Атмосфера

О, благодарю вас.

Поленька вручила немцу скромные гостинцы и получила очередную порцию горячей благодарности.

Поленька, позвольте, я ознакомлю вас с домом. Конечно, я понимаю, что вы знаете расположение помещений не хуже меня, поэтому я покажу вам лишь комнаты, которые изменились. Прошу вас наверх. Мою спальню вы вчера уже видели и я, разумеется, не позволю себе пригласить вас туда снова в здоровом, так сказать состоянии. Следующая комната – это гостиная. О, ничего интересного – обычное современное наполнение. Телевизор, мягкая мебель, фикус в горшке, хотя эта картина малоизвестная картина кисти Шагала заслуживает особого внимания. Да, да, меня уверяли сразу несколько экспертов, что это подлинник. Мне очень нравится Шагал. Вы интересуетесь живописью? Ага, понимаю, более классические работы. Тогда оставим Шагала. Прошу дальше – эта комната не только самая большая, но и главная в доме – это мой кабинет и лаборатория одновременно.

Поленька переступила порог и огляделась. Огромное помещение, про него говорили, что здесь прежде располагалась бальная зала. Стеллажи книг под потолок, многие в темных переплетах, какой-то прибор, похожий на градусник отдельно на стене, огромный стол, с идеально чистым непонятым оборудованием, рядом – письменный – на левой его части – стопка чистой бумаги, на правой – три монитора с темными экранами. Ни одного исписанного листа или документа. Напротив стула – свободное рабочее пространство. Несколько удобных кресел по углам, перед столом. С другой стороны рабочего стола еще офисные, на колесиках стеллажи, также сверху до низу заставленные непонятными штуковинами. Стены комнаты в портретах, снизу имена и годы жизни – цифры в основном 16 – 18 века. Некоторые имена знакомы по школе, только имена – лица портретов уже стерлись из памяти. Вот Джордано Бруно – обрадовалась Поленька припомнившемуся лицу. Да, очень знакомое имя, только не помню, в какой области работал. Моя безграмотность…

О, вы задержали взгляд на Бруно. Мне бы хотелось, чтобы его портрет висел в моей комнате. Очень интересный, оригинальный человек. Среди всего прочего, он считал руки – органом чувств. Я же основываю свою работу на руках, как на главном инструменте физика. Сейчас постараюсь попонятнее объяснить. Видите ли, Поленька, несмотря на все усилия современной физики, мы до сих пор не в состоянии объяснить сути подавляющего большинства процессов бытия и познать глобальные механизмы мироздания, в соответствии с которыми существует и развивается наша планета и мы сами. Единственное, чему мы научилась за время существование нашей цивилизации – это строить гипотезы и подтверждать или опровергать их экспериментальным путем. Мы умеем уже довольно точно моделировать опыты и делать из них узкоспециальные выводы. Хотя, конечно, и здесь существуют погрешности и допуски, несколько искажающие общую картину результата. Но другого выхода, как идти к знанием опытным путем у нас, к сожалению, нет, пока нет. О, я очень рано это понял и избавил себя от траты времени на витание в облаках. Я был избавлен от синдрома третьего курса, когда студенту физику кажется, что он все осознал, охватил и разобрал. И он, не мудрствуя лукаво, предлагает сверхглобальные теории познания мира. Я же сразу начал работать не только головой, но и руками, поэтому мои достижения на фоне еще студенчески времен и были достаточно ощутимы. Я выбрал для себя давление – как область экспериментальной физики. Я начал с начала, отфильтровав все утверждения не подтвержденные опытным путем, базируясь только на доказанном и уже не споря с ним и не тратя время на дополнительные доказательства. Человечество накопило достаточно честного материала и мне, к примеру, изучающему компрессию и декомпрессию, как области давления, уже не требовалось изловить змею, как Бойлу в 1660 году, запихивать ее барокамеру и вглядываться в ее глаза, что бы в их жидкости разглядеть появление пузырьков. Я принял проверенное накопленное и пошел дальше. Мой диплом, как уверяли мои профессора вполне тянул на ученную степень, но ее – то как раз мне получить и не удалось. О, я работал тогда с большим энтузиазмом. Я был влюблен в физику, верил в ее возможности, полагал, что верно понимаю, как именно должен работать и не видел смысла ничем больше заниматься. Как говаривал Резерфорд – существуют две группы наук – физика и собирание марок. Я полностью, каждой клеточкой мозга с этим согласился. Моя увлеченность и работоспособность не знала границ. Подготовленная мною кандидатская диссертация, по уверениям тех же профессоров, в свою очередь тянула на докторскую. Я играючи ставил частные задачи и легко решал их, доставая из головы идеи, как другой достает книги с полки.

