Одиссея Атани Дюбарри. Начало

– Просто хотел сказать вам, как вы прекрасны! – воскликнул молодой человек.

Атани молчала несколько секунд, потом облизала губы.

– Я думаю, что тебе ответить. Начистоту, Филипп… Филипп же, верно? – тот кивнул. – Мне лень ломать комедию. Благодарю за комплимент, но нечто подобное я слышала десятки раз…

– Это ещё более подкупает! – воскликнул тот, откровенно любуясь ею. – Понимаю, что вас не удивить, но…

– Удивить? – она подняла указательный палец. – Хочешь удивить меня – избавь меня от паданий на колени и слов любви. Мне неинтересно – честно! Я не хочу слушать про твою любовь. В другой раз.

Молодой человек приблизился:

– Я не могу отказать себе в счастье хотя бы попытаться растопить это сердце! – сказал он восторженно. – Ваше очарование лишает меня рассудка!

Атани посмотрела на него, отвернулась и демонстративно подперла щеку рукой.

– Что и требовалось доказать… – негромко сказал она, ни к кому не обращаясь. – Когда нормальных слов не понимают, я стреляю по ватерлинии!

Филипп подошел ещё ближе и, немного подумал, медленно присел на одно колено перед ней.

Простонав «Тысячу акул мне под киль!», девушка резко встала с места и, не обернувшись, пошла прочь по берегу со словами:

– Ещё один, что видит, туда и стреляет..! Уже даже терпения нет!

Филипп Суронте провожал её взглядом до тех пор, пока она не скрылась из виду, потом встал, пожевал губами и прошептал.

– Все равно будешь моей! Все равно!

* * * *

– Что там?! – нетерпеливо бросил Филипп Пунш спускавшейся по лестнице служанке.

– Месье… – в изумлении развела руками та, явно волнуясь. – Мадемуазель Аврелии нет в комнате! Совсем нет!

– Это ещё как так? – замер тот.

– Нет… Комната пуста, постель не тронута… – развела руками горничная. – И вещи её частично отсутствуют. Мадемуазель пропала!

– Дьявол! – выругался тот и заметался по гостиной, брызгая слюной. – Что тут происходит?! Куда вы все смотрите, черт возьми! Что значит, пропала!? – его голос приобрел хриплый оттенок. – Как?! Сбежала?! Куда?! – он остановился, озаренный мыслью. – Боб! Немедленно найдите мне её мальчишку, сейчас же! Выпорю! Запру! Обоих! – он отчаянно замахал руками.

Словно в подтверждение его слов из коридора для прислуги выбежала вторая служанка:

– Месье Филипп! Боба нет! В его каморке пусто, койка не мятая, пожиток нет…

– А! – зарычал молодой человек, снова начав метаться по комнате. – Готовьте экипаж! Нет, одну лошадь! Плащ! Ни слова отцу! Найду… догоню… Убью!

Он уже бросился к дверям, на ходу натягивая плащ, когда снаружи прозвучали лай собак, шум, много голосов и в дверь несколько раз тяжело постучали, потом пронзительно прозвенел звонок. Филипп сам в нетерпеливом бешенстве распахнул дверь. За дверью стояло около десятка жандармов с собаками и несколько человек в одежде тюремщиков.

– Прошу прощения, месье! Позвольте осмотреть дом и участок…

Филипп Пунш в ужасе отпрянул:

– Что…?

– Сегодня ночью из острога сбежало несколько заключенных…

Окончания фразы молодой человек не расслышал, ему казалось, что он в панике бегает по дому, но на самом деле, он, белея на глазах, прижался к стене и медленно оседал, сминая рубашку на груди.

* * * *

Лорд Хьюстон положил салфетку и покосился в сторону Атани:

– Мадемуазель, – презрительно бросил он. – Я – политик и знаю, что говорю!

Та приподняла одну бровь:

– И вы сейчас считаете, что это делает вас заведомо сильнее? Ещё скажите, что я, как женщина, не имею даже права спорить с вами!

– Были бы вы мужчиной…

– Тогда что? – Атани встала. Все, присутствовавшие в этот момент внизу, напряглись. Графиня Монгори, несколько секунд назад решившая подняться к себе, остановилась на ступеньках лестницы и теперь тоже наблюдала за происходящим. Тусклая люстра, казалось, стала ярче. Где-то на кухне что-то зазвенело.

– Ваша светлость, – в голосе девушки проскользнула какая-то странная веселость. Она, убрав руки за спину, изучала стены залы, где было развешано много старого оружия. – Вы по-прежнему считаете, что раз я девушка, то должна бояться вас?

– Это не относится к нашему диалогу, – пожевал губами тот, не смотря в её сторону, и смял салфетку узловатыми пальцами. – Учитывая вашу фамильярность, мадемуазель, вы ничего не боитесь. Боюсь предположить, откуда это у вас…

Атани провела языком по зубам.

– О! Признаюсь, мне глубоко наплевать, что вы думаете о моем воспитании, однако ж, вернемся к разговору… – Марта! – вдруг сказала она и та вздрогнула всем телом от неожиданности. – Скажите, эта шпага в ходу?

– У нас в семье никто не умеет с ней обращаться, – пискнула та, чего-то испугавшись. – Это был подарок моему мужу от одного джентльмена, и…

– Отлично! – девушка сняла шпагу со стены и сделала несколько взмахов, пробуя руку. Марта Суронте вдавилась в стену, леди Хьюстон, которой было хорошо видно Атани, поставила бокал, который держала в руке, и замерла в напряжении. Всем однозначно было не до завтрака.

Не обращая ни на кого внимания, девушка зажала лезвие шпаги зубами и зацепила подол платья за пояс, открывая ноги в кружевных чулках. Филипп Суронте, который наблюдал за всем этим, стоя в углу, старался казаться равнодушным, но при этом маневре резко повернул голову. Графиня Монгори нервно закачала головой, сжимая в полоску и без того тонкие губы.

– Милорд! – сказала Атани, шевельнув бровями. – Давайте, продолжим наш разговор на более равных условиях!

Тот слегка обернулся. Светлые брови поползли вверх, ноздри раздулись.

– Вы провоцируете? – хрипловато спросил он.

– Я? Ради Бога! – усмехнулась девушка. – Вы пару минут назад сожалели, что я не мужчина… А давайте на секунду опустим это условие! Защищайтесь!

И она, сделав резкий выпад, острием шпаги опрокинула бокал лорда Хьюстона. Недопитое вино потекло по столу. Марта Суронте не сводившая с них глаз, вздрогнула всем телом.

Джон Хьюстон встал из-за стола так резко, что его супруга вдавилась в спинку своего стула. Втягивая носом воздух, он выхватил шпагу и сделал выпад, который Атани легко отразила.

– Так, собственно, о чем мы с вами там говорили? – осведомилась девушка невозмутимо, и отступила назад.