Тёмный голос

Это не отношения, это оковы, которые я добровольно позволила захлопнуть на своей шее. Они впивались в кожу и душили. И мне не нравилось то, что происходило, но какое это имеет значение, если я решила сдохнуть? Рядом с Марком я не становилась собой, не обретала вкус жизни. Ни рядом с ним, ни без него, ни с кем-то другим, я не захочу жить. Чем ближе я подбираюсь к дате 27 февраля, тем лучше понимаю, что желание жить – это не подарок, это не вещь, которую можно найти. Оно либо есть, либо его нет! Это свет, который выходит из груди, это фонарь, что ведёт своего хозяина в кромешной тьме. Когда его нет, человек бьётся о стены, о пол, спотыкается, калечится, он валяется на земле и чувствует, как по нему топчутся такие же незрячие.

Я привыкла к нашим встречам. К его звонкам, подаркам. В последнее время он начал давать мне деньги. Я клялась, что никогда не возьму их. Первый раз стал самым унизительным, я почувствовала себя шлюхой.

– Купи себе что-нибудь!

Вот сколько я стою – пятьдесят долларов. Деньги скомкала и швырнула Марку в лицо:

– Не смей ещё раз так сделать!

Я пыталась сдержаться, но глаза предательски увлажнились.

– Эй, ты чего? Я просто хотел тебя немного порадовать. Маша, ты так много работаешь. Я просто хотел, чтобы ты взяла лишний выходной отдохнула и не думала о деньгах.

Марк – мастер переговоров. Все логично и последовательно, и вот я чувствую себя паршиво, придумала глупостей. Изображаю честную леди, но при этом сплю с женатым мужчиной.

Проходит совсем немного времени, и брать деньги уже не зазорно. Товарно-денежные отношения, где я торгую своим телом. Что это? Легализированная проституция! Я постоянно слышала, что мужчина должен содержать свою женщину, и это касается не только жен, но и любовниц. Я не личность, я кусок мяса, обернутый тканью, торгующий своей вагиной… Это противно и низко! Хорошо, что я умру в скором времени.

«Продолжать эти отношения бессмысленно, я уже одной ногой в могиле. Порвать сегодня! Сейчас!», – я думала в ожидании его. Даже есть весомый повод – ревность. Бесконечными звонками и сообщениями он испортил мне настроение. Я решила использовать это как контраргумент.

– Как торжество? Как отдохнула?

Едва переступив порог, он обрушил на меня водопад вопросов.

– Нормально.

– Я поднял тебе настроение? Как тебе мои сообщения?

Я скривилась.

– Вижу, не очень! Жаль, а я так старался. Прости, если отвлекал тебя от веселья или обидел.

Он прижал меня к себе. Всё шло не так.

– Знаешь, я хотела с тобой поговорить, – отстранившись, начала я.

– Я тоже хотел. У меня есть предложение.

– Начинай.

– Нет, ты первая.

Я глубоко вдохнула. Ладошки вспотели, а желудок предательски заурчал.

– Я подумала и решила…

– Я тоже подумал, – он перебил меня резко, взял за руку. Его глаза были беспокойны. – Прости, что перебил, – начал любовник. – Тебе надо съехать с этой квартиры. Как ты здесь живёшь?

Он серьезно осматривал моё жилище.

– Это не место для такой красивой девушки, как ты, – поглаживая меня по бёдрам, рассуждал он. – Позволь мне снять для тебя хорошее жилье. Вообще у меня идея сделать ремонт в нашем гнёздышке. Как ты на это смотришь? Ты ведь достойна хорошего дома. Ты самая красивая и умная женщина, которую я встречал…

Я сглотнула сухой комок, вот и всё. Я онемела. Послать бы все к чертям. Уйти от него это означало бороться за себя, за свою жизнь! В мыслях я думаю об этом, но на деле я даже не пошевелю пальцем. Он нагло покупал моё время, а я молчала. Я согласна на стабильность – гнилую и тяжёлую. Я размышляла: Марк мог решить мои финансовые и бытовые заботы, а за это я буду платить своим телом. Пусть пользуется, всё равно через несколько месяцев его начнут жрать под землёй черви, так что пока оно тёплое и живое, может сослужить мне неплохую службу, буду его продавать, а потом залезу в петлю и всё. К 27 февраля я морально доведу себя до нужной кондиции, и всё пройдёт гладко. Пути назад не будет. Исчезнут глупые вопросы: «Зачем мне жить?». Теперь же в голове бился иной вопрос: «Как себя убить?».