Хотите, я расскажу вам, что было дальше – с этим юным идеалистом? Может быть присядем? Вам удобно? Первый раз… Меня попросили оказать помощь с диссертацией одному незнакомому парню – родственнику зав. лабораторией, в которой я после окончания института работал. О, я очень обрадовался и даже возгордился, ведь мой начальник мог попросить о содействии практически любого сотрудника нашего НИИ, более опытного и занимающегося проблемами, более близкими тем, о которых шла речь в данном случае. Но я, просидев какую-то неделю за горой учебников, легко вник в суть проблемы и тут же на гора выдал беспроигрышную тему вожделенной диссертации, запросто привязав ее к имеющейся в нашем НИИ технической базе. Парня срочно оформили старшим научным сотрудником в соседнюю лабораторию, экстерном по своим каналам проставили кандидатский минимум, зачислили в аспирантуру Физтеха и пропустили его эксперименты в нашем базовом НИИ впереди паровоза и через какой-то год уже вывели на защиту. Разумеется, я постоянно контролировал весь этот процесс, и две главные главы его диссертации были написаны лично мной. Я вдолбил в голову протеже все, что нужно было вдолбить и защита прошла вполне успешно. Мой начальник очень благодарил меня и я ошибочно полагал, что сейчас–то уже наступит очередь моей собственной диссертации. Но не тут то было. Буквально на следующее утро после шумной ресторанной пирушки по поводу защиты, на которой кстати сказать мой счастливый подвыпивший протеже клялся мне в вечной дружбе, меня вызвали в начальственный кабинет. Я право не рассчитывал на такую скорость признательности. Я успел уже кое-чему научиться и понять, что между горячим душевным «спасибо» и скромной материальной благодарностью у людей, особенно у начальства, проходит достаточно времени.

Надо же – думал я – какой замечательно невручий человек. И открывая дверь чуть ли не зубами, вперся в кабинет с двумя томами своего фундаментального труда под мышками, а также блокнотом и ручкой для возможных рекомендаций, которые следовало непременно уважительно записывать. Ха-ха-ха, представляете, я совершенно напрасно все это тащил. Оказалось, что в кабинете начальника, сидит очередной скромный на вид молодой человек, которому меня рекомендуют, используя все превосходные степени описания гениального ученого. На этот раз тема его диссертации уже имела словесное выражение, и опять шла не в дую с моей, что снова никого нимало не обеспокоило…

После третьего протеже, я робко заикнулся о собственной защите, на что получил заверение в скорейшей защите – немедленного вставления ее в рабочий план НИИ и назначения даты – конкретного числа.

Однако, молодые люди продолжали сменяться один за другим. Они были одинаково одеты и вообще очень похожи, возможно своей общей чертой – удаленностью от умения мыслить. В общем, мне они казались все на одно лицо. Со временем количество похвал и обещаний в мою сторону поубавилось, а нотки приказа в просьбах усилились. Теперь меня заставляли работать, сразу в двух, часто независимых направлениях и я, при всех своих способностях окончательно забросил собственные исследования, набирая материал на докторскую диссертации, пока моя кандидатская продолжала пылиться на полке. Мне элементарно перестало хватать времени. Но я все равно все чужое тянул на отлично. А спустя примерно пять лет моего труда раба, случилось то, что в соответствии с законами психологического давления, должно было когда-то случиться – наступил кризис отношений. Перед защитой очередного дуралея, со мной неожиданно что-то произошло, я ворвался в кабинет к зав.лабораторией и со свойственной мне точностью высказался, называя вещи своими именами…

