение.

Вечер прошел на удивление удачно, и они договорились о новой встрече в том же составе, но это была лишь попытка создать хотя бы видимость соблюдения приличий. Необходимость в посреднике отпала. Впрочем, со стороны все выглядело вполне пристойно и целомудренно: совершенно дружеские свидания без всякого проявления интимного интереса. Никакого сексуального подтекста, будто два старинных приятеля договорились вместе сходить на модную выставку, посмотреть любопытный фильм, скоротать вечерок в уютной блюзовой кафешке или посетить за компанию интересный спортивный матч.

Они никогда не обсуждали свои чувства. И хотя оба интуитивно ощущали ответное влечение, не могли быть уверены в этом абсолютно. Любопытно, что Козырев, анализируя взаимоотношения с Александрой, часто ловил себя на одной мысли. Для окружающих эта странная связь должна была выглядеть точно так же, как и его дружба с Линой. Однако для самого Арсения разница была огромной! А что же Саша? Ведь вполне возможно, она именно так и воспринимает ситуацию. Как он в свое время ситуацию с Линой. Никакой романтики, просто два приятных, возможно, даже духовно близких друг другу человека с удовольствием вместе проводят свободное время, делятся проблемами и интересами, наслаждаются интеллектуальным общением, радуются пониманию, ощущают взаимное уважение. Ведь именно так во многом и было с Линой.

А что если…? Козырев вдруг почувствовал неприятный холодок, пробежавший по его спине. Ведь если он сейчас влюблен, а внешне все так же, вдруг Лина и тогда, а может быть даже и теперь, испытывала по отношению к нему нечто большее, чем он мог себе представить? А если испытывала, то могла ли рассчитывать на что-то большее? А он сам? С Линой все понятно. Но рассчитывает ли он сам на что-то большее в отношениях с Александрой? Это был хороший, прямой вопрос. И, подумав, Арсению пришлось признать для себя – да, ему определенно хотелось большего!

Свидания продолжались, но выдерживать их морально становилось все сложнее. То, что начиналось так легко и приятно, постепенно превратилось в тяжкую обузу. Что он ждет, чего добивается? Какую цель ставит перед собой, снова, в очередной раз набирая ее номер и предлагая встретиться? Видеть ее лицо, слышать ее голос и понимать, что это все, предел, максимум, на что он может рассчитывать? Как же сложно переступить через себя, сделать этот важный и ответственный шаг! А вдруг отказ? В этом случае теряешь даже то немногое, что имеешь. А то немногое, что имеешь, нужно ли оно тебе при условии отсутствия любых перспектив на большее? Но надо уже решиться на что-то! Повести себя, наконец, как мужчина. Либо получить отказ, перестрадать и успокоиться. Либо… Ну либо наслаждаться взаимностью!

Хуже встреч с Сашей было только их отсутствие. Уже на следующий за свиданием день, и дома, и на работе он начинал ощущать зависимость, которая с каждым днем становилась все сильнее. Зависимость от необходимости быть всегда рядом с ней. Он делался смурным, злым и раздражительным. Постоянно испытывал неудовлетворенность, которую с трудом мог переносить. В своей любимой квартире, рядом с самыми близкими людьми чувствовал себя некомфортно. Часто уходил на улицу, забирался на детскую площадку, садился на скамейку и курил. Он вообще стал много курить.

Итак, он решился! Завтра он скажет ей все, что чувствует! Но той же ночью ему приснился сон. Один из тех, бесконтрольных, которых, несмотря на всю его богатую практику осознанных сновидений, все же пока оставалось большинство. Они с Сашей гуляли по берегу красивого озера. Жарко светило солнце. Голубая, прозрачная вода манила и обещала приятную свежесть. Они зашли по пояс и остановились. На дне попадались острые камни, поэтому ступать приходилось с осторожностью. Арсений протянул девушке руку. Она взяла ее. И в тот же миг рухнули все барьеры, которые оба влюбленных искусственно выстроили перед своими чувствами. Страсть, сдерживаемая внутри, под огромным давлением, будто перегретая жидкость, стремительно вырвалась наружу. Они бросились ей навстречу, осыпая друг друга долгожданными поцелуями. Наслаждались ею запоем, жадно хлебали из озера любви прохладную, свежую воду и никак не могли утолить всей накопившейся жажды.

