Исцели меня

Мы все пришли в спальню. София, увидев Настю в постели, закрыла руками лицо и зарыдала. Ярослав, сдерживая чувства, ставит чемоданы на пол и открывает их.

– Моя девочка, – рыдает София, подходит к Насте и не решается прикоснуться к своему исхудавшему ребенку.

Мне так хочется поспорить с ней на тему материнского отношения с Настей, но я с усилием сдерживаю себя.

– София Вячеславовна, давайте без сентиментальностей. Надо что-то делать, – твердо сказал я, не желая наблюдать за этим спектаклем. Это они в свое время отпустили Настю на вольные хлеба.

– Она приходила в себя? – предельно концентрируясь, произнес Ярослав, доставая из чемодана дефибриллятор и провода. В комнате запахло медицинскими препаратами.

– Нет. У нее очень слабый пульс, – перевожу я дух от переживания, – и она еле дышит, будто вот-вот…

– Ярослав, она сильно истощена. Делаем капельницу, – произнесла София и начала помогать мужу доставать из чемодана различные медикаменты, шприцы.

– Может, ты выйдешь? – заботливо предложила мне София, видя мою нездоровую реакцию на происходящее.

– Нет, – твердо ответил я, – я ей не чужой, и я у себя дома.

София недовольно вздохнула, грубо и раздраженно надела медицинские перчатки. На такое проявление недовольства я отреагировал спокойно.

Началось… София нащупав вену, прокалывает Насте руку. Первая капля крови скользнула вниз на белую постель. Катетер был установлен в руку. Я закрываю рот ладошкой, вспоминая те сложные моменты, когда сам делал ей капельницу и время было пропитано ожиданием. София подвешивает пластиковый пакет с прозрачной жидкостью на специальную разборную стойку и соединяет трубку с катетером. Капельница начинает работать, я пристально наблюдаю, как капля за каплей лекарство уходит в нее, внушая мне, что она все же выкарабкается. София слушает ее дыхание, Ярослав прощупывает пульс. Вокруг ее руки лежит вата с кровью, вена оклеена белым пластырем, и мне навязчиво кажется, что ей сейчас очень больно. Всей своей душой, всем своим сознанием я ненавижу всех, кто довел ее до такого состояния.

София отходит от Насти и с печальными заплаканными глазами подходит ко мне. Ярослав остается сидеть на стуле перед дочерью, держа палец на пульсе.

– Что с ней?

– Она дошла до своего предела. Другими словами, она почти умерла. Чудо вообще, что ты вовремя успел, – она трагично покачивает головой.

От этих слов у меня померкло все перед глазами.

«Она почти умерла… Настя, как же так? Все мои страхи выходят наружу», – померкло в голове, я пытаюсь прийти в себя.

– Зачем она это сделала?

– Только она знает. Конечно, я в полном шоке, что Александр допустил такое. Будет лучше, если мы заберем ее, – вежливо с ноткой высокомерия произносит она и снимает перчатки, щелкая эластичной резиной.

– Исключено, – резко отрезал я, – я ее вам не отдам.

– Она наша дочь, – выражает София недовольство, показывая на Настю.

– Я… это я занимался целый год поиском ваше дочери! – заорал я, выплескивая на нее годовалую боль и злобу. – И нашел ее почти мертвой. Ваш ребенок почти умер! – продолжаю в бешенстве кричать. – Вам придется убить меня, чтобы ее забрать, потому что она – МОЯ!

– Макс… – настаивает София, подавляя меня хмурым взглядом.

– София, он прав, – вмешивается в наш спор Ярослав, перебивая Софию, – мы виноваты, что отпустили ее. Мы обязаны Максиму за то, что он ее спас, – однозначно и сурово произносит Ярослав, заключая свой вердикт.

– Хорошо, – недовольно произносит она, обдумывая слова мужа, – она придет в себя и сама решит, с кем останется.

– Отлично, – фыркнул я.

