Ала ад-Дин и повелитель джиннов

Полная любопытная луна заглядывала в ущелье лишь одним глазком – весь ее лик не помещался в узкий зигзагообразный зазор скального разлома. Абаназар, то и дело вздрагивая от порывов прохладного ветерка, гуляющего по ущелью, презрительно и даже зло косился на луну, но взгляды колдуна ее нисколько не смущали – ей-то уж точно бояться Абаназара не стоило.

Но за Абаназаром наблюдала не только она.

Два огромных ифрита, не ведая усталости, стояли на своем боевом посту и поедали глазами несчастного обездоленного колдуна. Время для них не имело значения, чего нельзя было сказать о Абаназаре.

Колдуну было неудобно сидеть на жестком камне. Тело давно затекло, а надвигающийся холод пробирал щуплого старика до самых костей, к тому же ужасно хотелось есть и пить. Пить хотелось больше, но воды, колдун знал точно, нигде поблизости не было.

И тут, как назло, правый из ифритов вынул из-за спины огромную лепешку, политую медом. Аромат еды волнами поплыл вокруг, стелясь по самой земле, и быстро достиг ноздрей Абаназара. Колдун дернул носом, втянул воздух, и от непередаваемо-пленительно аромата свежеиспеченного хлеба у Абаназара закружилась голова, свело челюсти, а в животе гулко заурчало. Между тем ифрит неторопливо, словно издеваясь над голодным колдуном, разломил лепешку надвое и передал одну из половинок товарищу. Тот молча принял ее, и оба взялись кусать и жевать. Жевали они механически, без видимого аппетита, будто нехотя и из одной лишь необходимости.

– Эй вы! Дайте и мне кусочек, а? Ма-аленький, вот такой. – крикнул Абаназар и показал крошечный зазор меж двух пальцев.

– Нет! – лаконично отозвался левый ифрит и откусил сразу пятую часть лепешки, роняя липкие крошки на огромный живот.

– – Совсем крохотный кусочек. Жалко вам, что ли? – продолжал просяще гнусавить Абаназар.

– Нет! – ответил правый ифрит и откусил сразу половину от оставшегося в его руке куска.

– Я есть хочу, чтоб вас… – ударил кулаком по коленке Абаназар. – Ну, крошку, всего одну крошечку!

– Не положено. – Левый откусил больше половины и принялся смачно чавкать.

– Вот помру я здесь – будете знать! – пригрозил колдун.

– На все воля Аллаха! – последовал ответ правого ифрита и остатки лепешки исчезли в его огромном губастом рте. Ифрит неторопливо, с гулкими «чпок» облизал пальцы один за другим, утер тыльной стороной ладони губы и довольно погладил пузо.

– Ы-ы-ы! – вскочил Абаназар и потряс над головой кулаками.

Левый ифрит на всякий случай побыстрее запихал в рот остатки сухпайка, и оба приготовились отразить возможное нападение озверевшего от голода колдуна. Но тот вдруг обмяк и опустился обратно на камень – в его памяти еще не стерся недавний кошмар, когда он едва не лишился жизни от острых сабель двух гигантов.

Ифриты расслабились. Правый прислонил оружие к стене, поднял невесть откуда появившийся в его руках невероятных размеров удлиненный кувшин и припал к нему губами. По щекам ифрита потекли бордовые струйки. У Абаназара еще больше закружилась голова, и он, стиснув зубы, отвернулся.

– Ух, хорошо! – сказал ифрит, вдоволь напившись, громоподобно рыгнул и передал кувшин своему товарищу.

И вся история повторилась точь-в-точь сызнова.

– Вы что, специально издеваетесь надо мной, гнусные иблисовы отродья? – не вытерпел Абаназар, вновь вскакивая с камня.

Второй ифрит вопросительно ткнул себя пальцем в грудь, потом указал на собрата и вновь на себя.

– Вы, оба! – выкрикнул Абаназар, сжимая и разжимая кулаки.

– Чего это он? – спросил левый ифрит у правого.

– Не знаю, брат, – ответил правый, пожав могучими плечами, и подхватил саблю. – Ты того, не очень, понял?

– Ах вы!..

– Но-но, – погрозил пальцем левый ифрит и кувшин с хлопком исчез из его рук, что для Абаназара оказалось последней каплей.