Травить меня начали в тот же день, непосредственно с обеда в столовой нашего НИИ. Чуть позже, как следует подготовившись, развернули против меня настоящую широкомасштабную акцию. Надо ли говорить, что никто из моих кандидатских птенцов, как правило сразу после защиты назначавшиеся на солидные должности, не пожелал оказать мне помощь, В вскоре я остался вовсе без работы, едва сумев избежать увольнения по статье. С тех пор производственные отношение начальник-подчиненный навсегда ушли из моей жизни – как недопустимые для меня. Конечно, я пережил трудный период, но со временем все как-то утряслось. Какое-то время я трудился в удалении от моей специальности и призвания. Кем именно я работал – о, я стараюсь об этом даже не вспоминать. В последние же десять лет мои изобретения получили наконец ценовое выражение. А то ящик письменный стола со свидетельствами о моих изобретениях уже перестал закрываться. Я пользуюсь также некоторой известностью в определенных кругах и позволяю себе в основном уже не трудиться руками, а разрабатываю теоретическое обоснование в том числе под определенные заказы, и являясь затворником, консультирую по телефону, последнее время не выезжая даже на главные эксперименты. Ну, а если, в виде исключения и соглашаюсь на подготовку диссертации, то делаю это за очень хорошие деньги. На эти средства я и существую.

О, Поленька, я наговорил лишнего, вы загрустили, вы жалеете меня, поверьте, не стоит, все мои жизненные уроки – эти орфайген, пощечины – пошли мне на пользу. Забавно, что русские, в соответствии с пониманием слова получают удары по щекам, а немцы, считают, что по ушам. Да, что случилось, то случилось, в первый раз службу я покинул сам. Думаю, меня все равно рано или поздно «сожрали» бы, если бы я оставался в каком-либо коллективе. Повышенные способности одного индивидуума дурно влияют на душевные качества остальных. Конечно, я лишил себя широкой известности, зато сохранил остаток нервов. А с годами спокойствие начинаешь ставить в голову угла. Я самодостаточный человек, без общества не скучаю и могу позволить себе общаться лишь с теми людьми, которых хочу видеть. Например, с вами. Так, что жалеть меня, право, не стоит. И я позволил себе вкратце обрисовать основные этапы моей жизни не из-за своей избыточной болтливости, хотя, должен признать, что по отношению к вам, она, безусловно широко проявляется. Ха-ха-ха. Знаете, один американский ученый Роберт Милликейн до такой степени замучил своих сослуживцев своей болтовней, что они даже предложили ввести единицу словоохотливости один Кен. Вы, Поленька вполне можете, если вам наскучит меня слушать, только сказать, что Кенов в сегодняшнем разговоре было многовато и я безо всяких обид немедленно замолчу. Ха-ха-ха. Ну, так вот. Мне бы хотелось, что бы вы тоже кое-что знали о человеке, с которым общаетесь. Ведь ваша жизнь с высоты моего второго этажа проходит передо мной, как на ладони, а вы совсем ничего не знаете обо мне. Это несправедливо.

Вы удивительный человек – выдохнула Поленька, все это время просидевшая с прямой спиной и широко распахнутыми глазами. Вы так много знаете и умеете. И еще у вас очень сильная воля… Наверно наукой, тем более физикой, заниматься очень интересно. Вот бы посмотреть на какой-нибудь настоящий эксперимент. Может быть именно своей непонятливостью, но мне занятие наукой всегда напоминало пребывание в какой-то волшебной сказке.

