Атмосфера

А Крафт, так и не оторвавшись от руки, принялся лихорадочно выговаривать – Поленька, простите. Я взрослый человек и я предполагал сделать это при более подходящих обстоятельствах, я планировал грандиозный вечер с фейерверками и прочими пышными мероприятиями, но теперь вижу, что зря выложил мои мысли, чувствуя в вас родственную душу, я забыл, насколько вы далеки от моей жизни. Я элементарно перепугал вас и по вашим глазам вижу, как вам хочется сбежать отсюда и больше никогда не возвращаться.

О, Поленька, я очень отчетливо видел нашу совместную жизнь. Я начал бы с того, что показал вам мир. На свете есть так много интересного. Тайны, загадки, красота сооружений и природных мест. Да! Фиолетовые облака, северные сияния. Мы бы только наслаждались жизнь и лентяйничали. Я забыл бы даже о науке. Я не стал бы даже вспоминать, что фиолетовые облака – это большей частью отражающиеся частички обыкновенной пыли, и северные сияния капитально портят радиосвязь. Мы бы с вами только любовались и радовались. О чем это я? Майн готт! Простите, я разнервничался. Ах, да – о загадках. Мы съездили бы непременно на мою историческую родину – в Северную Германию. Вы слышали когда-нибудь о Брокенском призраке? Я имею в виду горного духа. О, я и сам его еще не разу не видел. Говорят – зрелище незабываемое. Представьте себе горные вершины, туман, клубящийся где-то внизу и огромная фигура невероятного, подобия человека существа, часто имеющего нимб над головой, то приближающегося, то удаляющегося от вас.

О, я вытащил бы вас из местной скукотищи, я напомнил бы вашу жизнь приключениями! О, я очень хорошо все продумал. Я понимаю – я намного старше вас, я учел это обстоятельство в моей супружеской мечте. Я ничего не имел бы против, если бы вы уезжали из дому, скажем пару раз в неделю на несколько часов. Молодое тело подчиняется своим законом, и я выдержанно подождал бы, пока пройдет эта биологическая острота. Мне только не хотелось бы воспитывать чужих детей… Ну, вот. Теперь вы понимаете, почему в моем рабочем плане появилась именно эта разработка. Я никогда и ничего не делаю просто так. Уверяю вас, я очень хорошо все продумал…

Поленька, я люблю вас и предлагаю вам стать моей женой. Поленька… Поленька, что вы ответите? Может быть вам нужно подумать? Я могу ждать. Я умею.

Немец снова трогательно приложился к руке девушки и замер, глядя на нее исподлобья широко открытыми глазами.

Логика разговора впервые открыла Поленьке паузу, люк, через который светит возможность покинуть дом Крафта без эксцессов, вполне цивилизованно. Поленька откинула шерстяную накидку и поднялась на ноги, стараясь не наступить на немца, который свою коленопреклонную позу и ее месторасположение изменять вовсе не собирался.

Сцена из старого кинофильма стояла перед Поленькиными глазами. Сейчас он обхватит мои колени и завалит меня на пол – стучало у нее в мозгу – я соприкоснусь с его тяжелым телом, на меня уставится его нелюбимое лицо, которое я считала просто дружеским и его дыхание смешается с моим. Он окажется на мне, не останется ни миллиметра расстояния. Он задавит, раздавит меня. Нет, погоди, «это» мне, кажется не угрожает, мне только что, вполне понятно объяснили, что это невозможно. Погоди, погоди – ничего страшного пока не случилось. Просто прилично ошарашили, а потом предложили вступить в какой-то странный брак с периодическими отпусками для отправления собственных нужд. Вроде гуманное отношение, повышенное внимание к проблемам будущей супруги, почему же тогда эта ситуация так напоминает анекдот – зять, теща, высокий этаж, слова – «а я тебя отпускаю»…Нет, что-то здесь не так. Если бы я знала и понимала… ладно это все потом, а сейчас нужно отсюда выбраться, бежать не оглядываясь. Надо что-то сказать, пообещать подумать, нет – никаких обещаний – это вранье!

В этот момент с улицы раздался высокий голос Анжелики Максимовны – Поленька, Поленька, тебя Неллечка зовет, Поленька!

Как же вовремя – воспрянула духом Поленька. Как я рада слышать голос Неллиной мамы. Как хорошо, что можно вернуться домой, к своим. Выберусь отсюда – всех расцелую, перецелую и даже сопливую Нелльку.

