Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

«Один из самых волнующих эпизодов истории»… а я ничего не знал…

XVI. Тегеран, мозг выносящий. День первый

И вот мы въехали в Тегеран. Я давно хотел попасть в этот город. Удивительные фотоальбомы 60-х годов, так не вяжущиеся по тону и цвету со всем увиденным в современном Иране – исторические ассоциации, персидская литература…

…Тегеран – очень древен, намного древней тех городов, которые мы видели на своем пути, – и Самарканда, и Бухары, и Хивы, и Ургенча. Ему – по данным археологических источников – не меньше 8 тысяч лет. Но столицей он стал относительно недавно – всего лишь три столетия назад, в годы правления династии Каджаров.

До этого центры персидской государственности были отнесены гораздо дальше на север. И поэтому не удивительно, что нынешняя столица Ирана оказалась сотнями нитей связана с Бухарой и Самаркандом (так уж все перекликается в нашем путешествии). Кроме всего прочего, первым известным европейцем, посетившим Тегеран, был испанец Руй Гонсалес де Клавихо, который следовал из Мадрида в Самарканд, ко двору Тимура. Он записал, что здесь, у подножия горы Точал, расположен крупный город, и в нем – дворец-резиденция Тимуридов.

В тридцатые годы прошлого века, в эпоху Семевского, который, впрочем, не мог бывать здесь, вероятно, это был упоительный город. Как и весь мусульманский Восток между двумя мировыми войнами. И какие интриги, какие шпионские страсти! В отличие от Александрии, воспетой Лоренсом Дарреллом в «Александрийском квартете», роман о Тегеране, о хитросплетениях английской, немецкой и советской дипломатии еще не написан. «Тегеран-43» – это только развязка, напряжение, охрана, стрельба, монументальные фигуры лидеров союзников. Но Тегеран 20-30-х годов – совершенно другая песня. Любовные истории, дружбы, предательство, ужас возможного возвращения на родину, тоска, ненависть, ясное небо. Все это еще ждет своего бытописателя…

…Километров за тридцать до иранской столицы начались «пробки» – на дорогах скопились легковые машины, грузовики, мотоциклы. И это неизбежно – в тегеранской агломерации проживает тринадцать миллионов человек. Но нам удалось легко обойти все трудности. Мы сели на хвост компании местных байкеров, и, лавируя за ними между потоками, на скорости ворвались в центр города.

Гостиницы в Тегеране – в отличие ото всей остальной страны – откровенно дорогие. Но, поспрашивав местных, нам удалось обрести номер за 200 долларов. Здесь это большая удача.

Еще в Казвине я нашел гида, и тут нам очень повезло. В сети был целый список русскоязычных тегеранских экскурсоводов, и я наугад выбрал одну даму. Но перезвонила совершенно другая. Та, первая, оказалась занята в эти дни, а вот Лилия – миловидная женщина лет сорока из Белоруссии, которая жила в Иране уже больше пятнадцати лет – была свободна. Она с радостью согласилась помочь нам, и мы договорились о встрече.

…Конечно, она была очень осторожна. Конечно, она взвешивала каждое слово. Но всему, что мы узнали о потаенной жизни иранской столицы, мы обязаны именно ей.

Это очень интересно, как люди привыкают жить под давлением. Казалось бы, ничего нельзя, но все можно. Европейская одежда для женщин под запретом, но дома все ходят в маечках и джинсах. Алкоголь под запретом, но его всегда можно купить в небольших магазинчиках и лавках. Фейсбука – нет, но при желании… Свободной любви нет – и все-таки… Клубной жизни нет, но постоянно у каких-либо друзей и знакомых случаются закрытые вечеринки, где можно все. Или почти все. В зависимости от настроения и желаний собравшихся, точно так же, как в Москве или Буэнос-Айресе.

Очень повезло нам и с водителем. Пожилой тегеранец Ахмад Ашпари прокатил нас по всем явным и тайным местам этого города, и город раскрылся так, как только мог он раскрыться за два дня перед путешественниками, явившимися из совершенно другого мира.