Вот как? – удивился немец – вы желаете вникать… как я уже сказал – теперь я в основном разрабатываю теоретическую базу какого-либо процесса, но у меня много высококлассного оборудования и я вполне могу организовать для вас какой-нибудь показательный эксперимент. А если заинтересуетесь серьезно, могу взять вас в помощники. Конечно, учиться никогда не поздно, но …я, честно говоря, не уверен, что вам стоит серьезно заниматься физикой. Это одна из областей приложения человеческих сил, где отношение к ученому-женщине до сих пор скептическое. Если вы пожелаете без моей опеки идти самостоятельной дорогой, необходимо учитывать реалии – вам придется встретить постоянное дополнительное сопротивления. Вот лишь один исторический пример. Первая в Германии женщина физик, с небольшой долей приближения можно сказать – с русскими именем Лиза и немецкой фамилией Мейтнер, обладала мужественным характером и твердо решилась бороться со стереотипом. Трудно даже представить чего ей это стоило, но она получила таки ученую ступень. Тему ее диссертации «Проблемы космической физики», какой-то журналист донес до широкой публики как «Проблемы косметической физики", не вместив, очевидно в своем мужском мозгу, женский образ и физику в одном целом. Забавно, правда? Но если вы все-таки решитесь встать на этот неженский путь, я смогу подготовить вас в институт и… Возможно я, желая с самого начала вас предостеречь, снова слишком много говорю в части сгущения красок, ведь серьезного заявления о начале изучения физики с вашей стороны пока не поступило, я просто желаю вас верно сориентировать, опасаясь… Хотя в прочим, если вы займетесь не серьезными исследованиями, а чем-нибудь попроще, разработками в той же легкой промышленности…. Например, желаете отдарю идею – придумаете какой-нибудь изящный женский поясок – эдакую мини вихревую установку, надев который дама будет избавлена от необходимости держать над своей головой зонт, так как вихревое поле пояса сформируют, направленные вверх воздушные потоки, которые создадут над головой свободное от дождя поле. Полагаю, молодым девушкам, одобряющими в одежде металл, кожаный пояс с отверстиями, окаймленными им, должны вне сомнения понравиться, а солидным дамам, можно будет предложить, к примеру меховую горжетку с отверстиями в виде броши. Собственно, об подобных деталях мне и толковать не пристало, это вы гораздо лучше меня придумаете, ведь здесь – специалист вы. Ах, какое это стало бы зрелищем! Представьте, красивую женскую фигуру всю в разлетающихся в разных направлениях каплях воды. А сама носительница подобного прибамбаса будет ощущать себя, как в «Глазу цунами» Вокруг бушует вихрь, а внутри – как в волшебной пещере. Романтика! Как вон, на стене, поглядите, Поленька, известная фотография глаза цунами «Бетси». Что ж, голубушка, подучитесь и дерзайте. Да, при вашем дизайнерском даре и при определенной научной подготовке, вам бы цены не было! Ну, как, надумали подаваться в физики? Какое ваше слов?

… Да, понимаю, хорошо, но на следующий мини-эксперимент я вас все-таки непременно приглашу. Уже? Как жаль. Так сразу… Что ж, пойдемте, я вас провожу…

Перед самой дверью Крафт сделал ужасно серьезное лицо и сказал – Поленька, если мне позволительно задержать вас еще на одну минуту, я хотел бы кое-что добавить. Видите ли, я рассказал вам мою историю еще и с определенной целью. Как я говорил уже раньше, мы с вами очень похожи. Люди используют нас, поймите и примите это. Мои мозги и вашу душу. И если разрешить им это, они загубят вашу жизнь, как едва не загубили мою. Людям свойственно садиться на шею. Учитывайте это, Поленька, когда будете разливать вокруг вашу доброту, вам только кажется, что от этого ваша душа не скуднеет, если можно ммм так выразиться. Душевные силы нужны человеку для сопротивления многочисленным невзгодам, по крайней мере мой жизненный опыт говорит именно об этом. Ученые считают, что интеллект – это в первую очередь умение приспосабливаться и существовать в какой-то среди. Так, вот наш интеллект должен защитить нас от влияния этой окружающей вас среды. Мне хотелось бы, что бы вы были очень осторожные… И… После всего сказанного как-то нелогично просить вас об очередном визите, получается, что я прошу вашего внимания, вставая на путь прочих людей, но…

Ой, что вы Сергей Оттович, мне так интересно вас слушать. И по-моему это вы, а вовсе не я тратите на меня ваше время и ваши силы, кстати не вполне еще окрепшие после болезни. Нет, нет, не спорьте, пожалуйста. Но если вы не против, я обязательно приду завтра. Я принесу укрепляющий чай из наших местных трав и постараюсь вас не утомить. Отдыхайте и поправляйтесь. До завтра!

Дома Поленьку ждала буря. Домашние дружно взбунтовались. Нелли ругалась долго и горячо, лишь в связи с присутствующими многочисленными родителями и одного отрока, не съезжая в нецерзурщину. Алина Петровна настоятельно предлагала обычную воспитательную меру, прекрасно зарекомендовавшую себя при наказании Феденьки – запретить дочери выходить на улицу, и если будет возражать, а запереть ее в чулан или лучше прямо в сарай к курице – решительно добавила нервная родительница. Сам Феденька выразительно горько вздыхал – какая тут на фиг школа – когда сестренка пропадает и под это дело провел попутку прекращения учебы с целью круглосуточной защиты сестры. Рука же главы семейства несколько раз тянулась к ремню и тут же возвращалась на место – не гоже это – дочь – то взрослая совсем. Поленька перехватывала даже неодобрительные взгляды Анжелики Максимовны, которые та, впрочем, старательно прятала.

