Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки

Марьяна переобулась, над?ла материны сапоги, вышла на дворъ, вывела воловъ, над?ла ярмо, и, захвативъ топоры, мать съ дочерью вы?хали за ворота. Марьяна отказалась по?сть и вообще была неразговорчива. Въ лесу молча и сильно работала, вл?зая на деревья и сильными руками обрубая сучья. Гавриловна зам?тила, что дочьк? не по себ?, но не спрашивала о причин?. Для нея причина эта была давно изв?стна. Гавриловна считала Марьяну совершенно счастливой. У нея были теперь два быка, буйволица, другой садъ, который купилъ ей Ол?нинъ. Одно только: злод?й Кирка мучалъ ее т?мъ, что пропадалъ и конца не д?лалъ. Чтобы Ол?нинъ могъ перестать любить ея красавицу, этаго она не могла думать. —

Когда арба была наложена верхомъ и бабы ввели быковъ, къ нимъ подошла Устинька, которая тоже набирала дрова.

– «Страсти какiя, матушки!» сказала она. «Сейчасъ Назарка верхомъ приб?жалъ, сказывалъ, абреки переправились, вел?лъ домой ?хать. Еще сказывалъ»… Устинька отвела Гавриловну въ сторону и тихо стала говорить ей, такъ что Марьяна, заворачивающая быковъ, не слыхала ее. «Правда ли, н?тъ ли, сказывалъ: съ абреками Кирку вид?ли наши казаки. Господи помилуй, что д?лать!»

– «Иди что ль, мамука!» крикнула Марьяна. Устинька и старуха подошли къ арб? и пошли за ней. Въ л?су послышались три выстр?ла.

– «Батюшки мои св?ты», заговорила Устинька: «абреки и есть!» и поб?жала впередъ къ своей арб?. Гавриловна шла сзади и молча вздыхала, Марьяна скор?й погоняла быковъ. Выбравшись изъ л?су на дорогу, она вл?зла на арбу. Старуха пошла впередъ. —

Вернувшись домой, он? пооб?дали. Марьяна вл?зла на печку, старуха убравшись, вл?зла къ ней и принесла ей с?мячекъ.

– «На, пощелкай, Марьянушка», сказала она, подавая съ той особенной лаской, съ которой обращаются съ больнымъ ребенкомъ.

Марьяна взяла. Старуха стала вздыхать:

– «Охъ-охъ-охъ, Марьянушка, гр?хи наши тяжкiе! Что скучна, Марьянушка? Аль что слышала?

– «Чего слышать?»

– «Вотъ ты съ своимъ конца не д?лаешь. Женится – не женится, хоть бы одинъ конецъ.

– «Матушка, (строго) не говори мн? этаго; не женится, – все любить буду. Не хочу я сама жениться, коли ему не люба, какъ раба служить ему буду», говорила Марьяна, которая нынче ночью только напоминала ему объ об?щанiи и зато поссорилась съ нимъ. Она не хот?ла чтобы чужiе вм?шивались въ ея мiръ. – Теб? что? разв? не одарила вс?хъ васъ».

Старуха оскорбилась. «Да вотъ ты живи такъ, а Кирка-то не забылъ. Говорятъ, вчерась его съ партiей видали, придетъ сюда, – все жена ты его.»

– «Какъ же придетъ! А придетъ, такъ я сама выдамъ его».

Она ушла домой.

* II. [ВАРИАНТЫ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ.]

* № 1. Б?ГЛЕЦЪ

Глава 1-я. Марьяна.

– «Поздно вы встаете», сказалъ Офицеръ въ кавказской форм?, подходя къ крылечку чистой казачьей хаты и приподнимая фуражку. —

– «Разв? поздно?» отв?чалъ молодой челов?къ въ черномъ, бешмет?, сид?вшiй на крыльц? за стаканомъ чаю. «Не хотите ли?» прибавилъ онъ.

Офицеръ взошелъ на крыльцо и кр?пко пожалъ руку, которую небрежно протянулъ ему молодой челов?къ, продолжая смотр?ть въ противуположную сторону двора. —

«Какой теперь чай, батюшка, ужъ для меня и адмиральской часъ настаетъ». —

– «Никита! подай водки!» сказалъ молодой челов?къ, не отрывая глазъ отъ предмета, за которымъ онъ сл?дилъ такъ пристально. —