Фамилия Ашпари означает «водопад». Семья Ахмада и жила в районе водопадов, на севере Тегерана, там, где всегда царит прохлада. Может быть, поэтому он был такой сдержанный и в то же время радушный? Все зависит от климата – это старая и наивная мысль, но иногда в нее начинаешь верить…

…С чисто географической точки зрения Тегеран – удивительнейшее место на земле. Мы застали там, как минимум, три времени года – зиму, весну и лето. Если на юге +35 градусов по Цельсию, то наверху еще вполне может продолжаться горнолыжный сезон.

Город лежит у подножия хребта Эльбурс , поэтому за домами всегда видны заснеженные вершины. Высшая точка Ирана – потухший вулкан Дамавенд – отсюда где-то в нескольких сотнях километров. Но практически в самом городе находится гора Точал высотой под четыре тысячи метров. И это совсем неплохо – прохлада всегда рядом…

…В мифологии древних персов Эльбурс был центром мира. Вокруг него вращались Солнце, Луна и другие светила. По зороастрийскому преданию, именно на Эльбрусе высился родовой замок Пашутана – мудреца, которому не было равных ни на путях дня, ни на путях ночи. А в сопле Дамавенда тысячелетиями томится злой дух Биварасб – чудовище о двух змеях, вырастающих из его плеч. Туда его заточил авестийский герой Афридун. И, если приложить ухо к жерлу вулкана, можно услышать, как грозно и заунывно воет заключенное под спудом сказочное существо…

…Все эти легенды знакомы с детства каждому иранцу. Реальность, конечно, немного прозаичнее. Наверху, в прохладе, у подножия Точала расположены богатые кварталы – Шемиран и Дарбанд. В Шемиране – большая часть иностранных посольств. Тут же – летняя резиденция Пехлеви. А еще ближе к вершине – горнолыжные курорты, куда из города ведет канатная дорога.

Внизу же, ближе к центру и за ним, дальше к югу и западу живут люди победнее, попроще. Но это, как бы сказали в Европе, – средний класс. Самые же бедняки теснятся на юге. Там, в Султанабаде, на краю каменистой пустыни Кавир, нашли себе пусть иногда условную крышу над головой беженцы со всего персоязычного мира – из Афганистана, из Курдистана, из бывшей когда-то нашей центральной Азии, из городов и селений, разрушенных ирано-иракской войной. Этих людей называют «живущими на камнях». У них нет работы, царит страшная бедность. Ну, примерно такая же бедность, как в самаркандских махалля. Так что все на свете относительно…

…Когда ты попадаешь на улицы большого восточного города, он с первых шагов тебя оглушает. Здесь совсем другой ритм, чем в Европе, куда меньше личного пространства, зато больше хаотичных красок и звуков, никакой упорядоченности. Но при этом меня поразило в Тегеране полное отсутствие толкотни, крика и, главное, агрессии. Люди очень доброжелательны, такое ощущение, что они смотрят друг на друга с очевидной приязнью. Никакого раздражения, ругани, злости, зато много смеха и не отрепетированных, естественных улыбок. Никто ни на кого вообще не повышает голоса. За все время пребывания в Иране я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь сердился на детей. Дети тут обласканы и задарены, на каждую их просьбу – ответ «да».

– А как же иначе? – сказал наш Ахмад. – Дети дарят столько радости, зачем на них раздражаться?

Как нам объяснила Лилия, это свойство цивилизованного, окультуренного Востока. Нравы в быту, и особенно на людях, очень мягкие…

И еще с первых шагов по тегеранским улицам нас поразило обилие красивых лиц – мужских, женских, детских. Выраженные, иногда даже резкие черты лица, осмысленный взгляд, прямая посадка головы, выверенные движения, грация фигур. И еще подумал я в какой-то момент: «Как жаль, что девушек нельзя как-то подробнее рассмотреть. Только лица».

Но ведь и в этом есть что-то особенно возбуждающее. Фантазия может дорисовать все, что тебе угодно.

Конечно, нам хотелось попасть на закрытую вечеринку. Но Лилия нас разочаровала. Она бы нас пригласила, но, к сожалению, в те два дня, которые у нас отведены на Тегеран, ничего интересного у ее знакомых не предвидится. Жаль, но что поделать. С этим полный пролет.