22

Время текло своим чередом. Я закрывала глаза на приступы ревности, они проявлялись всё чаще. Марк контролировал меня. Это было ненавязчиво, но, тем не менее, приятного мало… Чужая жизнь разворачивалась передо мной, и я была в ней не участница, а безмолвный зритель глупого, дешёвого сериала.

Еженедельно я получала что-то вроде зарплаты, которую добросовестно откладывала на свои похороны. Не хочу, чтобы мои родственники тратились. Мои желания просты: самый дешёвый гроб, одежда, которую оставлю с пометкой «на смерть», и обязательно кремация. И это самое главное! Я не могу допустить, чтобы жирные, белые черви и их личинки жрали мою плоть. Когда я думаю об этом, меня выворачивает наизнанку. Гнилостный, сладковатый запах преследует, я отчётливо чувствую его. Иногда по утрам, едва открыв глаза и сразу же погрузившись в тяжёлые мысли, я слышу, как он идёт изнутри, и мне кажется, что я разлагаюсь живьём. Мне было сложно понять – это жестокие игры моего разума или следствие больного желудка? Единственное, чего я не хочу, чтобы это продолжилось и после смерти.

Огонь – это очищение, это свобода! Он превратит моё тело в горсть невесомой, серой пыли. Потом чьи-то знакомые руки развеют её, и ветер разнесёт частички меня по белому свету. Хорошо бы это сделать на окраине деревни, той самой, где прошло моё детство, где жили и живут мои предки. Там есть крутая гора, лесистая, убегающая вверх, над самым озером. Именно там, на опушке ельника, ветер подхватит меня и подымет высоко-высоко. Я буду летать вместе с птицами, кружиться в замысловатых потоках воздуха и медленно опускаться вниз. Я буду покоиться на глади мелких озёр, смешаюсь с водами лесного, чистого ручейка, упаду на влажный мох, на пыльные улицы, на крыши домов. Серый пепел будет среди фруктовых садов, жёлтых рапсовых полей и даже на старом кладбище. Развейте меня на закате, я так люблю это время. На исходе тёплого летнего вечера моя душа обретёт покой. И если невидимый певец затянет звонкую трель, это будет очень мило.

Я потрогала пухлый конверт: здесь больше денег, чем стоит кремация и гроб. Остальное они могут тратить на всё, что посчитают нужным: поминки, памятник. Хотя и первое и другое, я считаю вздором. Все эти застолья нужны, чтобы некоторые могли нажраться до поросячьего визга. Памятник – своеобразное мерило любви к усопшему. Пусть поставят его обязательно, люди у нас не привыкли к кремации и тем более развеивать прах. Живые требуют кусок гранита, с которым можно разговаривать. Все эти мероприятия после смерти совершаются не для усопшего; всё делается для живых, для утешения либо успокоения совести. Потому, что так принято. Это они будут есть, пить, а затем любоваться красивой надгробной плитой.

К тому моменту мне будет всё равно.

Он выбрал меня. Что им двигало? И этот вопрос мне нужно было задать изначально, а не идти на поводу у своих эмоций и соглашаться на сладкий пряник. Марк – человек бизнеса, практичный и с аналитическим складом ума, он даже пальцем не пошевелит, если не видит выгоды.

Я была наивна в своих суждениях, полагая, что он делает всё ради секса. В наших отношениях бывали моменты, когда в моей голове появлялись мысли о любви. Вдруг это случилось на самом деле, и меня любят, любят не за что-то, а просто так. Любят такой, какая я есть. Мне хотелось в это верить. И, когда я была готова к чему-то большему, Марк сорвал с меня пелену надежды, в которую я пряталась и надеялась на его любовь.

Две недели любовника не будет, он уезжает отдыхать. Как он выразился: «Это обязательная семейная традиция». За это время в «гнёздышке» сделают ремонт и установят новую мебель. После чего, как послушная и примерная девочка, я должна буду поселиться там.

– Будешь скучать? – игриво интересовался Марк.

– Да.

– Смотри, чтобы не изменяла мне!

Я только улыбалась.

– Приедешь загорелым, красивым, – делилась я своими ожиданиями.

– И жутко голодным, не знаю, как переживу эти две недели без тебя…

– У тебя есть жена! – простодушно советовала я.

– Нет, не вариант!

– Почему? Она что, беременна? У вас будет пополнение?

– Если бы! Лидия не может родить.

– Печально!

– И вообще, уже два года, как мы не спим вместе. Она не хочет.

Я понимающе закивала.

– Если мы подняли эту тему, то пора поговорить.