Через час капельницы на бледных щеках Насти появился первый румянец. Я предложил ее родителям чаю, но они тактично отказались, и мы все трое в разных углах комнаты молчаливо смотрим на Настю, ожидая хоть какого-нибудь результата. С ее появлением моя жизнь снова наполнилась ожиданием, играя на моих нервах, как на струнах арфы. Но это лучше, чем жизнь без нее.

София меняет пакеты с лекарством для капельниц и бережно гладит Настю по волосам, проявляя гиперзаботу. Мы с Ярославом подошли к окну, и он попросил подробно рассказать, как все было. Я, опуская моменты вчерашнего вечера, рассказал про сон и подробно описал, в каких условия я нашел Настю. С каждым словом взгляд Ярослава становился все пасмурнее и хмурее, и он раздраженно поглядывал на Софию. Она тихо плачет, держа Настю за руку.

Раздался неожиданный хриплый вздох на всю комнату, и Настя пошевелила рукой. Я одним прыжком подскочил к кровати, нагло отпихивая Софию.

– Максим, – еле слышно произнесла Настя уставшим голосом, – Макси…

– Я здесь, малышка, – ответил я, как мальчишка, радуясь ее первому долгожданному признаку жизни.

Я беру ее вялую ладонь, прижимая к губам. Она, не открывая глаз, слабо улыбается.

– Ох, слава Богу, мы миновали кризис, – со слезами на глазах, засмеялась София и, подходя к Ярославу, крепко обнимает его. Я пока не понимаю их радости.

– Максим, теперь она просто спит, – с надеждой в голосе произносит София и радостно смотрит на мужа.

– С ней уже было такое?

– Да, она в четырнадцать лет не рассчитала силы и переработала, тогда мы тоже вытаскивали ее с того света.

Я смотрю на слабую Настю и на ликующую Софию, которая уверена, что здесь и сейчас она победила смерть, и пришел в шок. Меня передернуло от того, что я увидел, сколько эгоизма, тщеславия и дерьма в этой идеальной семье. Теперь я отчасти понял Настин патриотизм: ей с детства внушали экзотическими психологическими приемами, что она должна быть святой.

– Максим, сейчас ей нужна забота и уход. Может, мы ее заберем? – неуверенно произносит София, не оставляя попыток меня сломить.

– Нет, – охладел я, – я в состоянии обеспечить ей уход. Если у вас есть какие-нибудь рекомендации или пожелания, то можете их оставить. Не волнуйтесь за нее, она моя девушка.

– Бывшая, – уточнила София.

– Ах да… – ухмыльнулся я. – Может, Настя сейчас ваше имя сказала или Александра?

Я еле сдерживаю свою злость в рамках разумного, София опустила глаза. Ярослав просто не вступал в наш спор, возможно, чувствуя вину за собой.

– София Вячеславовна, я располагаю временем и финансами, чтобы помочь вашей дочери. Просто оставьте нужные рекомендации.

– У нее может подняться температура, это не страшно, дашь ей жаропонижающее. И-и-и… кода она проснется, в первую очередь покорми, побольше сладкого. И звони нам, мы будем очень рады ее видеть.

– Пренепременно, – изобразил я вежливость.

София недовольно прищурила глаза, понимая мою иронию, но я, улыбаясь, отвернулся. Наши отношения в корне поменялись с тех пор, как я увидел, в каком состоянии пребывает Настя.

София прошла в комнату, очень ловко убрала капельницу, но оставила катетер в руке. Она с переживанием вздохнула и наклонилась над Настей, ласково поцеловав ее в лоб. Ярослав сопереживал вместе с Софией, бережно придерживая ее за плечи.

– Максим, мы просим тебя, держи нас в курсе, – вежливо произнес Ярослав на выходе.

Я одобрительно покачал головой. Я пытаюсь понять их печаль, найти оправдание их поступкам, но, анализируя их поведение с того момента, когда Настя ушла, моя минутная жалость сменяется гневом.

«Если она решила уйти – это ее выбор, и мы не должны ей мешать… Настя, она особенная, она святая…» – вспоминал я слова Ярослава.

– Даже святым нужна помощь, – произнес я вслух сам себе.