Воля Провидения

Миф о справедливости
М. Д. Сан

Двое молодых людей, с разными судьбами, сталкиваются с несправедливостью. В борьбе с ней они осознают, что несправедливость существует не только в людях вокруг, а в самом дизайне окружающего их мира. Но как изменить целый мир, если несправедливость живет в твоем собственном сердце?

Пролог

Стой! Подожди. Не торопись.

Свет и Солнце.

Красный. Оранжевый. Желтый.

Беззаботность.

Прошлого и будущего никогда и не было – только здесь и сейчас. Переполняющие его чувства вытеснили все мысли.

Легкий летний ветер, будто рукой любящей матери, ерошил волосы Кэила. Яркие, насыщенные запахи цветущей природы дурманили голову. Он сидел на холме под ивой, ветви которой кружили в медленном танце с ветром.

Картина была бы незавершенной без Эноэль, сидящей рядом с ним и держащей его за руку. Он с трудом оторвался от уходящего за горизонт солнца, от разлитых по небосводу ярких красок, чтобы взглянуть в ее глаза. В них все эти миллионы оттенков обрели тот идеальный узор, любоваться которым можно было вечно, каждый раз находя все новые и новые детали.

«Бог непременно существует, я вижу это в твоих глазах», – хотел сказать Кэил, но боялся нарушить идиллию, созданную природой. Ведь ей не нужны были слова, чтобы создать эту красоту. Тишина значила гораздо больше, чем все то, что он мог произнести в это мгновенье. И в ее глазах он видел взаимность – ценнейшую из наград.

Им не надо было прошлого и будущего, не нужны были планы, свершения, жертвы, цели. Они просто жили. А тот, кто живет, не думает о жизни.

– Ты сегодня тренировался? – ее мягкий голос вывел его из транса, в котором он находился последние полчаса.

Он отрицательно качнул головой, нежно улыбаясь в ответ.

– Завтра ведь уже день испытаний, – сказала она с укором, мило сдвинув брови.

– Ты важнее любых испытаний, и время с тобой дороже любых наград, – он поцеловал ее и прижал к себе. – К тому же я всю жизнь провел в подготовке к этому дню. Я был лучше остальных раньше и буду лучшим завтра – такова судьба.

Она покачала головой, пытаясь придать себе строгий и серьезный вид.

– Ладно, пойдем, – она встала и потянула его за руку, но он не поддался. – Ну давай же! – она потянула сильнее. – Идем уже!

Он потянул ее к себе, и она упала ему на грудь.

– Я люблю тебя, – Кэил обнял ее. – Я посвящу свою завтрашнюю победу тебе, а после того, как меня наградят, попрошу твоей руки у твоего отца!

Она рассмеялась, обнимая и целуя его. Они продолжали лежать и смотреть на уходящее солнце, пока совсем не стемнело.

– Ну все, пойдем, – засуетилась она, – уже поздно.

– Останься еще на час, – он сжал ее руку.

– Выиграй завтра, и у нас будет целая вечность.

…Они шли темными улицами, обнявшись и разговаривая о предстоящем испытании, на котором каждый год отбирали новобранцев в элитные войска. Это была высшая честь – попасть в их число, не говоря уж о тех привилегиях и перспективах, которые открывались для победителей. Исторически именно эти избранные воины занимали высокие должности и правили поселениями в этой части империи.

Они дошли до дома Эноэль.

– Завтра ты станешь моей, – он посмотрел ей в глаза. – Я знаю, как твой отец относится ко мне и моему происхождению, но он сам был победителем испытания и знает, чего стоит эта победа. Он увидит, кто я на самом деле, и отдаст тебя. И больше ничто не сможет нас разлучить.

Она поцеловала его, улыбнулась и ушла.

Кэил пошел домой напрямик, чтобы сэкономить время, свернув на темную пустую дорогу. Он вдыхал ночную прохладу и не сводил глаз с яркого ночного неба. Мысли кружились в его голове, переплетаясь с обострившимися чувствами. Фрагменты прожитой жизни проскальзывали перед внутренним взором, будто узоры калейдоскопа.

Его нашли еще совсем ребенком в вязаной корзине, спущенной по реке. Это были хорошие люди в пожилом возрасте, которые возвращались с работ в полях. Они подобрали его и приютили. Своих детей у них не было, и они воспитывали Кэила как единственного и родного ребенка. На скопленные за годы тяжелого труда гроши отдали его учиться военному делу в надежде на то, что он сможет избежать их судьбы и добьется в жизни чего-то большего.

Его отец в минуты досуга работал по дереву. Именно он сделал Кэилу первый лук, который тот все еще хранил как память. Иногда он доставал этот старый, сделанный на совесть, но без особого знания дела лук и упражнялся с ним, вспоминая отца.

Годы тяжелого труда и лишений сделали сердце его названого отца черствым. Если Кэил делал что-то не так, как ожидал его отец, тот быстро предавался яростным порывам, кричал и размахивал руками. Еще он боялся слез. Стоило Кэилу вывалить на отца скопившиеся эмоции, как он впадал в ступор и неуклюже пытался успокоить сына. Кэил знал, что за внешней грубостью скрывается неумение выразить свои чувства, непонимание и боязнь их.

