– Алло? – вибрирующим от надежды голосом отвечаю я.
– Это опять я.
Черт бы побрал этого Седрика! Что опять ему понадобилось? Всю душу
уже растравил.
– Я подумал, может быть, ты уже освободилась.
Первый мой порыв – нагрубить и бросить трубку. С другой стороны
перспектива просидеть целый день, ожидая у моря погоды и жуя дешевые
салатные листья, меня совсем не радует.
– Ну, почти что, – неуверенно тяну я, еще окончательно не решившись
покинуть боевой пост.
– Отлично. Я заеду через час?
– Ладно.
Если Лоран всетаки позвонит, я попрошу портье передать Седрику, что у
меня поменялись планы и я уехала. Я плетусь доедать свои лопухи и
допивать несочетающееся с ними вино. Лоран так и не объявляется, очевидно, забывшись на печи богатырским 33летним сном. Седрик, по
обыкновению, ожидающий меня в холле, кажется мне поникшим и совсем
несимпатичным. Мы обмениваемся на сей раз ничего не выражающими
«словами» и идем к машине. В дороге мы молчим както скованно и
неловко. Я начинаю жалеть, что поехала. Машина выезжает за пределы
города. Я не спрашиваю, к каким таким друзьям он меня везет, мне
совершенно все равно. В душе расползается липкий комок разочарования.
Я горюю о безответственном Лоране. Седрик, судя по выражению лица, тоже о чемто горюет. «Мини Купер» съезжает с асфальтированной дороги
на земляную и тормозит у двухэтажного домика, приютившегося под тенью
фиговых деревьев.
– Вот и приехали, – констатирует Седрик.
– Куда? Ты не сказал мне, что это за друзья.
– Это не друзья. Это мои родители.
– Что? Ты что с ума сошел?! Мы так не договаривались! Я никуда не
пойду.
Он, как будто не слыша моих возмущенных возгласов, вылезает из машины.
На крыльце возникает пожилая женщина. Пути к отступлению отрезаны.
Мне ничего не остается, как выйти следом. Седрик обменивается с
матерью традиционными поцелуями.
– Мама, это Марина, – представляет он, – Марина, это моя мама Одетт.
– Очень приятно, – лицемерно бормочу я, подставляя по очереди обе
щеки.
– Мне тоже. Проходите.
Я прохожу в дом, строя Седрику недовольные гримасы. Он улыбается в
ответ. В коридоре нас встречает представительный седовласый господин в
свитере поверх рубашки, с повязанным на шею платком. Этот типичный
персонаж старого французского кино приходится Седрику отцом. Он
радушно приветствует меня, провожая в гостиную. Мадам Одетт
возвращается к плите. Это невысокая очень ухоженная женщина, которая
должно быть в молодости была красавицей.
– Седрик, покажи пока гостье дом. У меня телятина тушится, я не могу
отойти, – командует она.
Седрик берет меня за локоть. Я послушно плетусь следом в надежде урвать
таки момент и выплеснуть на него переполняющее меня возмущение. Мы
выходим в сад. По обе стороны крыльца выседают в больших глиняных
горшках разлапистые пальмы. Вдоль забора тянутся заросли бамбука.