– А-а-а! – колдун бросился к ифриту. – Убью, разорву, разметаю! Гады, сволочи, живодеры!

Ни один из ифритов не успел толком ничего сообразить, как колдун в три прыжка оказался на ноге левого и впился в нее зубами.

– Ой-ей-ей! – взвыл ифрит, запрыгав на другой ноге и пытаясь стряхнуть прилипчивого колдуна. Правый продолжал стоять столбом, не зная, что здесь можно предпринять: мечом колдуна не сшибешь – еще ногу брату оттяпаешь, руками не сграбастаешь – слишком уж верток колдун, а заклинанием, так и вовсе брата к шайтану отправить можно. Да и возможно ли вообще сосредоточишься в такой суматохе.

Между тем левый ифрит, вертясь волчком, пытался прихлопнуть колдуна ладонью, но тот скакал по ноге гиганта, будто блоха по шкуре собаки, и то и дело вгрызался остатками зубов в ее плоть.

– Воды, дай мне воды! – вопил Абаназар, отплевываясь от жестких волос и грязи, которой ифрит зарос по самые уши. – Жрать хочу, а-а! Воды! Жрать!

– Да на, на, подавись! – пришел наконец в себя правый ифрит и поспешно отбросил подальше от себя наспех сотворенные им небольшую лепешку и медный кувшин. – Только оставь нас в покое, о проклятый изверг, пожиратель джиннов.

– Еда! – Абаназар соскочил с ноги ифрита и на четвереньках бросился к лепешке.

– Уф-ф. – Левый ифрит без сил прислонился к скале и придирчиво оглядел искусанную и исцарапанную, местами даже кровоточащую ногу. – Совсем озверел, шакал паршивый! Чуть ногу не отгрыз.

– И не говори, брат. Дикий он какой-то, – сказал второй ифрит.

– Да, мы недооценили его.

Как вы понимаете, подобные раны для ифритов – не ахти какое увечье, но то был колдун, и неизвестно еще, что он мог сотворить в приступе неконтролируемой ярости, добравшись до плоти ифрита, а потому необходимо было утроить бдительность.

– Ы-р-р, чавк, чавк, мням!

Колдун отрывал большие куски лепешки, запихивал их в рот и, почти не жуя (жевать-то все равно было особо нечем), заглатывал их и запивал кисловатым вином.

Два ифрита с благоговейным страхом поглядывали на Абаназара, сжимая обеими руками сабли и вздрагивая от каждого нового «чавк» и «ыр-р», издаваемых колдуном. А ну как не насытится?

Но все когда-нибудь заканчивается, закончилась и лепешка. Абаназар запихнул в рот последний кусок, покатал его в беззубом рте, насилу проглотил и уже основательно припал к кувшину. Затем икнул, уронил пустой сосуд на землю и, привалившись спиной к камню, закрыл глаза. На его лице застыла блаженная сытая улыбка.

Оба ифрита едва слышно выдохнули. Гроза миновала, и теперь можно было немного расслабиться. Нет, такого напряженного дня у них еще ни разу не случалось за все время службы, да и вряд ли еще случится, хотя, разумеется, как знать.

– Нет, брат, ты как хочешь, – задумчиво произнес правый ифрит, вглядываясь в надвигающиеся сумерки, не шевельнется ли колдун, – а я пойду в ламповые джинны. И работа поспокойнее, и содержание получше.

– Ты прав, брат. Но день еще не закончился.

– Мне кажется, он вообще никогда не закончится.

– Хр-р-р! – донеслось из сгущающейся темноты.

Оба ифрита вздрогнули, переглянулись и, не сговариваясь, замолкли, сжав покрепче рукояти сабель и стараясь дышать как можно тише – а вдруг проснется, ведь пьяный колдун – это будет почище, чем голодный, и кому, как не ифритам было о том знать.

Ну и, разумеется, Аллаху, всемилостивейшему и милосердному. Но сегодня он к несчастным ифритам был почему-то особенно немилостив и немилосерден.

– Отец, вот вы где! – Принцесса Будур впорхнула в обеденную залу, где на подушках, в окружении множества вкуснейших яств, предаваясь трапезе, развалился султан.

– Дочь наша? Что случилось?

Султан застыл с поднятой рукой, не донеся до рта ножку индюшки, которую держал, как и полагается особам его положения, несколько брезгливо, двумя пальчиками.