Вот и конец моей уравновешенной репутации. И все же я не могу понять, чем я так ужасно провинилась? Что все на меня так дружно ополчились.

Поленька постаралась сегодня воздержаться от шокирующих заявлений, типа – завтра опять к соседу пойду! Она просто тихо извинилась, пожелала всем спокойной ночи и удалилась в свою комнатенку. Хотела довязать кофту, но развернула полотно последнего рукава, подержала навесу и снова воткнув в нее края спиц, сложила в целлофановый пакет. Вот, что со мной действительно происходит, то чего не видят мои родные – я начинаю портиться характером, раньше мне ничего не стоило связать и подарить, а сейчас даже вязать не хочется, понимая, что снова не заплатят. Не так уж во мне и много той доброты, о которой говорил Сергей Оттович. А раз так, значит и та теория, которую он на ее основании построил – тоже неверна. Не надо мне больше об этом думать, и людей бояться тоже не надо. И хоть ощущение собственной исключительности очень льстит, но на самом деле никакая я не исключительная, а обычная, может слегка медлительная девушка, которая завтра просто пойдет и навестит своего заболевшего соседа…

Оставшиеся дома обе мамы и Нелли все-таки отпустили Поленьку к Крафту, но после долгих дебатов и уговоров, а также обещания, что это самый распоследний раз. Момент, когда родителя и друзья настолько заботятся, что подключают насилие и становятся едва ли не врагами, несмотря на остроту положения, еще не наступил.

Временные рамки визита были также строго оговорены. Два часа. Потом я приду за тобой – грозилась хриплым голосом укутанная одеялом под самый подбородок подруга.

Крафт снова встретил Поленьку на пороге. Сегодня он просто сиял свежестью костюма, тела и особенно лица, улыбка на котором работала как вечный двигатель – не затухала.

Как вы, Сергей Оттович, искренне улыбнулась Поленька – смотреть на немца действительно было приятно.

Вы пришли, поэтому – замечательно! Прошу вас, проходите. Должен извиниться перед вами. Вчера я совершенно позабыл о своих обязанностях хозяина, поэтому предлагаю сегодня начать наше общение с чашечки кофе. Не возражаете? Ваш чай мы попьем немного позже, тем более, что он еще должен хорошо настояться верно? А время настоя кофе очень незначительно. О, нет, на кухню мы не пойдем. Да и кухня – то у меня как таковая отсутствует – находится в зачаточном состоянии. Прошу вас в лабораторию. Давайте пить кофе, как пьют физики, ведь они не всегда могут выйти, если идет эксперимент, а время опыта не всегда заканчивается в обед. Прошу вас, присаживайтесь, где вам удобно.

Сергей Оттович зашуршали пакетами и зазвенели посудой, по ходу рассказывая. Кофе в лабораторных условиях варят в мензурках, цедилках и автоклавах. Источник энергии для нагрева используют любой подручный от пламени газовой горелки до выхлопных газов двигателя внутреннего сгорания, ха-ха. На крайний случай сойдут даже реакции окисления, которые, выделяют тепло. В общем кофе варится в любой огнеупорной посуде с использованием любых не особенно взрывоопасных источников питания. И вообще, лаборатории не считается укомплектованной, если ее агрегаты и мощности не рассчитаны на приготовление кофе. Это я вам как физик говорю. Ха-ха-ха. Шучу, конечно!

Ха-ха-ха. Ах, Поленька, у меня бывали времена, когда я повторно заваривал отцеженный остаток, но они, к счастью давно миновали. Сегодня мы будем варить профессиональный кофе. Я, честно говоря, не любитель экспрессо, хотя в каждом углу этой комнаты могу организовать выход перегретого пара и его пропуск под давлением сквозь молотый кофе. Я считаю, что чем больше кофе источает аромат при приготовлении, тем меньше аромата остается в нем при потреблении. Я полагаю – кофе должен интенсивно пахнуть во время самого процесса пития и время его приготовления должно носить конечный характер. И, так, наша уютная колбочка нагрета до 99 градусов и ни полградуса выше. Вы какой кофе пьете? Крепкий? Нет? Значит примерно по полтора грамма на эту чашку. Гут. Теперь доводим до кипения, немедленно снимаем с огня и обязательно процеживаем сквозь стерильное, нагретое ситечко, что бы держать в голове неприятных мыслей о возможности прихлебнуть в конце осадок.

