Торговец дыма

Луис нежно провел пальцем по телу сигары.

– А чем их обрезают? – с интересом спросила Джи.

– Самый известный каттер, он же самый удобный – это ручная гильотин

а. Но на деле каттеров великое множество. Есть, например, «ласточкин хвост» – он выгрызает в головке сигары вырез треугольного сечения. Такие каттеры очень популярны в США, но я считаю, что пользоваться «ласточкиным хвостом» нельзя.

– Почему?

– «Благодаря» такому срезу в его углу образовывается конденсат, сигара начинает горчить, курение становится жестче, и докурить такую сигару до конца почти невозможно.

– А это что? – Джи взяла в руки стальной цилиндр. – Мундштук?

– О, нет, это пробойник. Он делает небольшое круглое отверстие в «шапочке» сигары. Тоже каттер, и у него масса поклонников, но я его ярый противник. Площадь среза пробойником намного меньше, чем гильотиной. В результате меняется тяга, напрямую в рот дым поступает только с центральной части сигары, а там находятся самые крепкие листья. Остальной же дым вынужден пробиваться через табак, из-за чего те летучие вещества

эфиры, которые афисионадо должен был вдохнуть, до рта не доходят – просто отфильтровываются по дороге. Пробойник искажает вкус сигары, причем довольно сильно. В итоге сложится впечатление о плохом вкусе сигары, а на деле она просто неправильно была обрезана.

– А для чего она тебе, если ты считаешь ее плохой? – удивилась Джи.

– У меня бывают разные афисионадо, и некоторые предпочитают этот способ. Вежливость к гостям, ничего более.

Говоря это, Луис неторопливо взял в руки гильотину и аккуратно обрезав сигару, протянул ее Джи. Затем проделал ту же манипуляцию с сигарой для себя.

За окном громко крикнула чайка. Шум крыльев – и она унеслась прочь, к линии горизонта, быстро слившись с барашками волн, которые поднимал теплый морской ветер.

– Все, можно уже прикуривать? – спросила она.

– Раскуривать. – Луис улыбнулся. – Прикуривать – это вставить один конец сигары в рот, поднести огонь к другому и затянуться… но делать так вульгарно!

– Надо же. А как правильно?

– Пламя необходимо располагать под углом около 45° к сигаре и круговыми движениями, чуть касаясь пламенем площади среза, равномерно разжигать сигару. На кончик сигары можно подуть, чтобы она разгоралась равномерней. Но не стоит махать сигарой. Так и тяжелее ее разжечь, и сигару можно выронить… да и ты станешь похожа на официанта.

– Как все сложно, – протянула Джи, разглядывая сигару в своей руке.

– При розжиге еще важно, чтобы пламя случайно не лизнуло покровный лист. Нельзя также покров закоптить, для этого сигару нужно располагать вертикально, срезом вверх. – Луис продемонстрировал правильное положение сигары. – Когда научишься без проблем разжигать, тогда можешь держать ее так, как тебе удобно.

– А чем грозят проблемы при розжиге? – удивилась Джи.

– Если срез разгорелся неравномерно, то сигара и гореть будет так же. Можно, конечно, горение поправить, но начало ритуала окажется скомканным. Плюс – или, точней, минус – если закоптить покров, можно подпортить вкус сигары на какое-то время.

Джи поднесла сигару к глазам, повертела так и этак, мысленно, вероятно, представляя, как будет ее поджигать и курить… потом недоуменно спросила:

– А зачем разжигать сигару под углом?

– Потому что если разжигать ее в лоб, продукты горения будут буквально вколачиваться в тело сигары. А так как температура пламени намного выше температуры горящей части, то ароматические вещества вместо приятного вкуса дают неприятный угарный привкус.

Сейчас Луис был на своем поле, в своей стихии. Он был ментором, учителем, а Джи была его ученицей, которая с интересом ловила каждое слово наставника.

