Дервиши на мотоциклах. Каспийские кочевники

История ассасинов настолько же романтична, насколько и безумна. Основателем этого движения был Хасан ибн Сабах, учившийся вместе с Омаром Хайямом и будущим великим визирем империи сельджуков Низам аль-Мульком в одной медресе в Нишапуре у имама Муваффака. Они, вероятно, составляли великолепную компанию. Сохранились свидетельства, как юноши бродили втроем по городу – красивые, талантливые, верные друг другу. Каждого из них ожидало блестящее будущее.

Друзья тогда дали клятву, что тот, кто добьется большего успеха, поможет остальным. Низам, ставший визирем, призвал Хасана к себе, но все испортила ревность. Хасан понравился султану, и аль-Мульк испугался за свое положение. Саббаха оговорили, и ему пришлось бежать.

Визирь жестоко поплатился за свое предательство. Не прошло и десяти лет, как он стал одной из первых жертв ассасинов.

Так иногда кончается школьная дружба.

…В юности Хасан много странствовал и много учился, а к сорока годам принес клятву на верность Абу Мансур Низару, сыну фатимидского халифа аль-Мустансира, которого считали скрытым имамом и Махди – пророком Грядущего. Вскоре ему удалось захватить неприступную горную крепость Аламут, обратив всех его обитателей и защитников в свою веру. С этого дня его и стали называть Старцем Горы.

Свое учение Хасан изложил в книге «Новый призыв», и его призыв действительно не был похож ни на что иное на земле. Хасан показывал своим последователям грядущий рай на земле, и за него они готовы были последовать на небо.

Ассасины никогда не убивали тайно. Они делали это у всех на виду, при большом стечении толп. Их жертвами становились аристократы и муллы, европейцы и азиаты, крестоносцы и правоверные сунниты. Они не знали никаких различий и просто резали тех, на кого укажет их Старец. Никто не мог предугадать его решений.

Ибн Саббах провозгласил себя спасителем «скрытого имама». Дескать, он нашел его еще во младенчестве, освободил и привел в Аламут. На протяжении столетий его последователи верили, что он скрывается до срока где-то в их крепости.

Столетиями ассасины наводили ужас и вдохновляли на подвиги людей и на Западе, и на Востоке. Покончить с ними сумели только монголы. Но и несметным полчищам Хулагу некоторые замки сопротивлялись по 20-30 лет. Горстка защитников – против сотен тысяч…

…По рассказу Марко Поло, побывавшего в Аламуте во второй половине XIII века, в своей обители Старцы Горы создали настоящий прообраз рая. Они развели «большой отличный сад в долине, между двух гор; такого и не видано было. Были там самые лучшие в свете плоды. Настроили там самых лучших домов, самых красивых дворцов, таких и не видано было прежде; они были золоченые и самыми лучшими в свете вещами раскрашены. Провели они там каналы; в одних было вино, в других – молоко, в третьих – мед, а в иных – вода. Самые красивые в свете жены и девы были тут; умели они играть на всех инструментах, петь и плясать лучше других жен. Сад этот, – толковал старец своим людям, – есть рай. <…> Входил в него только тот, кто пожелал сделаться ассасином. При входе в сад стояла неприступная крепость; никто в свете не мог овладеть ею; а другого входа туда не было».

В этом «раю» ассасины проходили «полный курс боевой подготовки, учась убивать кинжалом, мечом, удавкой и ядом, принимать в целях маскировки обличье купцов и нищих, музыкантов и священнослужителей».

…Другой современник, Абдель-Рахман Дамасский так рассказывал о методах воспитания в Аламуте идеальных убийц и воинов:

«Предводитель ассасинов приказал вырыть в своем зале для аудиенций глубокую и узкую яму. По его выбору какой-нибудь из старших учеников забирался туда так, чтобы была видна одна голова. Вокруг его шеи размещали круглое медное блюдо из скрепленных между собой половинок с отверстием в центре. На блюдо наливали немного крови, так, что казалось, что на нем лежит свежеотрубленная голова.

После этого в зал вводили ассасинов-новичков. Хасан обращался к голове с требованием рассказать собравшимся о том, что она видела в загробном мире. И «мертвая плоть» открывала глаза и на все лады принималась расписывать прелести рая. Когда рассказ заканчивался, «Старец горы» гордо сообщал обманутым, что только ради них он на время оживил мертвеца, дабы они узнали от него об уготованной им загробной жизни. А когда потрясенные новички удалялись из зала, несчастному обманщику тут же на самом деле отрубали голову и вешали ее на всеобщее обозрение, дабы никто не мог усомниться в могуществе и правдивости Хасана».

…Но это был рассказ врага, помещенный в книгу «Искусство лжи». Так что стоит ему верить или нет, каждый может решить сам для себя. А вот реки молока и вина, а также прекрасные гурии, скорее всего, были в этом замке простой повседневной реальностью. По этому поводу, помимо воспоминаний Марко Поло, сохранилось и множество других свидетельств.

Но самым существенным, конечно, становились не вино и девушки, не обманы и трюки, а глубокая вера в преображение мира, который исмаилиты связывали со своим скрытым имамом. Рай – раем, но их цели находились на земле. И ни единый проворовавшийся чиновник, не единый жадный наместник или кровавый завоеватель не могли спокойно жить, пока Старец Горы вершил суд из своего неприступного замка…

…И нынешний житель Женевы, один из богатейших и влиятельнейших людей на земле, глава исмаилитов Его королевское высочество Ага-хан IV, выпускник Гарварда, олимпиец-горнолыжник, собеседник британской королевы и американских президентов – прямой наследник ибн Сабаха. Прошлое и будущее перекликаются самым причудливым образом…

В XIX веке в Париже Шарль Бодлер, Теофиль Готье, Виктор Гюго и Оноре де Бальзак со товарищи основали Клуб ассасинов. Но их в этом деле по преимуществу интересовал гашиш. Они ели свой давамеск и пересказывали друг другу сны об исмаилитах.

