Парень, который был.....

Отнять жизнь у человека, которого ты любишь и, скорее всего, не забудешь никогда, будет самой ужасной вещью на свете. Эллизабет Холмс, то есть я, должна забрать жизнь дважды. Ее никто не спрашивал о том, хочет ли она жить или нет. Решения принимались за нее, и сама она никогда не принимала в этом участие.

Возможно, Дилан совершил что-то плохое по отношению ко мне, но забрать его последнюю жизненную силу я не могла. Когда он будет мертво лежать под землей, я буду дышать и наслаждаться жизнью. Каждый месяц буду приходить на его могилу, и оставлять белые лилии; просыпаться по ночам от кошмаров и смотреть в окно в надежде увидеть высокий силуэт; разглядывать серебряный браслет, когда на душе будет плохо. Все это станет напоминать мне только о нем. И мысль о том, что в этом была моя вина, начнет убивать меня постепенно. Сначала до ужаса медленно, чтобы вытягивать каждый кусочек боли. Затем понемножку, чтобы я вспоминала об этом в самых ужасных ситуациях в моей жизни. Я знаю это, потому что так было, когда погиб папа. Моей вины в его смерти не было, но ничто не забывается так, как смерть человека.

– Не бойся. Когда ты очнешься, то ничего не вспомнишь. Доктора скажут, что я умер из-за неисправности аппаратов или еще что-то в этом роде. Просто дай мне умереть от рук человека, который на самом деле любил меня.

Я сидела на том же стуле, обдумывая слова, которые произнес Дилан. Он сидел на коленях возле меня и крепко держал за руку. Теперь она не была холодная, я просто не ощущала ее. Как и все остальное. Почему же тогда, я сижу здесь и размышляю обо всех этих вещах вместо того, чтобы просто согласиться? Я не знаю, сколько я так просидела, но определенно долго, потому что заметила смену освещения в палате. Глаза, цвета океана, смотрели на меня с мольбой. Так чего же ты ждешь, Лиз?

– Ты когда-нибудь делал что-то вроде этого? – наконец отозвалась я.

– Умирал? Да, – сказал Дилан, поворачиваясь в сторону окна. Хотелось бы в последний раз запомнить его прекрасный профиль.

– Нет. В смысле… Забирал жизнь у кого-то еще, чтобы выжить? – Дилан опустил голову и погладил меня по руке. Все еще ничего не чувствую.

– Никогда.

– Тогда почему ты просишь меня сделать это? – ответила я, глядя на него.

– Потому что я хочу умереть, а ты – нет. Ты должна жить, – отрезал он, наконец, посмотрев на меня.

– Это не тебе решать.

Я знала, что есть причины и люди, к которым я должна вернуться. Но… Вдруг я встречу папу на той стороне? Что мешает нам с Диланом уйти вместе? У мамы есть Брайан, и она может справиться. С Лин все будет в порядке так же, как и с Дайдзо. Они есть друг у друга, и у них есть друзья, на которых они могли бы положиться. Мир не измениться, если я уйду.

– Он не сможет без тебя, – сказал Дилан, указав на пустой стул, где пару часов назад сидел Алан. Он единственный человек, который может не справиться с моей смертью. Он единственный человек, для которого я не просто друг. Для него это было бы то же самое, что, если бы я потеряла Дилана. Вся эта история слишком запуталась. Я не знаю, что делать. Умереть или остаться? А какая в этом разница? Я встала со стула и поплелась к выходу. Нет, мне не хотелось подышать свежим воздухом, все равно я в нем не нуждаюсь. Я просто хотела сбежать подальше от себя, от этой палаты и от Дилана. Зная, что не могу открыть эту дверь, я бью кулаками об нее. Почему я до сих пор что-то чувствую? Почему я до сих пор хочу бежать, плакать, злиться? Я ведь могу просто уйти или остаться. Сейчас для меня ничего не могло иметь значение, и я должна была просто выбрать самый легкий и подходящий путь. Я все еще хочу сорвать эту чертову дверь и убежать, но у меня не получается, потому что я не знаю, какой выбор мне сделать. Сдаюсь. Я больше не могу. Я скатываюсь по стенке и смотрю куда-то вдаль. В стене напротив, я почти сверлю дыру глазами и впиваюсь в нее, словно там есть ответ. Мои мысли перемешались, а взгляд стал пустым. Просидеть так долгое время в ожидании, когда выбор решать за тебя? Не совсем худший и не совсем хороший выбор.

