На грани доверия. Книга третья.

– Ты куда-то собираешься, о, жена моя, отрада моих глаз? – спросил он, наблюдая за Надей. Она повернулась, смешно наморщила носик.

– О, муж мой, не знала, что ты столь любопытен, – ответила в тон, – могут быть у женщин свои секреты?

– Могут, безусловно, – согласился Николай, – женщина без секретов перестаёт быть женщиной.

– Вот именно, – она подошла к кровати, наклонилась над супругом, – я пойду, а ты не теряй время и отдыхай – без меня и Сашки.

– Я без вас не умею отдыхать, только скучать, – он притянул её к себе и поцеловал в губы.

– Знаю я такие поцелуи, – засмеялась Надя, – Николай Владимирович.

– Да-да, – он спрятал улыбку.

– Вы, вне сомнений, превосходный любовник, но мне пора идти.

– Ты сумеешь уйти?

– Постараюсь, хотя это не просто, – она сама поцеловала мужа в губы, затем в обе щеки и даже в шею, – это аванс, всё остальное будет вечером, – добавила уже у зеркала.

– Я буду ждать, – Николай послал жене воздушный поцелуй, удобно лёг и закрыл глаза.

Надя вышла из дома, машину брать не стала, поймала такси. Пока ехала до свёкра, вспомнила вчерашний разговор с Николенькой касательно отпуска, он очень сожалел, но ему не придётся в этом году поехать на Кипр, из-за Владимира Григорьевича, его болезни, но Надя с Сашей могут съездить, путёвки в силе. Надежда сразу отмела мысль о поездке без мужа, понимая, что они с дочерью нужны ему здесь, да и сами не смогут без него. Тем более что свёкру нужна их поддержка, он после прихода внучки так оживился.

Надежда позвонила в дверь Фертовских, открыл сам хозяин. Сегодня он выглядел явно бодрее, чем вчера. Одет был в тонкую водолазку и джинсы, никаких халатов, аристократ, одним словом.

– Доброе утро, Надюша, – улыбнулся одними губами, глаза серьёзные. – Проходи, снимай пальто, разувайся. Мы сегодня одни в доме и это как нельзя кстати. Степановна уехала на рынок, Машенька на работе, у неё отпуск кончается через пару дней, но вызвали раньше.

– Доброе утро, Владимир Григорьевич, – отозвалась Надя, – как ваше самочувствие?

– Нормально, моя девочка, у меня есть силы и желание для нашего разговора, а он будет долгим, приготовься. Прошу, пройдём сразу в библиотеку.

Надежда села в предложенное кресло, Владимир Григорьевич разлил по чашкам свежезаваренный чай, сделал глоток, отставил чашку в сторону. Прежде чем начать, потёр подбородок, опустил глаза.

– Ещё раз прошу: разговор должен остаться между нами, по крайней мере, пока, – напомнил он, оторвавшись от раздумий, Надя кивнула, – тогда начнём издалека, – он откинулся на спинку кресла.

– Несколько лет назад ты пришла в мой дом со знаниями, которые явились для меня неожиданностью – в некоторой степени. Ты понимаешь, что я говорю о генеалогическом древе семьи Фертовских, точнее, тогда Астафьевых. Я поверил тебе и с интересом стал искать и другие подробности, – он сделал паузу, потёр ладони друг о друга, продолжил…

Начало XIX века. Мой предок Александр Астафьев служил в артиллерии под руководством генерала Алексея Петровича Ермолова. Участвовал во всех крупных сражениях, особо отличившись со своим командиром в битвах при Смоленске, Бородине, Малоярославце и Березине.

В критический решающий момент Бородинского сражения генерал Ермолов совершил выдающийся подвиг. Обнаружив, следуя с резервом во 2-ю армию, что французы взяли верх на Курганной высоте и захватили редут Раевского, генерал принял решение восстановить здесь порядок, выбить неприятеля из редута, господствующего над всем полем сражения и справедливо названного ключом Бородинской позиции. Он развернул отступавшие с высоты части и возглавил атаку. Особо отличившейся в этой атаке была рота капитана Астафьева. Батарею Раевского отбили. В те времена русские артиллеристы покрыли себя неувядаемой славой.

После Бородинского сражения Алексей Петрович Ермолов был награждён орденом Св. Анны 1-й степени, а командир роты Александр Астафьев, кроме серебряной медали «За любовь к Отечеству», получил наградную жалованную саблю. Специально для капитана на её рукояти были выгравирована монограмма – инициалы его имени в виде переплетающихся между собой двух букв «А».

