На грани доверия. Книга третья.

– Пила, Вадик, не забыла, – отозвалась Виктория.

– Он же сказал, что это не вирус? И ты скоро поправишься, верно? – Вадим говорил нарочито бодро, он утешал, скорее, себя, потому что видел, что жена стала чахнуть. Температуру они давно сбили, больше не поднималась, Вика не кашляла, лёгкие чистые, простуды тоже не было, голова не болела, но за эти несколько дней она резко подурнела, почти ничего не ела, жаловалась лишь на слабость и упадок сил. По-хорошему надо бы лечь в больницу на обследование, но Вика категорически отказывалась. – Вика, а тебя не подташнивает? – Зорин вдруг подумал об этом симптоме.

– Нет, успокойся, я не беременная, – вздохнула Виктория. Он притронулся к её руке – прохладная. – Давай я сегодня ночью приду к тебе и согрею? – он уже несколько ночей спал на диване в гостиной.

– Не надо, – Вика слишком поспешно выдернула свою руку из его руки. – То есть, мне не хочется, не здоровится.

– Не хочется или не здоровится? – Вадим прищурился. Жена никогда не отказывала ему в близости.

– Вадим, мне, правда, не по себе. Можно я лягу? – она поднялась с места.

– Вика, ты меня любишь? – вдруг он задал ей этот вопрос, когда она уже была у двери.

– Да, – ответила она негромко и покинула кухню.

Зорин почесал в затылке, убрал всё со стола, насыпал кошке корму, бегло просмотрел новости в телефоне, затем погоду. Вспомнил про тёплый в клетку свитер, который хотел найти в шкафу. Виктория, конечно же, нашла бы быстрее, но сейчас её дёргать не стоит, сам отыщет.

Вадим открыл шкаф, просмотрел полки, свитера в клетку нигде не видно. Затем стал внимательно осматривать содержимое плечиков. У жены свой платяной шкаф, её одежды здесь почти не было. В самом углу шкафа внизу за его зимним пальто был небрежно запихан большой пакет. Вадим протянул руку и вытащил этот пакет наружу. Заглянул туда и присвистнул от удивления: в пакете находилось осеннее пальто Виктории и пара сапог, причем пальто было скомкано, испачкано и без пуговиц, а у одного сапога оторван каблук.

– Это ещё что такое? – спросил он вслух сам у себя. Виктория носила это пальто совсем недавно, да и сапоги покупали в этом году, Вадим всё удивлялся, как можно ходить на таком тонком каблуке. Но почему всё в таком ужасном состоянии? И почему Вика это спрятала, вместо того, чтобы отдать в химчистку, а сапоги на худой конец выбросить, если ремонту не подлежат?

– Виктория, что случилось? – Вадим вошёл в спальню с вещами в руках. Она глянула и в ужасе расширила глаза.

– Где ты их нашёл? – пролепетала.

– В своём шкафу, – он всё ещё держал вещи в руках. – Скажи, почему пальто грязное, грязь уже засохшая, а у сапога оторван каблук?

– Я упала, – буквально выдавила из себя.

– Когда? И почему ты мне ничего не сказала? А почему ты не отдала пальто чистить, а сапоги в ремонт?

– Потому что я забыла об этом, – она прятала глаза.

– Да? – недоверчиво покосился Вадим. – Это на тебя не похоже.

– Ну, могу я просто забыть, Зорин? Заболела и забыла, – она повысила голос и раздражённо отвернулась. Укрылась одеялом до самой макушки.

– Ладно, не шуми, – пожал плечами Вадим, – забыла так забыла. Шуметь-то зачем? Я сам всё сделаю.

– Не надо ничего делать, – буркнула из-под одеяла, – выброси пальто и сапоги, я их всё равно не буду носить.

Вадим вышел в коридор, ещё раз осмотрел сначала сапоги – вполне добротная обувь, хорошая кожа, только один сапог без каблука, может всё-таки есть смысл починить? А пальто тоже можно привести в порядок. Надо узнать, что скажут в химчистке. Он стал осматривать содержимое карманов, в одном из них обнаружил вчетверо сложенный листок. Это была справка об освобождении на имя некоего Бика Игоря Петровича.

Глава 51

– Мира, может, сядем в мою машину? Всё-таки холодно, – предложил Всеволод.

– Хорошо, я только собаку домой отведу, – она понимала, что он приехал не просто так. И разговор должен состояться, по крайней мере, надо всё выяснить.

Вернулась быстро, Всеволод ждал, в машину без Миры не сел. Автомобиль брата Димы оказался ещё круче – и снаружи, и изнутри. Мира мельком осмотрелась, красиво, современно, почти киношно. И тепло. Она даже куртку расстегнула.