Поленька нервно попрощалась – Сергей Оттович, мне пора. Тихонько протиснулась между креслом и телом немца, не встречая сопротивления и прошла к двери. Распахнула, замерла на пороге и с трудом выговорила – простите меня. Прикрыла дверь за спиной и дальше сразу сорвалась на бег. Из закрытой комнаты ее догоняли странные звуки – вой, грохот, бульканье, последний же затихающий звук точно идентифицировался – звон разбитой посуды.

Полины ноги прыгали по ступенькам, а ощущения тела не согласовывались с этими простыми движениями. Поленька вновь ощутила какую-то странную отстраненность. Ей так хотелось укрыться от испуга, возмущения, но в голове непривычно застучало и в нее, заслоняя свет, полезли мерцающие потемки и чудные мысли проносились с бешеной скоростью,

Он говорил – мои друзья эксплуатируют меня, ну даже если и так – зато так кошмарно не пугают. Ступеньки различали мысли, те и другие быстро менялись.

От собаки бежать нельзя, нельзя пугаться – догонит сразу.

И еще – я больше не приду сюда ни за что на свете. А если он опять заболеет? Раньше, считая его хорошим знакомым, я бы даже не сомневалась, а теперь? Караул – отказать больному человеку в помощи! Да у меня внутри все перевернется…

Надо еще раз повнимательнее послушать Нелли. Вдруг он и вправду ученый-садист.

И последнее – что теперь будет?

Поленька вернулась домой. Она не сделала ничего из того, что собиралась. Впервые в жизни забыла даже разуться. Стоило ей оказаться дома и остановиться, как тормозная отстраненность шока снова взяла верх. Поленька почувствовала себя так, словно не спала пару ночей подряд и всеми ночами не пахала не сеяла, а каталась на голову кружащих аттракционах.

Она устала от каскада непривычных ощущений. Теперь на нее навалилась такая апатия, такое бессилие, что она даже не зашла к Нелли, спросить – как у нее чего. Поленька села прямо в верхней одежде на диван в гостиной и подверглась милой заботе со стороны домашних. Забота эта сейчас совсем не радовала, мешала сосредоточиться и вызывала ощущение очередного насилия. Предел. Мозг своей волей отключил ее от всех мыслей и вверг в спасительное забытье. Поленька плохо помнила течение времени, вопросы родных. Она улыбалась всем бессмысленной улыбкой и успокаивающем голосом твердила – я просто немного устала, пойду, посплю и завтра буду как новая. Мне просто надо поспать и все будет как раньше.

Наклоненные лица перед глазами сменялись одно за другим, и самым понятным из них было сердито-испуганное лицо подруги, укутанной в одеяло с головой, а самым близким – жалостливое мамино. Еще одно лицо вертелось вокруг, возникая то справа, то слева, то вовсе пропадая из зоны видимости. Оно притягивало Поленькино внимание обособленным выражением на фоне обеспокоенных других. Волнение, сострадание, в нем отсутствовали начисто, одни злость и решимость горячими потоками поднимались с поверхности лица и устремлялись к девушке. Лицо выглядело незнакомым и пугающим и Поленька поставила себе цель этого незнакомца немедленно распознать. Она поймала чужое лицо устойчиво в фокус и ей потребовались бесконечно долгие секунды, чтобы узнать его – здесь же все наши, никого чужого ко мне не пустили бы. Да это… это же Феденька – охнула Полина.

Э, братишка – как можно спокойней погрозила она ему указательным пальцем с надетой на него гирей – чего ты это там такое замышляешь? Тем же пальцем, перетаскивая гирю, медленно поводила мимо его носа.

Не фантазируй на пустом месте – ничего не случилось – тяжело выговаривая слова, убеждала она. Меня никто не обижал, понимаешь? Я просто перепрыгала, то есть… устала, вот посплю и завтра… и Поленька действительно уснула. Ну и ладно – уже отключаясь, подумала она – я обещала и я засыпаю, самое главное – не обманывать младшего брата. Это ведет к непониманию и дальше… это плохо, очень плохо.