Владимир Григорьевич сделал паузу, взял чашку в руку, сделал глоток. Надя не шевелилась, благодаря своему воображению, она представила себе всё, что он успел рассказать, всю картину. Но она не знала, сколько ещё открытий её ждёт.

Свёкр, молча, поднялся с места, подошёл к столу. На его боковой панели справа нажал кнопку какого-то механизма, отчего панель сдвинулась в сторону, под ней ещё одно крошечное мигающее устройство. Владимир Григорьевич нажал кнопку и на нём. В следующий момент одна из угловых полок книжной секции библиотеки стала бесшумно отъезжать в сторону. За ней оказалось крохотная комната, больше похожая на кладовую. Как только хозяин дома вошёл туда, в ней включился свет.

– Наденька, иди сюда, – пригласил он невестку, которая сгорала от любопытства, она и не подозревала, что такую комнату можно сделать внутри, пусть и большой, но всё же квартиры. – Не удивляйся, это тоже тайник, у меня же есть ещё один – где хранится коллекция зажигалок, ты, наверняка, в курсе, а вот об этом тайнике не знает никто, даже мои домочадцы. Ты позже поймёшь, зачем мне такая секретность, – с этими словами Фертовский-старший повернулся к длинной металлической коробке, которая была прибита к одной из стен комнаты. Надя заметила её только что. Присмотревшись внимательно, она поняла, что это прикрепленный к стене сейф. Был он чуть больше метра, по своему расположению не совсем обычный – не вертикальный, а горизонтальный. Поколдовав над сейфом, хозяин открыл его. Достал оттуда длинный плоский футляр.

– Это ларец, – сказал Владимир Григорьевич с некоторой торжественностью в голосе, – его содержимое – наследство семьи Астафьевых-Фертовских.

Николай завтракал на кухне, допивал кофе, когда Вилли вышел из своей комнаты – заспанный, явно не в настроении.

– Доброе утро, – сказал Николай.

– Кому как, – буркнул Вилли, налил себе стакан воды, выпил залпом.

– Ты плохо спал?

– Я? – он скосил глаза на отца, его довольный вид раздражал ещё больше. – Я плохо спал, ел, пил, вообще всё плохо.

– Что за хандра, Володя? Прими душ, выпей кофе, взбодрись. Кстати, когда ты собираешься навестить деда? А то придётся навещать его уже в клинике.

– Его кладут в клинику? – Вилли повернулся к отцу. – Зачем?

– Обследовать и подлатать. Давно надо было это сделать. Один инфаркт уже был. Теперь есть угроза второго.

– А когда кладут грандпа?

– Завтра, имей это в виду, – Николай ополоснул чашку и вышел из кухни.

Глава 50

Вадим вернулся с занятий поздно, открыл дверь своим ключом. Бросил в коридоре рюкзак, скинул ботинки, прямо в куртке прошёл в комнату. Тишина стояла такая, будто здесь давно никто не жил, даже кошка не вышла его встречать. Зорин заглянул в спальню.

– Вика, – тихо позвал он. Муся лежала под боком его жены, первой повернула голову к хозяину, муркнула. – Вика-а-а!

Вадим подошёл, наклонился и чмокнул жену в щёку.

– Как самочувствие, родная?

– Терпимо, – без эмоций отозвалась Виктория, – я приготовила тебе ужин, он на плите, – добавила она.

– А ты сама ела?

– Ела, немного, – к неудовольствию кошки Виктория повернулась, легла на спину, посмотрела на мужа, не представляла себе, что будет дальше.

– Понятно, – он взял её руку в свои, стал гладить, – в таком случае, хотя бы чай со мной попьёшь? Мне так не хочется его пить в одиночестве.

– Я с тобой просто посижу, – пообещала Вика. Как только Вадим ушёл на кухню, она села в кровати, закрыла лицо руками, плакать не хотелось, внутри будто камень. Кошка села рядом, стала тереться о её руку, тихо урчать. Затем посмотрела ей в глаза. Кошки чувствуют, когда хозяевам плохо.

Виктория вышла на кухню как раз, когда Вадим наливал себе чай, придвинул к себе мармелад и зефир. Вика обычно шутила по поводу его пристрастий к сладкому, особенно к мармеладу, и подчёркивала, что эту любовь от него унаследовала Сашулька.

– Точно не будешь чай? – спросил Вадим, запихивая в рот сразу два куска мармелада.

– Точно, – Вика села напротив него.

– Ты пила лекарство, прописанное врачом? Не забыла? – он по-прежнему активно жевал.