– Лиз, я прошу тебя. Сделай это ради меня, – сказал Дилан, подойдя ко мне. Я молчала. Просто потому, что не знала ответа. А может быть, я просто не могу принять факта, что даже в таком бесчувственном обличии я не останавливаюсь любить Дилана. Он вздохнул, словно думал, что уже потерял надежду. Это к лучшему, потому что я не знаю, что заставит меня принять это решение.

Дилан взглянул в мои пустые глаза, и медленно приблизившись, нежно накрыл мои губы своими. Снова ничего. Пустое прикосновение, совсем не похожее на поцелуй. Но сейчас это было единственное, что я больше всего хотела. Я хочу проникнуться в этот поцелуй, и ощутить его каждой клеточкой моего пустого тела. Дилан поцеловал меня один раз. Так легко и быстро, словно боялся, что я не приму этот жест. Медленно отодвинувшись, он опустил глаза. Я быстро перевела взгляд со стены на него, и протянув руку к его затылку, резко притянула к себе. Дилан слегка удивился, но, все же ответил на мой поцелуй. Губы переплетались в такой страсти, что будь мы живы, то остановились бы от нехватки воздуха. А мне хотелось целовать его до тех пор, пока не начну чувствовать эти приятные локоны под пальцами; задыхаться от его тяжелого дыхания; ощущать вкус его мягких губ, накрывающих мои. Дилан понимал меня, поэтому не прекращал поцелуй. Напротив, он прижал меня к стене и с новой силой накрыл мои губы. Мы слились почти в одно целое. Я ничуть не жалею об этом поцелуе. Потому что он мог быть последним для него, для меня, для нас. Спустя пару минут, я все же отодвинулась от него. Не потому, что мне не хотелось. Я бы целовала его вечность, если бы это было возможно. Мне просто нужно было ему кое-что сказать. Дилан похоже немного огорчился, что я остановилась.

– Уйдем вместе? – сказала я, не глядя на него. Моя рука все еще осталась висеть на его шее, а он до сих пор прижимал мою талию к себе.

– Как Ромео и Джульетта? – улыбнулся он, но я уже смогла услышать в его голосе отказ от этой затеи.

– Да. Тебе ничего не мешает это сделать, а я хочу уйти вместе с тобой.

Я прикоснулась к нему лицом так близко, что кончики носа нежно соприкоснулись.

– А что потом? – он поднял на меня взгляд, в котором говорилось, что я спятила, – Ну уйдешь ты со мной, и что дальше? Там, где я давно должен быть, нет место для любви. Лишь светлый мир, наполненный такими же душами, как мы с тобой. Душами, не имеющих никаких форм; просто парящие в свободе и упокоении.

– Откуда ты....?

– Знаю? Кэсс рассказывала.

Он все еще избегал моего взгляда, хоть мы и находились близко друг к другу.

– Ты ей веришь? – спросила я как можно мягче. Дилан все еще любил ее; или думал, что любил. Такие воспоминания и чувства не стираются быстро.

– Да. – твердо ответил он. В его голосе звучала горечь, словно ему было больно говорить это мне. Наверняка, сложно говорить это девушке, которая любит тебя. Я отодвинулась от него и прижала голову к стене, вглядываясь в потолок. Я так часто делала, когда на глаза наворачивались слезы. Видимо прежние привычки не уходят даже так. Только вот сейчас я не плакала.

– Лиз, – Дилан медленно опустил мой подбородок к себе, чтобы мои глаза оказались на его уровне. Я не могу смотреть на него, когда он начнет говорить мне, что должен уйти, а я должна жить. Представить нельзя, как я буду отходить после такого.

– Посмотри на меня, пожалуйста.

Я спокойно сделала то, что он сказал. Голос внутри кричал, что я не должна была. Он был прав. Взглянув в эти бездонные, голубые глаза, я поняла, что если очнусь, то уже не буду прежней. Я больше не буду видеть этой прелестной улыбки, прекрасных ладоней, невероятную харизму и, конечно же, моя жизнь будет каждый раз утопать в нигде, потому что глаз цвета океана уже не будет. Я буду жить, а Дилан будет где-то далеко. Где-то, где нет места для меня.

– Пожалуйста, не оставляй меня, – теперь была моя очередь умолять его сменить решение.

– Ты знаешь, что вдвоем мы не выберемся. А уходить вместе мы не станем. Кто-то должен это сделать.