Выражение Феденькиного лицо не понравилось не только Полине, но и ее подруге. Прежде, чем вернуться с постель, Нелли сочла нужным отозвать его в сторонку напомнить об их уговоре. Все узнаешь – как и договаривались – мне уже лучше, скоро поднимусь и поездим, сам знаешь куда. Но предупреждаю – для твоей же собственной безопасности – дернешься туда один и там ничего не узнаешь и от меня ничего не услышишь. Наш договор будет не действительным. Понимаешь? Тогда ной, ни ной – ни словечка не скажу. И не вздумай меня дурить – узнаю сразу. Тебе мои возможности пока не известны. А теперь, будь добр, погаси пламень возмездия в своих голубых подростковых глазах и шлепай спать. И не думай, что кроме тебя о Поленьке некому позаботиться. Совсем скоро ты станешь большим и сильным – настоящим героем и сам будешь основным при любом раскладе в любой игре. Понимаешь? А сейчас просто потерпи немного. Это тоже полезное качество – уметь ждать и оно тебе во взрослой жизни обязательно пригодится. От долгой речи Нелли закашлялась. Ну, как порядок?

Сегодня Анжелика Максимовна уходила ночевать домой и перед ее уходом, Нелли попросила заварить в термосе кофе – я уже с непривычки обоспалась вся и все кости отлежала. Ночью то ли сплю, то ли нет, голова противно кружится. Я уж лучше совсем проснусь и почитаю, а как спать как следует захочу, так снова посплю.

Сейчас Нелли пила уже третью чашку, однако напиток, призванный бодрить, оказывал на нее мягкое снотворное воздействие. Остается одно – встать в угол на горох босиком и лучше взгромоздиться на одни пальцы. Тогда, может и не сморит. Да, что ж это такое, вчера полночи без сна провалялась, а тут, как нарочно того и гляди прямо с открытыми глазами, как сова засну. Нелли села в постели, отстранилась от подушек и выпрямила спину. Сидеть было очень неудобно. Подушка звала вернуться в ее мягкие теплые объятия, тонким голоском вторила ей, подманивая, маленькая вышитая, такая уютная думочка в изголовье.

Нет, нет – отбивалась Нелли – не могу, не имею права! Отстаньте, вы пуховые заманухи, совести у вас нет. Сейчас вот возьму и выкину вас на холод, будете тогда знать, как своевольничать. Нелли оперлась в ближайшую подушку локтем и потянулась к думочке – сейчас, сейчас. Полинина подушка – пушинка к пушинке поглотила всю руку до шеи и Неллина голова коснулась ее лишь на мгновение. И дальнейшего, девушка уже не осознавая реальности, провалилась в глубокий сон выздоравливающего человека.

Нелли снились глубокие покойные воды и яркое горячее солнышко в зените. У нее было такая стройная фигура и такие длинные роскошные волосы, ну и купальник, конечно, не хухры мухры – максимально открытый, весь в лазоревых разводах, какой девушке-блондинке– красавице по статусу положен. Нелли удобно устроилась в природном углублении нависшего над водой озерного бережка и, расслабившись каждой клеточкой рекламного тела, любовалась на воду.

Неожиданно зеркальная гладь воды бурно смешалась и на берег обрушилась глухо, будто не из воды, а – с неба высокая мутная волна, окатив ледяными брызгами разморенную Нелли с ног до головы. И поверх следующей, надвигающейся, Нелли вдруг обнаружила совершенно инородный, хоть по сюжету, хоть по цвету объект – жуткую голову огромной пятнистой змеи. Змея глядела немигающими глазами блюдцами и, производя никаких видимых движений, скорыми толчками приближалась, обгоняя волну, молниеносно покрывая незначительное, разделяющее их расстояние. Кадр – равнодушные змеиные глаза, следующий – толстая шея носорога, следующий кадр – распахнутая пасть. Нелли хотелось вскочить на ноги, бежать, кричать, но она, как это бывает во сне, не могла даже руку поднять, что бы заслониться и лишь, оказавшись в следующую секунду наполовину проглоченной и увидев отталкивающий бесконечный коридор змеиных внутренностей, беззвучно закричала.

Нелли подскочила и села в подушках. Ах, ты зараза, все-таки заснула. Как была пустозвоном, так и осталась. Справедливо мне этот страшный сон приснился. Надо было бы меня безалаберную и безответственную навовсе сожрать!

