Торговец дыма

– Видишь, облака? – Санчез указал на небо. – Ацтеки считали, что это – сигарный дым курящего бога.

– Надо же. А их боги курили?

– Один из них – точно. Ксочипилли – первый бог табака, цветов и удовольствий. Индейцы изображали его в окружении священных растений, среди которых были психоактивные грибы и табак.

– Интересно, – хмыкнув, сказала Джи.

Они помолчали. Призрачные силуэты далеких кораблей на горизонте навевали мысли о загробном мире и вечном море…

Луис вздрогнул.

«Только не сейчас!..»

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросила Джи. – Ты побледнел.

От ее голоса мимолетное наваждение отступило, мысли моментально прояснились, и Санчез уставился на китаянку.

– А? – Он мотнул головой. – О, не обращай внимание. Я просто задумался. А бледный… Это так. Ерунда.

Луис улыбнулся Джи, снова повернулся к океану, но она не сводила с него взгляд.

– Что? – неуверенно спросил Санчез, снова повернувшись к гостье.

Она приблизилась к нему, осторожно, словно гладила дикого зверя, провела рукой по его щеке, и тихо сказала:

– Не пугай меня так, ладно, Луис?

Он смотрел на нее сквозь лучи яркого солнца… а потом наклонился и поцеловал ее алые губы.

Они не имели горького привкуса.

Кажется, Луис правильно научил ее разжигать сигару.

Глава 12

Выгодный обмен

1500 г.

Весть о том, что Колумб возвращается в Кастилию в кандалах, как преступник, потрясла Марио до глубины души. Он не мог поверить, что судьба подобным образом поступила с его старым товарищем, долгие годы терпевшим тяготы освоения Вест-Индии вдали от цивилизации.

Под «судьбой» Варгас, разумеется, подразумевал почтенных Изабеллу и Фердинанда, которые вконец отчаялись получить серьезную выгоду от заокеанских земель, стоивших им немалых средств и нервов, ведь Эспальон стал причиной конфликта с Португалией о принадлежности открытых территорий в соответствии с буллой папы Александра VI «Inter caetera». Долгие споры в итоге закончились подписанием Тордесильясского договора о разделе сфер влияния в мире в 1494-ом. В нем стороны определили условную линию в Атлантическом океане, пролегающую с севера на юг. Согласно договору, все земли к востоку от этой линии отходили к королевству Португалия, а к западу – к Кастилии и Арагону.

И вот теперь, по мнению престолодержцев, это соглашение теряло смысл – ввиду полной бесполезности колонии Эспаньол. По слухам, которые дошли до Марио, в те земли уже отправился сам королевский комиссар, чтобы собственноручно арестовать Христофора за превышение полномочий и расточительство и вернуть его в Европу для королевского суда. Вместо него на острове теперь господствовал конкистадор Франсиско де Бобадилья, которого монархи наделили неограниченными полномочиями, сделав из него, фактически, нового правителя туземцев взамен опального Колумба.

От одной мысли, что старый друг может закончить жизнь в кастильской тюрьме, Марио становилось дурно. Сохранять самообладание и здравый рассудок ему в ту пору позволял только табако, которого, к слову, становилось все меньше с каждым днем.

Беда заключалась в том, что за последние несколько лет Марио более-менее наладил торговлю табаком, а теперь из-за ареста Колумба все прошлые старания Варгаса могли пойти прахом. Следовало искать иной способ раздобыть табако, но Марио пока плохо представлял, кто, кроме Христофора, может обеспечить его чудесным заморским растением.

Покуда банкир гадал, как сложится судьба их рискового дела, из Германии доставили письмо от Дюрера. В нем Альбрехт с восторгом рассказывал Марио о том, что творческий кризис его благополучно миновал, и художник снова вдохновенно работает – к счастью, заказов после создания «Апокалипсиса» у немца было хоть отбавляй.

Также в письме Дюрера не обошлось без упоминания чудесного растения, которое помогло молодому гению справиться с меланхолией:

«Сообщаю также, что чудесное растение, именуемое тобой табако, сопровождает меня и в радости, и в печали, усиливая первое и скрашивая второе. Кажется, что оно создано для меня одного, меня одного подпитывает, и сам я переполнен священным дымом родом с далеких берегов. Прошу изыскать возможность продать мне 3 арробы тобако, которого, как я надеюсь, хватит мне на ближайший год, чтобы я мог и далее творить, не беспокоясь о его отсутствии!»