– Кстати, то же самое, но в куда более опасной форме, происходит с сигарой, если ее прикуривать от сильного пламени. Так ты опять будешь втягивать в сигару всю гарь. Особенно смешно выглядит, когда человек аккуратно разжигает сигару, а под конец берет ее в рот и за пару затяжек от огня превращает сигару в пылающий факел.

– А как надо? – невинно поинтересовалась Джи. – Какие должны быть затяжки, Луис?

– Не слишком частые, чтобы не перегреть сигару, и не слишком редкие, чтобы она не остыла. Даже если сигара еще не погасла, а только остыла – оттого, что ты ее надолго оставила без внимания – вкус ее может уже немного подпортиться. Иногда – на какое-то время, изредка – до самого конца. Риск повышается, если сигара успела погаснуть. Ну а если с момента угасания прошло минут 40 – курить это уже нельзя: твоя бывшая сигара застыла и провоняла, как пепельница.

На горизонте за окном показался крохотный лайнер, чадящий трубами и похожий на старую крохотную пепельницу, утыканную окурками, словно еж. Джи наморщила нос и протянула:

– И снова – так все сложна-а-а…

– Научишься, – пообещал Санчес. – Давай пробовать.

Он демонстративно разжег свою сигару, затем начал помогать Джи. Сразу же, конечно, не вышло, но это ничуть не раздражало – напротив, они хохотали до слез. Наконец совладав с сигарой подруги, Луис скользнул взглядом по ее ногам – левая закинута на правую – и сквозь первые робкие облачка дыма продолжил лекцию:

– Смотри, главное – не пытайся затянуться, иначе можно попасть в объятия обморока. Сигара не для этого предназначена. Никотина в сигарном листе очень много, а он, как ты знаешь, может убить лошадь.

– Слушай, как опасно, – пробормотала Джи. – Хорошо, что я не лошадь!

Она коротко «глотнула» дыма, тут же отодвинула сигару и поменяла ноги местами – видимо, справляясь с ученической нервозностью, страхом что-то сделать неправильно.

– Это всего лишь присказка, как ты понимаешь. В сигарной культуре вообще много шуток, но если упрямо наполнять легкие сигарным дымом, станет не до них. Поэтому не нужно делать очень большие затяжки. Сделала глоток дыма, покатала его во рту, как…

Луис запнулся. Он хотел сказать «как дорогой коньяк», но, кажется, для Джи подобное сравнение было не совсем уместно.

– В общем, как бы дым должен «впитаться» в слизистую. В идеале изо рта не выходит дыма – он весь впитывается.

– Да ладно? – не поверила Джи.

– Ну да, а чего дым на воздух переводить? И так вон сколько уходит в никуда. – Луис помахал в воздухе своей сигарой. – Главное, не спешить. Сигара не сигарета. Если курить слишком быстро, дым начнет лезть в нос и в глаза, сигара будет перегреваться и горчить. Да и сгорит раньше времени…

Джи осторожно приложилась к кончику сигары, сделала «глоток», задержала его во рту, потом снова разжала губы, выпустив робкие излишки дыма наружу.

– Ну как? – спросил Луис.

Джи кашлянула, глаза ее заблестели от слез.

– Крепкая какая… – пробормотала она.

– Не спеши, – сказал Луис. – Может, хочешь пойти к морю? На краю обрыва есть лестница, можем спуститься, постоять у воды.

Джи охотно закивала, и они, с дымящимися сигарами, отправились вниз по ступенькам.

Стоя на самой границе суши и Тихого Океана, позволяя соленым волнам омывать ступни, Луис и его гостья смотрели на линию горизонта и курили.

Он проследил взглядом за безмолвным облаком дыма, покинувшим губы джи – подхваченное ветром, оно исчезло в небе, за считанные секунды став прошлым.

Красота облаков заключается в том, что в их очертаниях нет повторяющихся линий. Неопределённость облака – это и есть красота в ее подлинном, первозданном значении.

Сиюминутное совершенство бесформенности всегда восхищает.