Нелли покрутила головой, прогоняя остатки кошмара и потянулась к стулу за халатом. Как там наш юный друг? Нужно проверить наличие отсутствия. Типун тебе на язык – дом небольшой, если бы он вздумал сбежать, я бы, небось, услышала. И все-таки…

Нелли прокралась в Поленькину комнату, где в связи с многочисленными ночующими, ставшими причиной уплотнения постельных мест, спал на старой кушетке Феденька. Нелли потихоньку приоткрыла дверь. Света, приникающего в небольшое занавешенное оконце было недостаточно для четкости изображения, но на кушетке явно покоилось нечто прилично объемное, более-менее соответствующее комплекции худенького паренька. Уже прикрывая дверь и позевывая, Нелли ощутила некую странность и повнимательнее прислушалась. В ночной тишине комнаты размеренно дышал только один человек – Поленька и за те несколько секунд в течении которых Нелли с порога рассматривала кушетку, располагающийся на ней объем ни разу не шелохнулся. Ну, не желает он на другой бок поворачиваться, это дело его, а как насчет грудной клетки, которая у живого человека, сон не сон, периодически вздымается, заполняясь воздухом? Если бы не мои, не захотевшие просыпаться мозги, я бы эту неправильность сразу бы зафиксировала. Девушка снова распахнула дверь и, стараясь ступать потише приблизилась к кушетке.

Если это и есть наш паренек, то он лежит без головы и без ног ниже коленей – стукнула в голову ненормальная мысль. Нелли потихоньку ткнула пальцем, вблизи оказавшуюся совсем недлинной, человеческую имитацию, и дальше уже двумя руками высоко подняла свернутое трубой и пополам, обряженное в белый пододеяльник ватное одеяло.

Так и есть – сбежал. Ах, ты! Нелли быстро выскочила в коридор, ворвалась в свою комнату и засуетилась – одной рукой хватая брюки с вешалки, другой мобильник с прикроватной тумбочки.

Когда входная дверь негромко хлопнула, в постели также испуганно, как несколько минут назад подруга, подскочила Поленька.

Нелли запыхалась через первые же несколько шагов, не успев даже выбраться за калитку на улицу. Да еще пальцы на бегу в нужные клавиши никак не попадали. Нелли недовольно притормозила, нетерпеливо притоптывая, набрала номер, и едва услышав сонное «алло», закричала.

Я не знаю, когда он ушел, слышишь? Я не знаю сколько он уже там… В трубке что-то говорили, но Нелли едва ли что-то понимала, слова висели в холодном воздухе набором бессмысленных звуков. Нелли почти удалось открыть и закрыть за собой калитку, удерживая трубку плечом, но в тот момент, когда она снова с места перешла на бег, трубка выскользнула из гладкой ткани куртки и куда-то завалилась. Нелли не стала искать ее, даже не остановилась, а трубка Мадьяровским голосом продолжала кричать ей вдогонку – не суйся туда одна, я уже бегу, я уже близко, только не суйся туда одна!

Нелли выскочила на дорогу, двигаясь неуверенно, рывками, перебежала ее. И лишь буквально ткнувшись в забор лицом и переводя дыхание, сообразила, что с этой стороны его никак не перелезть. Повернулась и побежала направо в тот же проулок между соседним дощатым забором, в котором однажды исчезла быстро удаляющаяся чернокримпленовая спина профессора. Воспоминание заставило вздрогнуть.

На углу девушка была вынуждена остановиться и прокашляться, когда же наконец разогнулась, ее повело в сторону. Ноги противно дрожали, тошнота раскачивала и норовила вывернуть желудок.

Ничего – втолковывала себе Нелли – это все ерунда – застойные процессы от долгого валяния, а вот глоток свежего воздуха нам действительно не повредит. Мысль насчет глотка воздуха так пришлась ей по вкусу, что двигаясь дальше по контуру железного забора и на всякий случай придерживаясь за него, Нелли с энтузиазмом продолжала ее повторять.

Девушка вытерла руками узкую полосу южной и половину восточной части ледяного железа и наконец остановилась.

Ну и дураки же мы! – от души возмутилась она – как же мы не подумали, как будем людей отсюда вытаскивать, да хоть сами туда внутрь попадать – ведь забор же! Надо же, все подготовили, все продумали, а такая простая мысль, как лестницу на пустыре припрятать, в голове даже не мигнула. Погоди, ну а Феденька как перелез? Ищи, ищи скорей, дура, лошадь!

Толстая веревка почти канат отыскалась на толстой ветке единственного старого дерева, росшего впритык к забору. Только висела она, разумеется, на внутренней его стороне. Нелли пригляделась – по-моему липа… да какая наплевать. Что ж, липа – придется на тебя карабкаться. Нелли помнила из детских приколов, что если руки хоть как-то достают до нижней ветки, то забраться можно на любое дерево.