Сахар? Мне тоже полложечки, благодарю. Ха-ха-ха! Вам понравилась моя держалка? Думаю, многие хозяйки мечтают об универсальной ручке, подходящей к любой кастрюле и сковороде. Поэтому, полагаю – вы не откажитесь принять ее в подарок. Погодите, перемазанные вещи друзьям не дарят. Вот тут приварилась капелька кофе. Теперь чисто. Не обижайте меня отказом, прошу вас. Это мелочь, ерунда. Вообще Поленька, должен вам заметить, только без обид – вы излишне серьезны, через чур, на мой взгляд – строги. А любая крайность – это враг хорошего. Не находите? Ах, простите, я опять неумолчно болтаю. Расскажите, какой кофе пьете вы? Растворимый, с молоком? О, молоко я тоже обожаю, только пью его отдельно от кофе. А к кофе предпочитаю немного коньяка. Позвольте предложить вам мой фирменный напиток. Собственно, коньяк обычно на травах не настаивают, это скорее элементы вермута, но я получаю настоящий французский коньяк и довожу его по собственному рецепту до определенного вкуса и аромата. И здесь лабораторной посудой уже не пользуюсь. А пью его по классическому правилу пития конька. Широкий фужер.

Да, я умею довольствоваться простой едой и одеждой, а также жильем, когда нет другого выхода и не испытываю по этому поводу особых неудобств, но все касаемое напитков – о тут я всегда был эстетом – это моя слабость. Я по настоящему страдал, когда не мог их себе позволить. Вот, возьмите фужер, Поленька, обнимите его ладонями и обогрейте. Почувствуйте аромат, не слишком приближаясь к фужеру лицом, не засовывая в него нос, ха-ха-ха, простите, по моему это прозвучало грубовато.

Обычно я не смешиваю, а чередую вкусы – глоток кофе, глоток алкоголя. Попробуйте, начиная с кофе. А я пока поставлю подходящую музыку. Думаю – классика в современной обработке – это то, что надо. Мы находимся в лаборатории, здесь можно генерировать много чего и в том числе хорошее настроение. Сейчас вы расслабитесь, отдохнете от всех ваших забот и хлопот. Голова станет легкой, тело невесомым, а по комнате поплывут ароматы нагретого солнцем цветочного луга.

Как вы себя чувствуете? Правда? Я очень рад. Примите привычную для вас позу отдыха. Заберитесь в кресло с ногами. Я укрою вас легкой шерстяной накидкой. Тогда между ней и вашим телом появится прогретый воздушный микрообъем. Это тоже успокаивает. Знаете, в средние века люди натягивали на голову спальный колпак и поэтому качество сна было несравненно выше – спокойнее и глубже. Я тоже ха-ха-ха сплю с натянутым на голову одеялом. А вы? Вам удобно?

Я чувствую себя прекрасно, большое спасибо.

Вы, моя милая фройляйн, привыкли обо всех заботиться, а кто-нибудь заботится о вас?

Поленька хотели было ответить – о, да, мои родные и близкие ко мне очень добры. Но в голову лезли ненужные, чужие мысли, которые сложились в предложение. Они своей заботой, как в последние пару дней только нервы мне трепят. Поленька мыслям смутилась, поэтому ее ответ и прозвучал не совсем уверено. Да, заботятся… что, конечно, не укрылось от внимательных глаз хозяина. И Поленька поторопилась переменить тему и на вопрос подсказку немца:

О чем вы хотели бы поговорить сегодня?

Быстро попросила – Сергей Оттович, расскажи, пожалуйста, на чем вы сейчас работаете?

Этот обычный, даже дежурный вопрос неожиданно смутил немца.

Поленька удивленно на него взглянула.