…Как только мы встретились, Лилия сразу сказала нам, что Тегеран – не самое туристическое место на земле, особенно в привычном смысле этого слова. И дело не в том, что здесь совсем немного иностранцев, – за все время наших прогулок по иранской столице мы встретили только двух немцев, одного француза и одного испанца, – а скорее, в том, что жизнь сама по себе интереснее памятников прошлого.

И с этими словами предложила нам солидный список музеев и исторических памятников, которые мы могли бы посетить.

От посещения грандиозных мечетей, христианских храмов, синагог, которых, кстати, в Тегеране больше, чем в Москве, и от башни Милад, высотой примерно с нашу Останкинскую, с таким же вращающимся рестораном, и от башни Азади, выстроенной шахом в честь 2500-летия Персии, мы сразу же отказались. К сожалению, пришлось оставить также идею посетить большую часть музеев, дворцов и парков – это отняло бы у нас практически все время. Осталось только самое главное – Голестан, бывший дворец Пехлеви, американское посольство – все-таки история, нелепо было бы не взглянуть, и, конечно же, Гранд-базар.

Дворец Голестан был построен в середине XVI века, но в XVIII – XIX веках постоянно перестраивался. Здесь, в саду, похоронен тот самый Насреддин-шах, который звал в свой гарем Куррат-уль-Айн и получил такой красноречивый отказ. Так что история срифмовалась. На территории – множество отдельных музеев: Антропологический музей, Бриллиантовый зал, Музей фотографии, портретная и картинная галереи, павильон Шамс-уль-Эманех и Мраморный тронный зал.

Тронный зал нас не слишком впечатлил. Ну, трон и трон. Богатый трон. Зато показалась забавной коллекция подарков, которые шахи получали со всего мира. Есть тут и дары русских царей. Интересно, какие войны и смуты были порождены или прекращены благодаря этим подаркам?

Существует в Тегеране и еще один музей драгоценностей, который отнесен к иранскому Центральному банку. Вот от этих камней и украшений голова идет кругом. Такого, мне кажется, нет нигде в мире. Собранными здесь лалами и бриллиантами всегда обеспечивалась иранская национальная валюта – все их реалы и туманы. Не то, что там «вся совокупность народного хозяйства». Драгоценный камень – вещь надежная…

…Но в целом – дворец как дворец. Видали мы дворцы и покруче. В том числе и у современных владык.

Из Голестана мы направились к американскому посольству. Теперь это своего рода руины после политического шторма. Дипломатия попрана, а кто в выигрыше? Уж точно не простые иранцы.

Знаменитые антиамериканские граффити оказались на редкость убоги и дышали явной казенщиной. Так бывает. Прошла волна истории, разметала на своем пути уютную и благоустроенную жизнь, и теперь мы наблюдаем очередной памятник истерической пропаганды. А ведь когда-то Иран считался тихой гаванью. «No politic, no religion». Сейчас в это трудно поверить.

У ворот бывшего посольства установлен вертолетный винт. С ним связана особая история. В 1979 году, когда посольство захватили иранские студенты, американцы решили освободить своих заложников силой. Их операция называлась «Орлиный коготь», и закончилась она полным провалом. Часть вертолетов и самолетов, поднявшихся с борта авианосца, разметала песчаная буря, а последний тяжелый вертолет, с которого спецназовцы должны были высадиться в центре Тегерана, при посадке в пустыне просто столкнулся с самолетом. В огне погибло восемь американских солдат, а остальные спешно эвакуировались, оставив иранцам погубленную технику и тела погибших. Имам Хомейни заявил тогда о силе и могуществе Аллаха.

При этом шестеро из сорока четырех взятых в заложники американских дипломатов сумели перебраться на территорию канадской дипмиссии. Их вывозили из Ирана по поддельным документам, о чем существует довольно популярный фильм Бена Аффлека «Операция Арго». Но это все прошлое. А нас ждало настоящее в лице тегеранского Большого Базара.

Базар был в обязательной программе по трем принципиальным причинам.

Первая – ясна, и носит универсальный характер: Тегеран – мусульманский Восток, а на мусульманском Востоке базар всегда – сердце города. Кто-то из моих приятелей, уже не вспомню кто, говорил: «Стоит сесть с утра на большом азиатском базаре с чашечкой кофе и встать к вечеру. Этого достаточно. Ты будешь знать все, что нужно – о жизни и человеческой участи».