Столетие спустя те же образы тревожили американца Уильяма Берроуза. Только он предпочитал уже не гашиш и кинжал, а опиум и револьвер.

Берроузу же принадлежит фраза: «Ничто не истина. Все дозволено».

Массовая культура приписывает ее ибн Саббаху. Мистик XI века так высказываться бы не стал, другое дело – его собрат спустя тысячелетие…

…Я стоял на берегу Каспийского моря и смотрел на прибой. Времена накатывают друг от друга, как эти волны. География проще истории. Прошлое наматывает круги, дорога идет вперед. На севере, на другом берегу этого моря стоит город Астрахань. По трассе до него осталось 1700 км. Только один рывок, и наше путешествие будет завершено. Еще два дня, и мы дома.

IV. Где твой дом?

Ночью мне опять приснился Гурджиев. На этот раз он был совершенно не похож на себя. Какой-то мужчина средних лет с длиннющими усами, как будто сошедший со старой иранской миниатюры. Но во сне я точно знал, что это Георгий Иванович, тут не было никаких сомнений.

…Мы шли с ним по идеально ровной серо-желтой пустыне. Непонятно, то ли был день, то ли вечер – скорее, сумерки.

– Значит, домой? – спросил Гурджиев. – А ты знаешь, где твой дом?

Я молчал. Не нашелся, что ответить.

– Понимаешь, почему люди шли к Хасану ибн Саббаху? Потому что он умел каждому показать, где его дом. Мне так и не удалось добиться такой же ясности. Я сам предпочитал странствовать, и у меня не было собственной обители. Нигде, никогда, даже в Фонтебло. Это для вас была обитель, а для меня – нет.

…С этими словами Гурджиев развернулся и ушел куда-то, оставив меня одного в абсолютной пустоте. Поднялся ветер, стало очень холодно, хотелось где-то укрыться, и я с усилием открыл глаза.

Сквозь занавеску в окно гостиничного номера пробивался такой же серый утренний свет, часы показывали 07:25, и дальше спать не имело никакого смысла. Пора было будить парней, завтракать и двигать на границу.

V. Азербайджан-трип

Иран прощался с нами туманами, холодом и землетрясением. Собственно, эпицентр землетрясения в 6 баллов был где-то в Туркмении, но пару раз качнуло и Гилян.

Ехали мы быстро и весело. Хороший бензин, ровная дорога. Границу прошли почти моментально, где-то за час. Азербайджанские пограничники нас узнали и встретили вопросом:

– Ну как Иран, парни? Хорошо съездили?

Когда возвращаешься по той же дороге, время течет быстрее, и путь кажется короче.

Пообедали мы на реке Куре. С одним ее названием столько ассоциаций – ну прямо целая хрестоматия русской литературы. Отсюда казалось, что мы уже почти в Баку, почти в Астрахани, почти дома.

Но не тут-то было. Неожиданно поднялся штормовой ветер, стало еще холодней. К тому же Василий проколол колесо, и, пока мы его ремонтировали, продрогли до нитки.

На въезде в Баку у меня в очередной раз стал заканчиваться бензин, на сей раз уже исключительно по моему недосмотру. Я просто пролетел заправку, наслаждаясь видом бухты и открывающегося города. Только проскочив табличку с указателем «Баку», я понял, что бензин-то у меня на нуле.

Навстречу – паренек на мотоцикле. Я его спрашиваю:

– Заправка где-нибудь есть неподалеку?

Он отвечает:

– Дай провожу.

Я еду за ним, боюсь, что окончательно обсохну. Все спуски – на холостом ходу. Доехали до какого-то поворота, он мне показывает вниз и говорит:

– Там, найдешь. Мне дальше нельзя. У меня прав нет.

Мне показалось, что этот паренек – своего рода символ современного Азербайджана. Открытость, гостеприимство и готовность помочь, даже если прав еще нет.

В Баку первым делом я отвез «Иваныча» к дилеру «Харлея» – поменять масло. И только потом себя в гостиницу – отдыхать.

Этот город великолепен. И он очень изменился за последние годы. Одна трасса Формулы-1 чего стоит! Необычное ощущение – проезжать мимо трибун по идеальному асфальту, который через месяц должны будут взорвать болиды великой гонки…

В азербайджанской столице у нас был запланирован день отдыха. Вечером я встречался с местным сигарщиком Эмином Расуловым, а целый день мы бродили по старому и новому, но одинаково прекрасному Баку. Побывали в Микаэловских банях, которые когда-то отапливались от одной свечки, видели виллу Нобеля, внутреннюю стену Ичяри-Шехер, дворец Ширваншахов и Девичью башню, прошлись по узким улочкам и уткнулись в памятник кошкам…

Конечно, Баку стоит отдельного посещения, а не так, походя, после долгой дороги. Мне даже пришло в голову, что он – своего рода Каспийский Дубаи, но любые сравнения выглядят нелепо. Баку – это Баку, и этот город ни на что не похож.

…От избытка радушия бакинский дилер «Харлея» залил мне масла на литр больше, чем следовало бы, и оно теперь бодро выплескивалось через заливную горловину, придавая правой части «Иваныча» сочный маслянистый оттенок. Мы ехали на север, в Дагестан, и с каждым километром вокруг становилось холодней и сумрачней. Свистел ветер, свинцовым цветом наливались облака.