Видите ли, Поленька – замялся он, я стараюсь говорить с вами откровенно. Честно признаюсь – откровенничать с кем бы то не было, совершенно не в моих правилах, меня отучили от этого давно по причинам, о которых я уже упоминал. Но вы, вы – особенный человек, вы – необыкновенная девушка. Я никогда не встречал таких, как вы. Я уверен в вашей честности и доброте, и поэтому уже рассказал вам о себе много… лишнего. Кроме того, с вами просто язык не поворачивается темнить и врать, но я принял это решение быть с вами максимально откровенным еще и разумом. Когда на кого-то ставишь, приходится быть последовательным. Я скажу вам, чем я занимаюсь в данное время, так как оно есть на самом деле. И меня в данном случае даже не моя откровенность смущает, я просто опасаюсь вас несколько шокировать. Но если вы после всего услышанного еще раз подтвердите ваше желание услышать о моей нынешней работе, я расскажу о ней без утайки.

Сергей Оттович – рассмеялась Поленька – меня, честно говоря, еще больше любопытство разобрало.

Вот как? Ну и правильно! Наука часто касается шокирующих понятий, и если бы ученые не абстрагировались от любых видов моральных аспектов, мы бы до сих пор на лошадках скакали.

Мда. В касательстве к моей нынешней разработке, для вас, как для не совсем подготовленного слушателя, я все же именно с моральных соображений начну. И так. Речь идет скорее о врачебной практике, чем о академических физических теориях. Но я, разумеется, работаю со своей аналитической, физической стороны. И то, что я сейчас предлагаю, считаю более гуманным, чем то, как происходил этот же процесс до… Мда, я не думал, что это так сложно, просто рассказать. Ваши глаза… Ладно, несколько расширим вводную часть разъяснений.

Как, я уже говорил вчера – я работаю с давлением. Давление встречается нам постоянно в обычной жизни, гуляем ли мы, спим или кушаем. Может быть, сами назовете? Ну, ничего, вы сейчас же поймете о чем речь. Я имею в виду атмосферное давление. Воздух имеет массу и оказывает на наше тело давление с силой 1 килограмм на 1 квадратный сантиметр, другими словами на вас, к примеру постоянно давит тонн 15-16 веса, а на меня, очевидно все 18. Но мы этой огромной массы не ощущаем, потому, что жидкости и газы нашего организма находятся под давлением, близким к атмосферному. Но как только человек погружается на глубину, скажем, 20 метров, на него начинает действовать избыточное давление в две атмосферы или абсолютное – три атмосферы, то есть примерно 30-36 тонн – или по отношению к обычному, вес увеличивается вдвое. Если же человек после подобного погружения, немедленно всплывет на поверхность, то есть быстро вернется к нормальному давлению, он может заболеть кессоновой болезнью. Дело в том, что при давлении жидкости нашего организма находятся в растворенном состоянии, а при резком его понижении, например всплытии из глубины, в них могут образовываться газовые пузырьки, затрудняющие обменные процессы и закупоривающие сосуды. Именно поэтому при начале кессоновых работ в начале 18-го века без этих знаний, погибали подводники. Да, но думаю теории достаточно.

Итак, я и поставил в свой план следующую разработку. Видите ли, пузырьки газов азота более всего наполняют жировые ткани человека, разрушая клетки жира. А как известно, современные дамы излишней полноты не одобряют и на эту проблему работают целые концерны. Так вот, исходя из этих соображений, используя механизмы изменения давления можно покумекать с лишним жиром. Я имею в виду, если с помощью давления удастся регулировать процесс воздействия на жир, то желающим похудеть не потребуются более био добавки, обморочные дни диет или откровенные химикаты.

Трудность здесь одна – как эффективно убрать поток мертвых жировых клеток с оставшимися в них пузырьками, что бы не закупоривать сосуды. Возможно удастся с помощью определенного воздействия преобразовать распавшиеся клетки в какое-либо другое состояние, например, заморозить их и таким образом отсечь пузырьки газа. Дело это, разумеется небезопасное, экспериментальное, но я думаю, что производители заинтересуются, если я смогу предложить нечто конкретное. Да, ну это дело будущего, а сейчас я работаю… Ммм. О чем это я говорил. Ах, да. Теперь же в случае неразумного обращения с давлением, для ликвидации последствий кессоновой болезни строят барокамеры, в которые помещают больных и путем нагнетания или отсасывания из них воздуха добиваются постепенного изменения давления и таким образом лечат людей, добиваясь растворения пузырьков энертных газов и возвращения жидкостей к нормальному состоянию. Построить такую барокамеру не слишком сложно. Для этого, примитивно говоря, требуется металл, который сможет выдерживать значительную разницу внутреннего и внешнего давления и нагнетающие давление насосы. Иногда, строится вторая камера поменьше, в которой нагнетается необходимое давление и путем открытия заслонки добиваются изменение давления в основной камере почти мгновенно. Вообще же патология кессоновой болезни очень тяжела. А при определенной резкой разнице давлений ммм теоретически можно просто разорвать любое живое существо на мельчайшие кусочки, разметать до атомов.