Нелли начала обходить липу кругом – слишком старая, ветки высоко задраны. Хотя погоди – вот. Это правда какая-то неполноценная, дебильная ветка. Но другой-то все равно нет. Ничего, она выдержит меня – я знаю. Правда на моей стороне. Я в чужой дом не грабить лезу, а Феденьку оболтуса выручать. Ему бы сорванцу сейчас по шее накостылять и за уши как следует надергать… Стоп, не отвлекайся, вертайся к конструктивному настрою. И так – нет ничего, на моей стороне силы добра, я туда по правде прусь. Мне помогут!

Нелли вздохнула поглубже, поднялась на цыпочки и ухватилась обеими руками за намеченный обгрызенный сучок, оторвалась от земли, побежала ногами вверх и тут же сорвалась, повиснув сосиской. Силы, необходимые для броска отсутствовали начисто. В глазах опять потемнело, холодный пот заливал лицо. Руки отцепились и начали опускаться сами собой. И Нелли, прокатив локти по дереву, привалилась к нему лицом.

Вот тебе и правильный настрой. Не заслужила я видно манны небесной и даже лестницы к забору прислоненной не заработала. Но ничего, я знаю, как собраться, как энергию призвать – есть одно надежное девичье средства и Нелли, закрыв лицо обоими уже основательно ободранными о старую кору дерева руками, с удовольствием заревела. Это было легко.

У меня совсем нет сил, я того и гляди вообще грохнусь оземь и не весть когда поднимусь – от души жалела себя Нелли – а еще я очень боюсь, за Феденьку, за себя, за Олега, за Поленьку и вообще за всех людей на света. Я беспомощная больная девушка, а вовсе никакая не супер вумен. Кому и как я могу помочь? Я не знаю даже, смогу ли ударить человека, даже если буду точно знать, что он стопроцентный урод. Ох, ох, у у у…

Ну, хорош – оборвала собственные стенания Нелли – и следы слез тут высохли на горящем лице. Попытка номер два! Нелли сжала губы, собрала силу воли в кулак и заставила руки цепко держаться, а ноги активно карабкаться по стволу. Когда ноги подобрались к рукам, она закинула их рядом на тот же плюгавый сучек и моля его повременить обламываться, рывком подтянула тело, перехватываясь и усаживаясь поглубже. Если я сейчас отсюда навернусь, Олегу придется мной заниматься, а не другими пострадавшими. Поэтому я не навернусь, а вот чего я еще не сделаю, я не буду больше тратить так много время на каждое дурацкое препятствие. Непозволительная роскошь! Ишь, привыкла…

Нелли вытерла лоб и склоняясь под верхней веткой, поднялась втрипогибели. До каната Федора пришлось еще перебраться на сук повыше и несколько раз переступить, но толстая ветвь его была уже достаточно удобна и это последнее перемещение не отняло у Нелли лишних сил.

Она ухватилась за канат и обдирая руки по свежим царапинам быстро соскользнула вниз. Потом подтянула его к забору и после третьей попытки перекинула назад на улицу – для Олега. Огляделась, снова вытерлась рукавом и крадучись пошла к зданию. Где-то в глубине его на уровне первого этажа как будто мелькнул световой всполох.

Или у меня уже искры в глазах. Нелли пошла быстрее, попутно разыскивая глазами свободный лаз в здание. Но все окна были так или иначе закрыты. И все-таки Федор внутри, а это значит – вход есть.

Нелли вступила на новую, покатую снаружи бетонную отмостку и торопясь ощупывала стену, разыскивая какое-нибудь заметное, замаскированное отверстие, углубление, или хоть кнопку или рычажок. Свет фонаря в конце улицы сюда, заслоненный домом уже не дотягивался, одна надежда на руки. А руки основательно саднило, а внутренная их часть становилась нечувствительной и в поисках помогала слабо – будто чужие, так что пришлось ими с силой давить. Нелли не сомневалась, что оставляет на старых шершавых камнях меленькие красные цыпки, но закусив губу, продолжала продвигаться вперед. Девушка почти добралась до фронтона здания и пока ничего не обнаружила. Сейчас придется выходить на более освещенный участок. Придерживаясь за угол и торопясь, Нелли обогнула его. Теперь ей открылось невысокое крыльцо входа по фронтону дома.