Предметъ этотъ была молодая женщина, которая съ лопатой въ рукахъ собирала навозъ и л?пила его на плетень. Казачка, занимавшаяся такимъ непоэтическимъ занятiемъ, была огромнаго для женщины, большаго мужскаго роста и необыкновенно хороша – хороша, какъ только бываютъ хороши гребенскiя женщины, или т? чудные образы, которые въ первый разъ, во время непонятной для него сладострастной тревоги рисуетъ отроку его 15-ти л?тнее воображенiе. – Красная шелковая сорочка[39 - Сорочка, шелковый платокъ, которымъ казачки повязываютъ голову и сверхъ котораго, выходя на улицу, над?ваютъ еще другой платокъ.] закрывала ея косу и половину лба, розовая ситцевая рубаха, обтянутая сзади и собранная спереди, съ широкими рукавами, азiатской прямой ожерелкой и разр?зомъ посередин? груди, покрывала ея т?ло до половины розовыхъ обнаженныхъ икоръ. – Плечи ея были такъ широки и мощны, руки такъ круглы и развиты, грудь такъ высоко и твердо обозначалась подъ легкой одеждой, что громадный ростъ ея ораву, когда вы вид?ли ее одну, не поражалъ васъ. Въ каждомъ движенiи этой женщины выражались ув?ренность въ себ?, сила и св?жесть: выгнутый станъ сгибался свободно и легко, едва обличая напряженiе спинныхъ мускуловъ, сухая съ горбомъ ступня, заканчивающая немного загор?лую стройную ногу, становилась грацiозно и твердо, не перем?няя формы. Лицо и б?лая полная шея н?жной линiей соединялись съ необыкновенно высокой грудью. Иногда она н?сколько нахмуривала свои тонкiия черныя брови, но не поднимала глазъ съ своей работы. – По всему можно было зам?тить, что она чувствовала на себ? взгляды молодого челов?ка, который такъ пристально сл?дитъ за ней, и что взглядъ этотъ безпокоитъ ее. —

– «Здорово ночевали, нянюка?»

– «Здорово ночевали», отв?чала звучнымъ, немного пискливымъ голосомъ высокая женщина старой казачк?, которая съ кувшиномъ въ рук? вошла на дворъ.

«Батяка Кирка вечеромъ съ поста приб?галъ; баитъ, похожiе идутъ. Налей осьмушку, р?дная. Мы ужъ съ Федоской нынче въ садъ не пойдемъ». —

– «Пойду у Водриковыхъ насоса возьму, а то бочка вся; новую начинаемъ. Позавчера нашъ ливеръ взяли, да такъ и сгасло. Теперь ходи по людямъ».

– «Сходи, Марьянушка, а то и теб? чай убираться пора – похожихъ встр?чать».

Первая страница рукописи первого варианта к I части «Казаков».

Размер подлинника.

Нянюка Марьянка, какъ звали ее казаки, вошла въ избушку, над?ла сверхъ сорочки б?лый платокъ, закутала имъ голову и лицо, такъ что одни только блестящiе черные глаза были видны, и вышла на улицу. – Показаться на улиц? съ открытымъ лицомъ и волосами считается у старов?ровъ-казаковъ верхомъ неприличiя. —

– «Плохо ваше д?ло», сказалъ офицеръ, подмигивая на Марьяну: «слышали? мужъ прiехалъ».

– «Что?»

– «Я говорю, что у Марьянки теперь ушки на макушк?, какъ она узнала, что мужъ изъ похода идетъ: она теперь Александръ Львовича и знать не хочетъ».

«Ну, разница не большая будетъ: она и при муж? и безъ мужа знать меня не хочетъ».

– «Разсказывайте!»

– «Я вамъ говорю. Я нахожу, что одинаково глупо въ такихъ вещахъ и скрывать и хвастаться. И, вотъ вамъ честное слово, что несмотря на то, что я не знаю, что готовъ для нея сд?лать, я столько же усп?лъ, сколько вы, сколько Щирхашидзе, сколько всякiй». —

– «Не можетъ быть!!! Да вы в?рно не ум?ете взяться»…

«Ужъ не знаю, какъ по вашему надо взяться, только я давалъ деньги, – не берутъ, д?лалъ подарки, шлялся по вечеринкамъ, стою у нихъ два м?сяца, и все ничего».—«См?шно сказать», продолжалъ Александръ Львовичь, говоря больше для того, чтобы высказать свою мысль, ч?мъ для того, чтобы передать ее своему собес?днику: «я просто влюбленъ – влюбленъ въ этаго великана такъ, какъ никогда въ жизни».

– «Вотъ такъ штука!»

«Ну посмотрите, что это за женщина!! продолжалъ Александръ Львовичь, глядя на Марьяну, которая въ это время той особенной молодецкой мужской походкой, которой ходятъ гребенскiя женщины, входила на дворъ съ насосомъ въ рукахъ.

– «Марьяна!» сказалъ онъ ей: «подойди-ка сюда».

Марьяна потупилась и не отвечала.

– «Что ты это, ужъ и говорить не хочешь со мной?»

– «Чего я пойду», отв?чала она. «Каку? болячку тамъ д?лать?»

– «Правда, что твой хозяинъ прi?детъ нынче?»

– «А теб? какое д?ло?»

– «Я радъ, что теб? не скучно будетъ».

– «Легко-ли».