Я вас не испугал? Я не слишком сложно объясняю? Хорошо. Далее. Изменение давления воздействует на человека не только при погружении, а как известно и при поднятии на высоту. Даже при спокойном – шаг – секунда поднятии или спуске по ступеням давление воздуха вокруг нас растет или падает в 10-20 раз быстрее, чем при прохождении штормового фронта. Житель 12-го этажа приходится при спуске лифта и поднятии лифта подвергаться разнице давлений в 5 мм рт ст., и шкалы домашнего барометра может не хватить для измерения диапазона изменения давления при взлете и посадке самолета.

Вот и прозвучало слово «самолет» – я, как хороший лектор подвожу слушателя к главному. Первоначально речь шла о людях, точнее женщинах, которые летают на самолетах, являясь обслуживающим персоналом на воздушных линиях, то есть постоянно испытывают чудовищные перегрузки изменения давлений. Верно, я имею ввиду стюардесс. Давно подмечено, что некоторые или даже многие из них – подобная статистика не велась, имеют трудности с воспроизводством потомства. Ученые уже знают суть проблемы. Я, пожалуй, не стану сейчас обозначивать этот процесс, вы, наверно, и сами уже догадались. Ну, так вот. Изменяя задачу, пойдем от обратного. И так, я работаю над концепцией противозачаточной процедуры, при которой нежелающая беременности женщина сможет больше не глотать пилюли и не… впрочем, способы контрацепции широко известны. А… Мне этот моделируемый мною процесс представляется так – примерно раз или несколько раз в месяц в определенные ммм день или дни, дама, не желающая отягощать себя появлением нежелательного ребенка, просто заходит в барокамеру. Она может быть вертикальной или горизонтальной, полагаю последний вариант предпочтительней, в которой испытывает определенное время строго дозированное изменение давления. Потом из этой кабины выходит и оправляется по своим молодым легкомысленным делам, забывая на время о необходимости предохраняться.

Поленька, вы себя хорошо чувствуете? Ну, вот, так я и знал! Я шокировал вас. Мне нестерпимо видеть ваше милое личико таким расстроенным. Поленька, но подумайте сами – травиться химией или носить в себе инородные предметы – разве это менее травматично? Я уже не говорю… да но это к теме нашего разговора отношения не имеет.

Поленька ваши робкие протесты говорят об одном – вам не нравится, что моя работа направлена на эту цель – уничтожение. И вам не понятно, почему именно я должен этим заниматься, но дорогая моя – кто-то должен и это делать. Если у человека хорошо работает мозг, он обязан его использовать. Почему бы не помочь, не упростить жизнь прекрасной половине человечества? А слово «уничтожение» мне вообще очень не хочется произносить… сегодня.

Поленька, что… у вас такой вид что что… вы больше не придете. Никогда! Зачем я только разоткровенничался! Но я, понимаете, хотел сразу и…

Сергей Оттович выбрал не самый лучший способ успокоить встревоженную девушку. Он резко сдвинулся на край кресла, стоящего напротив Поленькиного и грузно бахнулся на колени, не предпринимая попытки смягчить удар об пол. Не ожидая конца приземления, немец протянул к Поленьке руки, перепугав ее окончательно и начал, барахтаясь в накидке производить какие-то непонятные действия, пока девушка наконец не догадалась, что он вовсе не хочет ее насмерть защекотать, а просто ищет ее руку. Вцепившись обоими руками в Поленькину ручку и припав к ней губами, немец на несколько секунд почтительно застыл. Бедная девушка испытывала сильнейшее желание оттолкнуть этого странного человека и убежать куда подальше, но как всегда на резкость не решилась, лихорадочно соображая, как теперь выбираться из этого дурацкого положения, попутно ругая себя за то, что очевидно сама того не желая, ввела немца в заблуждение и какими-то неосторожными словами или поступками дала надежду.