– Верь мне

– Вижу, что ты подружилась с нашей служанкой, – искусственно улыбаясь, сказала «мама».

– Сначала я думала, что она зазомбирована, – посмеялась, – но мы поговорили, и я поняла, что она такая же, как и я.

– Как и ты?

– Жертва обстоятельств.

– Интересно, – задумалась женщина

– Почему гараж?

– Раньше здесь стояла лодка, но место освободилось, и теперь его нужно чем-то заполнить.

– Но вы же не вещь.

– Я и не говорю о себе, – сбила шашку Элизы, – этот столик и кресла тоже имеют вес.

– Лодка потому, что вы ловили рыбу?

– «Папа» ловил, но это далеко в прошлом, – посмотрела на девушку. – А ты не помнишь?

– Помню, – уверенно ответила она. – Тяжело забыть.

Спустя четверть минуты Элиза смогла выбить из игры около четырёх шахмат одним ходом, а затем ещё пару, пока не убрала все «мамины». Это был взлётный успех, не сравнимый со всем тем, что она встречала в своей жизни. Лицо, переполненное завистью и восхищением, глядело на гордую Элизу, сидящую в кресле и складывая шахматы в отдельные кучи.

– Я более, чем удивлена, – сказала женщина.

– Почему шахматы? – спросила она у «мамы», будто не услышав похвалу от женщины.

– Каждую субботу у нас в городе проходит турнир по шахматам, – стала помогать Элизе.

– И какой приз?

– Никакой, – ответила «мама», – но все в округе будут тебя знать.

– А ты ради чего играешь? – закончила с укладыванием игры.

– Люблю забирать то, что по праву моё, – посмеялась, переведя свои слова в шутку.

«Давай начнём всё сначала»

Что-то не поддаётся объяснениям, а что-то их не требует.

Почему мы так зависимы? Почему в погоне за красивой картинкой мы забываем о себе настоящих?

Век цифровых технологий. Всё вокруг стало неотъемлемой частью гаджетов, в которые мы вцепились, даже держа руку в кармане, пока едем на автобусе в школу. Всё прогнило, начиная от дна этого корыта и заканчивая детьми, сидящими вокруг меня.

– Теперь мы смело можем приравнять слово «виртуальный» к «искусственному», – сказала я своему кучерявому соседу по сидению, чьего имени даже не знала.

– Что? – он вынул наушник из своего уха.

– Любовь, ненависть, война – всё теперь есть в одном смартфоне.

– А как же ещё? – с непониманием спросил мальчишка.

– Заглянешь в Интернет – там видео с кричащей на мужа женщиной, а внизу комментарии о том, какая она озлобленная на мир.

– И что?

– Раньше люди целые книги читали, чтобы понять героя, а теперь судят человека за двадцатисекундный ролик.

– И в чём проблема? – с тупым видом поинтересовался он.

– Ты – наглядный пример таких людей, – тогда я встала, гордо подняв голову и всё так же придерживая свой смартфон в кармане, прошлась к выходу и стала ждать, пока через пару секунд наш автобус затормозит, чтобы мы все дружно выбежали отсюда.

Когда люди говорят вам, что «школа – ваш второй дом», то наглядно показывают свою глупость и беспорядочность: ты можешь влепить эту фразу любому ребёнку из неблагополучной семьи, а затем наблюдать в его глазах боль, ведь получается, что школа для него теперь «второй ад».

По привычке пробежавшись по дорожке в сторону помойных баков, стоящих у каменной стены, я неслась к своим друзьям из клуба «непонятых», дабы рассказать им о новом плане мести за моего родного брата. Сжав колени и положив на них свои ладони, я остановилась у маленькой кучи своих приятелей и, запыхавшись, была готова вывалить на них весь свой гнев по поводу мальчика из автобуса и заболевшего уже по-настоящему Арнольда.

– То, что я вам сейчас расскажу, покажется нереально ужасным, – набирая воздух заново в лёгкие, сказала я нашему клубу, глядя на их недовольные лица.

– Мы не желаем ничего слышать, – сказал темнокожий Оливер, скрестив руки у груди, – тем более от тебя.

– Можешь идти обратно к своим новым приятелям, – сказала, отвернув голову, светловолосая Стефана, сидящая на одном из баков.

– Да, – просто поддакнул малыш Николас.

– О чём вы? – заикаясь, спросила я.

– Твоё? – Оливер вытащил из кармана мою фигурку в виде маяка.

– Откуда она у тебя? – удивлённо спросила я, отобрав её.

– Нора дала нам фигурку, и мы не хотели верить в это, – я словила растерянный взгляд Стефаны, слушая нашего «главаря». – Но, видимо, это правда, – посмотрел на кучку ребят, лежавших на поляне и глядевших на меня – мы называли их «старшаками». – Ты одна из никчёмных, – и «никчёмными».

– Я была дома с братом, – начинала объяснять я, – можешь спросить у него.

– Спросить у того, кого здесь нет? – недовольно спросила Стефана, пока обиженный Николас сидел на земле, собрав все свои конечности в комок.

– Не подходи к нам больше, – отвернувшись от меня, сказал Оливер, подгоняя за собой моих друзей.

– Верь мне! – схватила его за высокое плечо.

– Не подходи! – крикнул он, сильно оттолкнув меня, из-за чего все вокруг наконец обратили внимание на контейнеры для мусора.

Остаться одной страшнее всего тогда, когда всю свою жизнь у тебя кто-то был. Не привыкшая к одиночеству и опечаленная случившимся, я осталась стоять на том же месте, где и была пять минут назад. Он не сказал мне этого прямо, произнеся «ты одна из никчёмных», но дал понять, что я такая же, как они, а это постыднее, чем остаться никем.

Затем я присела около тех самых баков, где мы собирались, глядя на толпу, бегущую на звонок, который использовали школы для вызова на уроки, как ночных бабочек – на заказ. Застыла во времени, наблюдая за счастливыми толпами, долго сидела у одного ящика, а потом вовсе заснула.