Сексуальное продолжение сна представлялось логически неизбежным, но Козырев проснулся. Проснулся с тяжелым сердцем, с громадным камнем на душе. И вовсе не от того, что столь желанная сцена оказалась всего лишь сном, нереальной иллюзией. И не от того, что во сне не удалось завершить начатое. Нет. В голове с четкой и суровой неотвратимостью пульсировал справедливый вопрос: «И что же дальше?» Арсений не знал ответа. Ответа не существовало. Не существовало ответа, который бы его устроил.

Вечер следующего дня они снова провели вместе. Сначала ходили на выставку цветочных композиций в Лужники, которая, как всегда, явилась обычным, не очень оригинальным поводом. Козырев перестал особенно заморачиваться по поводу выбора интересных мероприятий. Ведь самое главное для них обоих – просто возможность видеть друг друга. Потом они прошлись вдоль набережной Москвы-реки, делавшей красивый изгиб вокруг огромного спортивного парка. Затем просто бесцельно слонялись теплым летним вечером по улицам и бульварам столицы.

Арсений отвез девушку домой около одиннадцати часов. Как всегда, остановился возле подъезда. Напряжение достигло апогея. Никто из них, ни разу за все время общения не позволил себе хотя бы словом, хотя бы полсловом, хотя бы намеком выдать свои истинные чувства. Но оба при этом были почти уверены: предмет их страсти чувствует ровно то же самое! Они сидели в машине и молчали. Саша медлила. Открыла дамскую сумочку. Достала оттуда ключи от квартиры. Повертела в руках брелок.

– Странный такой… Видишь, тут можно нажать кнопочку, загорится лампочка. – Дрожащие пальцы нервно теребили нехитрую пластмассовую фигурку. – Впрочем, какая разница. Даже не помню, откуда он у меня.

Даже самому недалекому в умственном отношении ухажеру стало бы понятно, что девушка не хочет просто так уходить. Что она ожидает активных действий со стороны мужчины, страстно желает нескромного продолжения. А он лишь смотрел на нее с глупой улыбкой и ничего не делал. Он вдруг понял, чего он боится. Оказывается, он боялся вовсе не отказа! Наверное, где-то в глубине души он даже надеялся на такой исход. На самом деле Арсений боялся ее согласия. Боялся, что если ступит хотя бы одной ногой в мутную воду вожделения, позволит течению захватить, увлечь себя, то быстрый омут страсти стремительно утащит его на самое дно и для него уже не будет исхода. Он перестанет принадлежать себе, перестанет быть хозяином над своей судьбой.

Александра тянула паузу столько, насколько хватило сил. Сделать первый шаг навстречу, самой преодолеть воздвигнутый ими барьер дружбы она тоже не решилась. Не смогла предложить ему подняться на банальную «чашечку чая», хотя для этого были все условия. Присутствие мужа в тот вечер не предвиделось. Она открыла дверь, вышла из машины и быстро, чуть ли не бегом преодолела несколько метров до подъезда. Торопливо набрал код на домофоне, вошла внутрь и, лишь только за ней захлопнулась тяжелая металлическая дверь, с отчаяньем и усталостью прислонилась к ее холодному, равнодушному полотну.

Саша с силой прикусила губы, отчаянно сопротивляясь подступавшим к горлу рыданиям. Из глаз текли слезы. Она понимала его, очень хорошо понимала. Даже, наверное, уважала за сильную, принципиальную позицию. Но черт возьми, как бы ей сейчас хотелось, чтобы он наплевал на все условности и моральные ограничения, которые общество воздвигло между ними! Как бы она хотела заставить его забыть обо всем на свете! Как хотела взамен этих продуманных, рассудительных поступков увидеть настоящее желание! Сексуальное вожделение самца, предметом которого она бы сама и являлась.

Им не хватило совсем немного, какой-то мизерной, микроскопической искорки, из которой молниеносно разгорелось бы пламя большой, настоящей любви. Возможно, любой толчок извне: крик ночной птицы, автомобильный гудок или внезапный плач ребенка могли бы послужить сигналом и склонить чашу сомнений в противоположную сторону. Но ничего этого не произошло. Желания так и остались нереализованными. Критический момент миновал, и если уж они сумели его пережить, то и со всем остальным тоже справятся.