Улыбаясь, Марио перечитал этот абзац и продолжил чтение. Но улыбка стремительно покинула его лицо, поскольку следом Дюрер с вежливой прямолинейностью уведомлял банкира о появлении конкурента.

«В противном же случае, если ты по какой-то причине не способен удовлетворить мой интерес, прошу тебя сразу мне об том сообщить, дабы я обратился к другому торговцу дымом, которого мне рекомендовали в Севильи…»

Эта новость сперва задела самолюбие банкира, а после разожгла в нем бессильную ярость, словно тлеющий табак, попавший на лацкан камзола и породивший пламя, которое медленно пожирает добротное сукно.

С каких пор в Севилье кто-то, кроме самого Марио, стал промышлять табако? И кто является этим неизвестным торговцем? Дюрер на эти вопросы не отвечал – возможно, по той самой причине, что не хотел сталкивать конкурентов лбами. Или, что скорее, по научению своей супруги Агнет, искушенной в вопросах торговли.

Варгас дочитал письмо и, поколебавшись, отправил его в верхний ящик стола, чтобы вернуться к нему позже, уже по возвращению Колумба. Пока Марио даже близко не представлял, сколько табако сможет доставить в Старый Свет его друг, а потому не знал, что ответить Дюреру. Может статься, Колумб приедет назад совершенно опустошенный, в прямом и переносном смысле, и единственным украшением, которое Христофор привезет, станут надетые на него кандалы. Впрочем, думать об этом банкир желал не особо. Он предпочитал действовать – подключал знакомых финансистов из числа приближенных к королевскому двору, надеясь, что их влияния и признания Колумба среди простого народа Кастилии хватит, чтобы убедить монархов освободить путешественника из-под стражи.

Но, Боже мой, какого же труда стоила Варгасу эта вера в спасение его друга!..

Хуже всего, что чем ближе было прибытие Христофора и его конвоиров, тем сильней Марио укреплялся в мысли, что в Севилье действительно появился еще один продавец табако. Варгас вспоминал письмо Дюрера всякий раз, когда очередной его «постоянный клиент» исчезал. И пусть число «предателей» пока было не слишком велико, Варгас всерьез обеспокоился, что их с Христофором предприятие вскорости придется закрыть. Притом не только из-за конкуренции, сколько из-за проблем с поставками и инквизиции, которая, похоже, начала все чаще интересоваться ритуалами курения.

Наконец судьбоносный день настал: Колумб вернулся в Испанию. По счастью, к тому моменту Марио и финансистам, приближенным к Фердинанду и Изабелле, удалось смягчить монархов. Они «за былые заслуги» простили Христофору грехи третьей экспедиции, и вскорости Марио смог крепко обнять старого друга – болезного, бледного, исхудавшего, но с глазами, все еще сохраняющими былой огонь.

Правда, теперь он уже не казался игриво-беззаботным. Скорей, он стал злым, готовым сжечь любого, кто встанет между Христофором и его заслугами открывателя новых земель.

– Поверить не могу, что тебя везли сюда, как преступника, – сказал Марио, когда они устроились у него на террасе и курили ароматный табак.

Колумб затянулся, выпустил в воздух струйку дыма и на выдохе пробормотал:

– А я не могу поверить, что оказался на свободе.

– Но ты же герой Испании, первооткрыватель! Великий герой всего народа…

– Все так. Но это уже прошлое. И разочарование Фердинанда и Изабеллы мне понятно. Они ждали золота… не дождались. Терпение иссякло. А конкистадоры были тут как тут. Священное воинство, всегда готовое постоять за честь короны, хоть здесь, хоть в многих сотнях лиг отсюда…

Колумб фыркнул и крепко затянулся – пожалуй, даже крепче, чем стоило, поскольку лицо его сделалось красным, а сам он закашлялся.

– С тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил Марио.

Христофор кивнул и, уняв кашель, добавил:

– Не обращай… кхм… внимания. В общем, я хотел лишь сказать, что ждал подобного исхода.

– И все же отправлять тебя за решетку – это уже чересчур. Ты не виновен в том, что те земли оказались бедней, чем ты о них думал.

– Пожалуй. Но… ты не думаешь, что дело может быть не только в богатствах Эспаньола и других земель? – ухмыльнувшись, хитро осведомился Христофор.

– Ты сейчас говоришь про табако?

– Конечно, про него. Сразу по прибытию в город мне рассказали, что случилось в Севилье незадолго до моего возвращения. Ты же наверняка уже в курсе, что приключилось с Родриго де Хересом, моряком, который служил на одном из моих кораблей в первую экспедицию?