– Итак, красавица, я думаю, ты, наверное, представляешь, зачем я приехал, – Всеволод неожиданно перешёл на «ты» и взял несколько покровительственный тон. Мира кивнула. – Сразу оговорюсь, что никто никому не обязан, что чувства – вещь переменчивая, и мы это понимаем. Мы – мужчины рода Данилевских.

– Всеволод, простите, но…

– Подожди, Мира, я договорю, – он не дал ей закончить фразу, – можно с иронией и недоверием относиться к тому, что случилось между вами – моим братом и тобой. Да по сути дела ничего и не случилось, как я понял, вы толком не встречались. Поцелуй я видел один раз и, видимо, это было спонтанно. Вы вместе попали в аварию, то есть прошли некое испытание, которое на короткий период вас объединило. Димка пострадал больше, к тому же он чувственный товарищ, поэтому воспринял всё исключительно в романтичном ключе. Ну а ты – ты оценила сложившуюся ситуацию сдержанно, как некий эпизод в своей жизни, не более. Я понимаю, такое бывает, как и то, что разные люди могут чувствовать по-разному. Кто-то влюбляется с первого взгляда, кому-то нужно много времени, чтобы понять себя и свои чувства. И, как говорится, насильно мил не будешь. Именно поэтому ты не ответила Димке? Не ответила, не позвонила и больше не приехала?

– Послушайте, Всеволод, всё не так просто, как вам кажется, – Мира сложила ладони лодочкой вертикально и прижала их к губам. Задумалась.

– А ты попытайся объяснить, хотя бы на пальцах, просто и без затей. Я же ничего не требую, я просто хочу понять – есть у тебя хоть какие-то чувства к моему брату или нет. Знаешь, я никогда не видел Димку таким влюблённым, правда, – улыбнулся, – он всегда очень серьёзно относился к девушкам, основательно, что ли. Флирт не для него. Поэтому и романов было немного. Он всегда говорил, что если любовь, то на всю жизнь. Любовь настоящая. Наивно в наши дни, да? Старомодно и наивно, но так светло, так прекрасно. И когда я увидел тебя там, в больнице, а потом и Димкины глаза, то я понял – он встретил ту, которую искал. Настоящую, прекрасную. Он ведь просил меня помочь ему остаться ещё на день в больнице, чтобы не потерять тебя, Мира. Вы не обменялись ни телефонами, ни адресами. И поэтому он ждал тебя именно там. Он боялся потерять связь с тобой, потерять тебя.

– Это правда? – спросила Мира, у нее защемило в груди.

– Конечно, правда. Димка порядочный. И искренний. Но всё это мало значит, я так понимаю, когда в сердце нет чувств? А у тебя их нет, Мира.

– Я не знаю, Всеволод, я сама запуталась, – она отвернулась. Последняя встреча с Вадимом Георгиевичем и его слова дали ей надежду на то, что чувства могут быть взаимными, показалось, что он неравнодушен к ней. А может, ей просто хотелось так думать? Он несвободный мужчина, этот факт важнее всего.

– Есть человек, к которому ты питаешь чувства? – догадался Всеволод.

– Да, есть, но… там далеко всё не так просто, – призналась девушка.

– Давай поступим вот как: дай себе время во всём разобраться и понять, что с тобой происходит. Если ты решишь остаться с ним – тем мужчиной, это твой выбор, если придёшь к Димке – добро пожаловать в нашу семью.

– Спасибо вам, Всеволод, – Мира тепло посмотрела на него.

– За что?

– За то, что не стали давить, упрекать меня, выяснять.

– У меня нет такого права, да и, если откровенно, желания тоже, – он пожал плечами.

– И всё-таки спасибо, – Мира легонько коснулась его руки, – я пойду? До свидания.

– До свидания, Мира. Надеюсь, ты примешь правильное решение.

Девушка выпорхнула из машины, Всеволод проехал мимо и посигналил. Мира помахала рукой. Она боялась подобного разговора, а всё прошло как нельзя лучше. Это благодаря мудрости старшего брата Димы.

Всеволод заехал к брату ближе к вечеру. Дима лежал на диване и смотрел в потолок. На столе недоеденный обед, остывший чай.

– Привет, – Всеволод посмотрел на стол, хмыкнул, – как дела?

– Лучше всех, – не поднимая головы, ответил Дима.

– Хандришь, – заключил старший брат, – ну, это нормальное состояние после больницы, тем более, после аварии.

– Угу, – Дима отвернулся к стене.

– Слушай, я за весь день намотался, к тому же голодный. Ты хотя бы чаю предложил брату,– нарочито бодро сказал Всеволод.