По дороге домой Козырев испытывал сильнейшее чувство разочарования, сожаления об упущенных возможностях. Он сам отказался, сам отверг свое счастье. Впрочем, кто знает? Чтобы бы его ждало на том пути? Сильная страсть недолговечна. Человеку не дано знать, как именно сложилась бы его судьба, сделай он другой, альтернативный выбор. Лишь одна дорога постепенно, день за днем, год за годом открывает пред ним свои тайны. И есть ли она вообще, эта другая дорога? Насколько нам позволено влиять? В какой степени можем мы программировать грядущие события, воздействуя своими мыслями на акашапрану? Вполне возможно, что наиболее значительные вехи в истории развития человечества вписаны в информационную матрицу с фатальной неизбежностью. А мы хоть и вольны выбирать одну из возможных линий судьбы, каждая из них приводит нас тем или иным путем всегда в одно и то же место. Но пути эти могут быть разными: некоторые удобные и комфортные, но скучные. Другие – крутые да ухабистые, но зато короткие. Каждый решает для себя.

Что ж, по крайней мере теперь Арсений точно знал, к чему стремиться. Нужно было срочно вычеркнуть Сашу из своей жизни. Переболеть, перетерпеть, но рано или поздно излечиться от внезапно постигшей его напасти. Забыть как страшный сон. Была бы цель, а средства найдутся. Козырев умел добиваться своего.

Однако очень скоро он убедился в справедливости высказывания мудрецов минувших времен: «Стараться забыть кого-то – значит все время о нем помнить»[59 - Жан де Лабрюйер.]. Чем больше он прилагал усилий, чтобы убить в себе навязчивое, беспокоящее чувство, тем сильнее ощущал свои страдания. Но самое сильное испытание заключалось в том, что он сам, собственной рукой уничтожает любовь, запрещает себе поддаться сладостному искушению. Ему было бы намного легче, если бы она ему отказала, отвергла его непристойные притязания. Будь он в этом уверен, он бы с легкостью сделал этот шаг, после которого уязвленное самолюбие быстро бы потушило нежный и трепетный огонь в его сердце. Но он был уверен в обратном.

Нужно ли говорить, как страдала Виктория, видя непонятные, необъяснимые перемены, происходящие с ее мужем, самым любимым и дорогим для нее человеком на земле! Он стал жестким, колючим, бесчувственным к ее эмоциям и переживаниям. Ничего не желал обсуждать, а на все вопросы отделывался злыми и равнодушными «все нормально», «я просто устал», «не обращай внимания». Напрасно она приставала к нему, пыталась добиться правды, вызвать на откровенный разговор. Он охладел к ней, тяготился необходимостью терпеть ее присутствие рядом. И хотя на уровне здравого смысла понимал ущербность собственной позиции, ничего не мог с собой поделать. Арсений старался как мог, чтобы хоть как-то смягчить боль жены, делал над собой неимоверные усилия, но все его потуги в конечном счете на нее же и выливались лишним накопленным негативом.

Ничего не получалось. Как всегда в таких случаях Козырев решил прибегнуть к надежному и проверенному средству – посоветоваться с лучшим другом и любимым учителем. Выбрав удобное для обоих время, он, лелея в душе призрачные надежды на избавление, направился к Малахову.

* * *

Евгений Михайлович предложил встретиться в парке, на свежем воздухе. Так сказать, совместить разговор с прогулкой, дабы лишний раз насладиться последними теплыми деньками уходящего лета. Они неспешно брели вдоль тенистой аллеи парка имени Горького в ласковых лучах заходящего сентябрьского солнца. Деревья отбрасывали длинные тени, от чего тщательно выметенная асфальтовая дорожка выглядела будто зебра: светлые полосы, в которые все еще проникал солнечный свет, чередовались с частыми темными штрихами от густых зеленых насаждений. Козырев, задумчиво шествуя по этой двухцветной палитре, словно заигравшийся школьник, тщательно выбирая место для следующего шага, старался не наступать на линии теней и ставил ногу исключительно на яркие желтовато-серые пятна. В нескольких метрах справа от них, сразу за живой изгородью, просматривался парапет старой набережной, а дальше черная гладь тихой, спокойной реки. Оттуда приятно веяло свежестью.

– Ну рассказывай, что за беда на этот раз заставила тебя вспомнить о своем старом учителе? Что случилось? Никогда не видел тебя таким… – он запнулся, пытаясь подобрать наиболее точное определение, – меланхолично-возвышенным, что ли. С легким налетом романтики и трагизма.

– Влюбился, – просто и спокойно ответил Арсений. Через секунду ухмыльнулся. – Вы удивительно точно уловили мое настроение.

– И что же тебя так расстраивает?