В краю несметного блаженства

– Улетайте отсюда к чёртовой матери, ублюдки, пока можете!

– Близко не подходим, у них оружие. Женщины – назад!

– Кто же это? Неужели пограничники?

– Нет, не пограничники, пограничники к нам на снегоходах приезжают и ни по кому не стреляют.

– Я бы их за собачку проучил, как следует проучил бы…

После этого всё на какое-то время затихло в некоем всеобщем недоумении. Балаклавы терпеливо ожидали команды от своего лидера, который топтался на одном месте и молчал, жители с опаской ожидали, когда же этот балаган прекратится, и не подходили к вертокоптеру ближе чем на двадцать метров. И без того донельзя раскалённую ситуацию ещё пуще накалил Фландер, появившийся с той стороны горизонта, где располагался его дом. За его спиной шла Марта. Фландер нёс наготове тяжёлое ружьё, которым полмесяца назад «гостеприимно» встречал Веха.

– До меня дошёл слух, – прокричал он экипированной четвёрке, – что какие-то варвары, прилетевшие сюда хрен знает зачем, осмелились достать оружие и распугать беззащитных людей! На нашей же родной земле! Я считаю это вопиющей наглостью и потому от лица всех, кто здесь присутствует, с их, конечно, позволения, объявляю: или вы немедленно садитесь в свою летающую консервную банку и уноситесь отсюда прочь, или бросаете всё своё оружие и приступаете к переговорам. В любом другом случае перестрелки не избежать! У нас хоть и не так много вооружения, но мы в любом случае готовы дать отпор, ибо не позволим относиться к себе по-свински!

В процесс переговоров включился главарь четвёрки.

– Приказываю разоружиться, – сперва сказал он своим людям. – Идиоты. Я не хотел, чтобы всё обернулось таким образом! Вы всё испортили! Убрать стволы внутрь вертокоптера, сейчас же!

Когда солдаты выполнили приказ и освободили свои руки от винтовок и дробовиков, мужчина в пиджаке вышел вперёд них и пошёл прямо к Фландеру.

– Мы ваш запрос удовлетворили, господин с ружьём. Почему бы вам теперь не перестать держать меня на мушке? Я безоружен. Хотите проверить карманы?

– Не хочу, – рявкнул Фландер и прекратил целиться. Бросать ружьё в снег у него не было желания, поэтому он продолжал держать его одной рукой. – По какому поводу вы прилетели? Почему балаганите? Зачем собаку застрелили?

– Одной собакой больше, одной собакой меньше. Они очень плодовиты. Ощенятся – и будет вам шесть-семь новых собак. Отчего бы кого-нибудь из них не пристрелить?

– Может, в таком случае мне пристрелить вас? Одним жестоким подонком больше, одним жестоким подонком меньше…

– Стреляйте, но ни к чему хорошему, предупреждаю, ваше решение не приведёт. Я не стремлюсь вас запугать, просто предлагаю поразмыслить над дальнейшим развитием событий.

– А что произойдёт? Мне и всем остальным жителям не составит труда избавиться от вас и ваших стрелков, тем более безоружных.

– Ну, на первых порах, быть может, ничего не произойдёт: вы разберёте вертокоптер на металлолом, закопаете где-нибудь наши тела, похороните своего пёсика и продолжите жить по-старому. Но спустя какое-то время к вам прилетят несколько таких же вертокоптеров, три, четыре или пять, с вооружёнными до зубов людьми, и со всеми вами не будут сюсюкаться, как сейчас я сюсюкаюсь с вами, а отомстят за меня по полной программе, и ваше дряхлое ружьишко вам уже не поможет. Так понятнее?

– Но…

– Никаких но! Я не для этого сюда летел! Давайте успокоимся и остановим наш бессмысленный диалог о том, кто кого как будет убивать и кто кому будет мстить. Я, между прочим, поначалу не планировал возбуждать в вас столь яростное беспокойство, хотел сделать всё тихо, быстро и уравновешенно. За своего стрелка приношу извинения. Вы довольны? Я могу перейти к освещению той цели, за которой прибыл?

– Можете. Начинайте.

– Мне нужно встретиться с одним человеком, проживающим здесь. Я точно знаю, что он находится в этом поселении. Его имя – Вех. Вех Молди.

– Сперва объясните, для чего вы хотите с ним встретиться. Судя по четырём головорезам в камуфляжной одежде, которые прилетели вместе с вами, намерения у вас не совсем дружелюбные. Даже если Вех действительно проживает у нас, мы не выдадим его вам, первоначально не узнав ваших планов на него и не убедившись в том, что с ним всё будет в порядке.

– Головорезы предназначены, чтобы меня охранять, а не чтобы с их помощью осуществлять некие злые намерения в адрес Веха. Коль вы так колеблетесь, я могу оставить их сидеть в вертокоптере и встретиться с Вехом один.

– Такой расклад, думаю, всех устраивает. В принципе, нам даже идти никуда не надо! Вех стоит за вашей спиной, впереди всей толпы. Эй! – крикнул Фландер жителям. – Мы с нашим незваным гостем всё уладили. Отойдите подальше и не набрасывайтесь на него!

Высоко поднимая ноги, мужчина, выглядевший грозно, по существу с неистовой робостью в душе приближался к тому, за кем летел несколько сотен километров. Он опустил голову и старался не смотреть на Веха, а видел только нижнюю его половину, целиком дрожавшую от волнения. Вех понял, кто шагал в его сторону. Это был не шпион и не надзорщик, а Ролгад, отец, умерший для него десять лет назад и продолжавший находиться в состоянии мёртвого всё время до этого переломного момента. Он вышел как с картины, с одного из восьмидесяти маминых портретов, однако выглядел старее, был морщинистее и сухощавее, нежели на рисунках Эллы, но глаза его и статная осанка изменениям подвержены не были.

