Барон с улицы Вернон. Дуэт Олендорфа. Книга третья

– У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу, доктор Карамышев?

Антон растерялся.

– Я… я не знаю, что и думать, мистер Батт. Мне кажется, что ответ на этих негативах.

– Мне тоже так кажется, – согласился Батт, – мы с коллегой задержимся у вас на некоторое время и подождём распечатки фотографий. Я думаю, что самое интересное во всей этой истории только начинается.

– Вы думаете, – спросил Батта Тревор, – кто-то мог до нас спуститься на глубину две мили, проникнуть в каюты и оставить там саквояж с этим добром?

– Я не думаю, – обернулся к нему Батт, – я просто знаю. Никаких ФЭДов и тем более полиэтилена в саквояже, который явно провёл на «Титанике», на дне, больше столетия, быть не могло, – Батт помолчал и добавил, – если, конечно, их кто-то не оставил там, во время крушения. И скорее всего оставил он специально для нас, господа, – улыбнулся Батт, – так не будем же огорчать нашего благодетеля!

– Я надеюсь у вас есть фотоувеличитель и реактивы? – посмотрел он на Антона.

– У нас всё есть, – вздохнул в ответ Антон.

– Вот и займитесь печатью фотографий, – отдал ему пакет Батт, – и никакой огласки, доктор Карамышев.

Он посмотрел на Анжелину продолжавшую снимать всё на камеру.

– Отключите камеру. Это Вас тоже касается, миссис Бакстром.

Уже стемнело, когда Антон завершил печатать фотографий. Выведя на принтер последний снимок, он схватил папку с готовыми фото и со всех ног бросился в каюту к Батту.

– Мистер Батт! – влетел в каюту Антон.

– Что случилось? – поднялся с кровати Батт, – капитан Смит жив и сейчас пьёт чай в кают-компании с капитаном Чернушенко?

Батт присел за стол и кивнул Антону чтобы тот рассказывал.

– Нет, капитана Смита в кают-компании нет, – ответил явно волнуясь Антон, – но я уже не удивлюсь, если через час он там будет.

Антон положил перед Баттом на стол пачку фотографий.

– Это все снимки с тех негативов. Некоторые я намеренно увеличил, но качество от этого не пострадало. И я Вам больше скажу, мистер Батт. Плёнка – советская, «Свема». Как и фотоаппарат, она тоже 80-х годов прошлого века. Человек который это снимал, знал, что именно эту плёнку лучше заряжать в эту модель фотоаппарата.

– Логично, – согласился Батт, – то есть можно сделать вывод, что фотоаппарат принадлежал выходцу с Советского Союза?

– Возможно, – согласился Антон, – материал плёнки более качественный чем на её иностранных аналогах тех лет, и это позволило ей сохраниться под водой больше столетия.

– Гм, – удивился Батт, – то есть Вы подтверждаете, что это не чей-то розыгрыш? На «Титанике» находился пассажир, или член команды, из СССР. До появления которого, было ещё десять лет. К тому же с фотоаппаратом, который соберут только через семьдесят лет. И в него была заряжена советская плёнка изобретённая к концу ХХ века? И более того, он успел это всё проявить и оставил нам в подарок?

– Да! Однозначно и без сомнения, мистер Батт, – достал носовой платок и вытер пот со лба Антон, – я понимаю, что это звучит как полнейший абсурд, но всё-таки…

– Спокойно, – прервал его Батт, – я знаю что Вы не пациент психиатрической клиники. Что на фото?

– Все снимки сняты на найденную камеру, – ответил ему Антон, – в этом не может быть сомнений. На первых двенадцати снимках запечатлены члены одной и той же семьи. И нет никакого сомнения, что фотографии сделаны между июлем 1911 и апрелем 1912 года. Самые первые фото сняты задолго до посадки на «Титаник». А последние три из них сняты на самом «Титанике». Вот эти, – присел он напротив Батта и положил перед ним первое фото, – тут мальчишки дерутся подушками, играют.