Старик скончался от какой-то болезни, когда Кэилу было двенадцать лет. Названая мать Кэила умерла через год, как это часто бывает с одинокими и преданными друг другу стариками.

Он остался во «внезапно» осевшем старом доме один без особых средств к существованию. Пока родители были живы, Кэил не замечал всей той невидимой работы, которую они выполняли по поддержанию дома.

Ночью он тренировался, а днем шел на любые работы, на которые мог попасть и за которые получал свою краюху хлеба. Ему нравилось стрелять из лука, действительно нравилось – усложнять свои тренировки, видеть прогресс. В тренировках он забывал о трудностях, которые ждали сироту на жизненном пути, и о том, что хочется есть, а еду надо растягивать на несколько дней, чтобы потом не остаться совсем голодным.

Был у него природный талант или тренировки сделали свое дело, но со временем он стал все больше выделяться на фоне сверстников. За него брались старшие, помогали ему – как в учебе, так и вне ее. И вот в пятнадцатилетнем возрасте его уже готовили к испытанию.

Кэил всегда был лучшим. Вторым после него был Коэн, сын генерала, командовавшего армией в этой части империи. С детства Коэна готовили к блестящей службе и высоким достижениям в военном деле. Его тренировали лучшие мастера лука и физической подготовки. Его учили быть лучшим. Отец Коэна был властным человеком и не терпел поражений. Успехи Кэила, который превосходил его сына в учебе, он воспринимал как личное оскорбление и постоянно попрекал ими Коэна.

Коэн недолюбливал Кэила с тех пор, как они познакомились. Нападки отца поддерживали пламя ненависти. Но когда Эноэль выбрала Кэила, а не его, пламя ненависти заполнило душу Коэна.

Эноэль была из хорошего дома, красивая и воспитанная. Для Коэна она была вещью, которая повышает статус. Как наследственный лук ручной работы от выдающегося мастера, Эноэль была для Коэна символом победы, символом превосходства.

– Я смотрю, ты усиленно тренировался, – Коэн вышел из-за дерева, когда Кэил проходил мимо. В руках он крутил свой нож, с которым никогда не расставался.

– Я решил оставить тренировки, чтобы дать тебе хотя бы какой-то шанс, – улыбаясь, ответил Кэил.

– Надменность и уверенность, – протянул Коэн. – Ты так уверен в себе, будто знаешь, что будет завтра.

– Ты возьмешь свое второе место, и твой папочка позаботится, чтобы ты ни в чем не нуждался, а мои тяжелые дни и бессонные ночи тренировок будут вознаграждены. Справедливость восторжествует, – Кэил смотрел на него свысока и улыбался.

– Справедливость, значит? – Коэн залился нервным смехом, и от этого у Кэила пробежал холодок по спине. – Знаешь, что мне больше всего нравится в людях вроде тебя? Их искреннее простодушие. Ты думаешь, если ты честный, то и все остальные такие же? Ты не просто так думаешь, ты ожидаешь от них этого! Наивный… Люди честные и думают об остальных, но только тогда, когда им это выгодно. Глубоко внутри каждый думает только о том, как бы спасти собственную шкуру, и если что-то и делают для других, то только потому, что ожидают от них помощи в будущем. Они будут гудеть, шуметь, зудеть и всячески порицать несправедливость, боясь, что она приключится с ними. Но вечером они вернутся в свои теплые дома к семьям и забудутся, крепко уснув. Действовать они будут только тогда, когда прижмет их лично.

– Как ты живешь в мире, который презираешь? – Кэил с жалостью посмотрел в глаза Коэну.

– Мир презираю?! – громко закричал Коэн, расползшись в наигранной улыбке. – При чем тут мир, я тебя презираю, болван! Ты честный и откровенный дурак. Как и все честные – дураки. Кто победил, тот и прав, кто властвует, тот и прав. Если мне надо обмануть, чтобы победить, я обману. И от других жду того же. И я больше буду уважать того, кто всеми способами идет к своей цели, чем того, кто проиграл, но остался честным. А те, кто не обманывает, просто боятся, что и их самих обманут, и не готовы играть в эту игру. Но жизнь, Кэил, сама жизнь благоволит победителю и дает ему все эти инструменты, чтобы добиться победы любой ценой.

– Мне жаль тебя, искренне жаль, – Кэил покачал головой. – Ты животное, заключенное в теле человека. Ты думаешь, что рвешь когтями и терзаешь клыками, будто царь зверей, а на деле просто извиваешься, как змея.

Коэн сжал губы и сверкнул глазами. Его наигранная улыбка исчезла так же внезапно, как и появилась. Он так давно научился изображать притворные эмоции, что естественным для него осталось только выражение безразличия. Эти резкие смены масок всегда вызывали у Кэила неприязнь и страх.

– К черту слова! – резко прервал Коэн. – Завтра ты отдашь мне первое место. Ты отдашь мне победу, или это будет твой последний день.

– Ты и правда решил, что твои угрозы заставят меня отказаться от мечты, к которой я шел всю свою жизнь? – искренне удивился Кэил.