Как только расстояние ними сократилось и отец с сыном стояли максимально близко друг напротив друга, они оба замялись, не зная, что предпринять и как поздороваться. Вех вообще не хотел здороваться. Он как будто прирос к земле и поэтому стоял на одном месте, покачиваясь, словно растение, на ветру, в бесконечном ожидании чего-то, что разрешило бы это недоразумение. Ролгад проявил инициативу, приобнял парня и несильно похлопал его по спине со словами:

– Здравствуй, сын.

– Кто сказал, что я твой сын? – сразу рассвирепел Вех, увильнув от объятий.

– Тихо, тихо. Я всё знаю, я всё понимаю. Не начинай прямо здесь, на людях.

– Пускай все знают, что ты – чудовище! Стыдно тебе?

– Чертовски стыдно. Не хочешь поговорить? Где у вас можно посидеть? Где ты живёшь?

Вех громко попросил Рокси и других жителей не следовать за ними, а сам направился вместе с отцом к дому. Фландер остался наблюдать за вертокоптером с военными. Часть людей ушла обратно в поселение, прихватив с собой мёртвую овчарку, дабы похоронить её поближе, часть людей осталась на поле, где произошла перепалка, в ожидании либо её продолжения, либо завершения.

Они шли молча. Ролгад едва поспевал за Вехом, который, набрав скорость, шаркал по снежной тропинке в направлении дома и не оборачивался. Дом оказался пустым: Марта с Вельгмой, судя по всему, находились в поселении. Вех ворвался на кухню, присел за стул и принялся ждать от отца комментариев. Ролгад облокотился на стену и слегка поджал левую ногу.

– Ты меня заставил поднапрячься с поисками. Никак не ожидал, что не застану тебя в городе. Барн со своей работой справился отвратительно. Пришлось самостоятельно подымать весь столичный Надзор и выяснять, кто и как упустил тебя из виду и дал тебе возможность смотаться на другой конец страны. Похвально, что ещё можно сказать… Удивляюсь, почему ты до сих пор не пересёк границу, ибо мог спокойно спастись – раз и навсегда – от чужого влияния, в том числе и от моего. Почему ты остался в какой-то деревенской дыре?

– Это не дыра. Дыра – то, во что ты и твои фашистские сподвижники из Второго Правительства превратили столицу. Мне нравится в поселении.

– А жаль. Я прилетел как раз затем, чтобы взять тебя и Эллу поближе к себе. Выделил бы для вас добротный домик, жили бы вы тоже на природе, и ни выращивать еду, ни ухаживать за скотом вам бы не пришлось. Я бы позаботился о вашем полном комфорте и благополучии. Всяко лучше, чем выживать и ютиться с деревенщинами.

– Ч-что ты только что сказал? – Губы парня задёргались и сделались волнистыми, лицо набухло и покраснело.

– Что-то не так? – смутился отец. – Ну ладно, прости за деревенщин. Должно быть, здесь обитают не самые плохие люди.

– Нет! Про маму! Какую Эллу ты хотел взять поближе к себе?

– Ну… маму! Вех, ты в порядке? Элла – твоя мама! Кстати, где она?

Ролгад искренне недоумевал; Вех принял это недоумение за издёвку. Он был готов избить горе-отца за оскорбление своих чувств, но заметил по удивлённой мимике, что тот не врёт и вправду чего-то не понимает.

– Твой Барн тебе ничего не рассказал? – с болью усмехнулся парень.

– Мы с ним особо не успели поговорить. Его убили. За раскрытие тайны, за твой последний с ним разговор, когда он своим длинным языком выдал тебе всю правду о нашей деятельности. В его кабинете была установлена прослушка, а за происходящим следил внедрённый в Центр Послесмертия сотрудник Второго Правительства.

– Берн?

– Да, вроде бы его звали Берном. И я спас тебя, конфисковав все записи после того, как Барн Вигель был убит, иначе Второе Правительство взялось бы за тебя, а уж оно мелочиться бы не стало. Им носители такой сокровенной информации, не причастные к их организации, не нужны.

– Ага, спасибо… Поделом этому уроду Барну.

– Так что там с Эллой?

– Ты хочешь знать? Ты хочешь знать? – повторил Вех ледяным тоном. Вскочив со стула и уронив его, он бросился к своему полупустому рюкзаку, давно освобождённому от еды, покопался в нём и вытащил наружу большой сосудообразный предмет, обёрнутый тонкой тканью. При снятии этой ткани Вех вытянул перед отцом погребальную урну с прахом матери – главную секретную вещь, которую втайне он взял с собой в путешествие и благополучно, без повреждений, доставил до самого поселения. У Ролгада при виде урны глаза из орбит вылетели. Он был готов ко всему, кроме этого.

– Быть не может… – еле-еле выговорил Ролгад. – Когда же она… что… Как оно так… произошло?

– Ты виноват, ты! – Вех был напряжён настолько, что ему приходилось сжимать погребальную урну двумя руками, чтобы в гневе не швырнуть её в отца и не разбить. – Она любила тебя, и любовь её к тебе особо обострилась после твоего письма, однако она не знала, куда направить эту любовь, ведь рядом с ней не было тебя, ты официально считался мёртвым, посему она решила сублимировать в изобразительное искусство и написала в твою честь под сотню портретов, после чего благополучно покончила с собой посредством передозировки лекарствами. Нравится тебе такой исход? Твои руки – все в её крови!