Вторая причина чисто утилитарная, наша, байкерская. Хотелось купить иранские наклейки. Но наклеек в Иране не оказалось. Их не существует как класса явлений. Полный назад.

И, наконец, хотелось посмотреть на знаменитые персидские ковры. Не увезти – на мотоциклах это совершенно нереальная задача, – но хотя бы вдоволь поглазеть. Оно того стоило.

Тегеранский базар – это и есть исторический центр города. Когда-то, в VI тысячелетии до нашей эры (именно на такую дату указывают археологи) на этом месте возникла деревня Тегеран, когда жители местных степей стали стекаться к прохладным горным хребтам.

В XVI веке здесь точно уже торговали, но большая часть нынешних галерей оставалась открытой. И большая часть памятников тегеранского большого базара – это уже XIX век.

Все тот же лорд Керзон говорил, что Тегеранский базар прекрасней всех им виденных базаров Востока, – уж кто-кто, а вице-король Индии мог повидать на своем веку множество восточных базаров. Француз Эрнест Орсель в восьмидесятых годах позапрошлого века писал: «Базар Тегерана похож на город, который ежедневно вмещает в себя около 20-25 тысяч человек. Здесь есть все, что привычно в городе: проулки, переходы, перекрестки, гостиницы и мечети. В верхней части находятся маленькие окошки, которые размещены таким образом, что базар получает необходимые ему свет и воздух. Поэтому торговцев и покупателей не мучит невыносимая жара и палящее солнце. Базар являет для иранцев не только место торговли, но любимое место встреч, прогулок и деловых переговоров».

Надо сказать, что с тех пор мало что изменилось. Тегеранский базар – самый большой крытый рынок на земле. По его проулкам и переходам можно пройти десятки километров, не выходя на улицу. Центральный его перекресток называется Чар Суг – или четыре стороны света. Это прекрасная метафора. Тегеранский базар – как мир, такое впечатление, что тут при желании можно найти все, что угодно.

Главные улицы называются «расте» – ряд. Этим нас не удивить – в старых гостиных рядах, еще начиная с Великого Новгорода, тоже были ряды и концы. В Тегеране на месте многих старых расте – кузнецов, табачников, скорняков – ныне расположились магазины, которые бы в Европе назвали luxury style. Но при этом другие старые расте – ювелиров, продавцов ковров и хрусталя – сохранили свою специализацию с позапрошлого века.

Меня поразила чистота, свежий воздух и тишина, обычно не свойственная месту, где торгуют. Это был безумный контраст с Бухарой и Ташкентом, где тебя постоянно теребят и хватают за руку. А здесь ты можешь спокойно бродить по этим лабиринтам и рассматривать все, что тебе заблагорассудится. И только, если хозяин увидит, что ты интересуешься его товаром, он подойдет к тебе и вежливо спросит, что да как.

Лилия рассказала, что в иранских городах постепенно появляются торговые центры современного типа, вроде наших моллов и гипермаркетов. Но они иранцев, и особенно иранок, совершенно не интересуют. Им надо поговорить, побродить, подумать.

На базаре возникает ощущение, что все мужчины торгуют, а все женщины покупают. Но это, конечно, только видимость. Мужчины тоже покупают, причем с большим удовольствием.

Говорят, Тегеранский базар – еще и значительная политическая сила, причем сила сугубо консервативная. Чуть ли не отсюда началась вся Иранская революция. И многие торговцы ее финансировали. Мы этого не почувствовали, и даже фотографий Хомейни на базаре видели не больше, чем в городе.

Ковров, к которым, собственно, мы и шли, оказалось много, очень много. Но самые потрясающие я нашел у олимпийского чемпиона по стендовой стрельбе Саида Бабака. Шафранные краски, невероятной тонкости выделка, узоры, в которых тонул взгляд. Василий и Любер просто за ноги утащили меня оттуда, когда я начал торговаться.

Но сфотографироваться с Саидом я все-таки успел. Олимпийский чемпион, звезда в современном Иране, торгует на базаре и очень доволен своим бизнесом и своей судьбой. Совсем другой мир, другие правила игры!..