– Но мне было суждено умереть дважды.

– Дважды, потому что это была моя вина. Боже, Лиз, я дважды тебя убил!

Я промолчала, и Дилан приблизился ближе. На этот раз он лишь прижался своим лбом к моему. Год назад я бы не поверила, если бы кто-то рассказал о том, как могла сложиться моя жизнь. Да, что там? Я бы просто рассмеялась в лицо рассказчику. Мне было четырнадцать лет, когда я умерла. Теперь мне семнадцать лет, и я умерла во второй раз. Мои последние месяцы шеснадцатилетия были удивительны. Я полюбила Дилана. Встретила Алана. Увидела Дайдзо, и сблизилась еще с несколькими, удивительными людьми. Что же с ними будет, когда меня не станет? Любовь к Дилану была самой прекрасной и удивительной вещью в моей жизни. Хоть она и не длилась долго, я могла представить, как бы все могло сложиться, будь мы в другом времени. Дилан дал мне все, что я только могла представить. Заботу, в которой я нуждалась. Любовь, которая меня согревала. Надежду, в которую я верила… Пришло время отпустить все это. Пришло время забыть, и с приятной болью в груди отпустить Дилана. Это будет правильным решением. Я хочу, чтобы оно было правильным. Поэтому буду верить в это до конца. Надеюсь, конец не будет долгим, ведь я не выдержу. Я люблю Дилана и всегда любила.

– Хорошо, – ответила я, не поднимая взгляда. Дилан взглянул на меня и выдал улыбку облегчения. В его глазах блеснула надежда.

– Ты будешь жить, Эллизабет. Это я тебе точно обещаю, – протянул он и накрыл меня очередным поцелуем. Я приняла его, потому что у нас двоих оставались считанные минуты, может и секунды, прежде чем я снова начну дышать.

Вдруг Дилан резко отодвинулся от меня, и я увидела, как его лицо отражало напряженность.

– Что-то случилось? – спросила я, прикасаясь ладонью к его лицу.

– Нет, нет, нет, нет, не смей! – вскрикнул он, и тут же вскочив, быстрым движением распахнул дверь и скрылся в коридорах. Первая и глупая мысль в моей голове была вопросом о том, как он открыл эту дверь? Немедля, я тоже поднялась и просунулась в свободное пространство, попав в белый коридор больницы. Что же могло так сильно разозлить Дилана? Я заметила, как он скрылся за углом, и тут же последовала за ним. Он бежал в порядке уменьшения палат. Не прошло и секунды, как я поняла, что он бежит к себе. Дилан никогда туда не любил заходить. Похоже, что-то вправду серьезное случилось. Он остановился у своей двери и посмотрел в окошко. Услышав что-то, он ударил рукой об стену, и когда оттуда вышла та самая докторша, которая часто навещала меня, Дилан проскользнул в дверь. Я мигом зашагала в его направлении, и проделала то же самое.

Я думала, что часы посещений были закончены, но, похоже, для него сделали исключение. Дэрил стоял возле тела Дилана, засучив рукава рубашки. Он выглядел подавленным и уставшим. Знал об аварии, и хотел, чтобы Дилан объяснил ему о том, что случилось? Дилан метался по палате, не останавливаясь.

– Дилан, что происходит? – спросила я в спешке.

– Этот идиот все испортил! – ответил он, указав на Дэрила.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я говорю, что он подписал документы на отказ от аппарата жизнеобеспечения! В самый неподходящий момент Дэрил объявляется и рушит все!

– Так отговори его!

Дилана словно осенило, и он, закрыв глаза, простоял так секунды две. Затем он посмотрел на Дэрила и окликнул его. Тот вспрыгнул от неожиданности, и вздохнул, когда увидел Дилана.

– Отказ от аппарата жизнеобеспечения? – спросил Дилан, подходя к нему.

– Я должен был это сделать. Тебе больше не придется страдать и ломать людям жизни, Дилан, – ответил Дэрил, переводя взгляд на его тело.

– Ого, спасибо, что заметил, как я страдаю всего каких-то полгода. Если бы я не задержался здесь, Лиз бы сейчас не страдала, и не принимала решение о том, уйти ей или остаться.

– Лиз здесь?

– Да, и она будет здесь, пока ты не отпишешь эти чертовы документы. Хочешь, чтобы она была здесь вечно, ничего не чувствуя и медленно выжидая своей смерти?