– Я понимаю, что играют, – ответил Батт рассматривая фото.

– Это, – протянул Антон второе фото, – перетягивают канат, на прогулочной палубе для Третьего класса, снято сверху.

– На носу «Титаника», – уточнил Батт.

– А это пассажиры играют в кольца, – положил Антон третий снимок перед Баттом.

– Такое невозможно подделать или организовать постановку ради нескольких фотографий, – согласился Батт, – а что за семья?

– Вне всякого сомнения – это Гудвины, – ответил Антон.

– Гудвины? – поразился Батт, – пассажиры Третьего класса? Этого не может быть! Но как они могут быть связаны с владельцем фотоаппарата, который появится только в 1980-м году!?

– Вот и я об этом думаю, – ответил Антон словно прошептав, – на остальных фото снят один и тот же человек. Причём снят он в разное время, в смысле эпохи. И ни одна из фотографий, даже при самом внимательном рассмотрении, не постановочная. Такое ощущение, что за этим человеком шпионил владелец этого фотоаппарата.

Антон разложил фотографии на столе перед Баттом, который пытался сохранять невозмутимость чтобы не показаться растерянным.

– Это русский офицер, – указал он на первое фото, – снято оно было, судя по всему, в 1904 году. Судя по ландшафту и присутствию на снимке генерала Линевича – это Маньчжурия. То есть, за много лет до событий на первых двенадцати кадрах плёнки.

– Невероятно… – проговорил Батт глядя на фото.

– Я тоже так подумал, что невероятно, – ответил ему Антон, – но на втором фото этот же самый офицер, но уже в немецкой форме, мундире войск СС, в Берлине, спускается по ступеням Рейхсканцелярии. Можно было бы предположить, что первые двенадцать фотографий просто пересняты, а потом, путём постановки сделаны другие фотографии, но тут есть деликатный момент. При всём желании, постановку именно этой фотографии сделать невозможно.

– Почему? – спросил Батт.

– Здания Рейхсканцелярии не существует с февраля 1945 года, – ответил, слегка улыбнувшись, Антон.

Он указал на следующую фотографию.

– Испания, берег моря, 1937 год, он же, отдыхает в компании кого, как Вы думаете?

Батт взял фотографию, внимательно посмотрел на неё и вернул Антону.

– Не могу так просто определить, – пожал он плечами.

– Вот этот маленький человек с большими глазами, – усмехнулся Антон, – Антуан де Сент-Экзюпери. И его не трудно узнать. А бородач, это никто иной как Эрнест Хемингуэй, мистер Батт. Они воевали вместе в Испании.

– Ничего себе! – воскликнул Батт, – у нашего героя интересные знакомства!

– И это ещё не весь круг его общения, – улыбнулся, кивнув, Антон, – вот Вам Гатчина, 1912 год, – подал он следующую фотографию, – Николай Александрович, он же русский император Николай II. О чём-то беседует с этим самым офицером.

– Николай II? Тот самый царь которого убили у вас в Екатеринбурге вместе с семьёй? – уточнил Батт.

– Да, и несомненно это настоящий Николай II, а не актёр, – спокойно сказал Антон, выкладывая следующую, – а на этой фотографии наш герой снят в группе советских и английских офицеров, на Одере, в британском военно-морском мундире.

– И при всём при этом, он живёт в конце 70-х – начале 80-х годов? – спросил Батт.

– Не думаю, – ответил Антон, – вот фотография сделанная в наши дни, в Новогодние праздники, – он положил перед Баттом следующий снимок, – в кадр случайно попал Новогодний плакат где ясно видно, что это зима 2018 года. Ну, может последние дни 2017-го.

– А может и не случайно, – ответил Батт, – я думаю, что автор снимков хотел чтобы плакат попал на фото. Что ещё?