Барон с улицы Вернон. Дуэт Олендорфа. Книга третья

– Нормальный ребёнок, – кивнул детектив, – Вы им продали свой дом?

– Да ну Вас! – улыбнулся Алекс, – он просил, чтобы я остался, не уходил. Заладил, что мол «Алекс! Оставайся! Пропадёшь ведь один! Я тебя в дело возьму!», – Алекс тяжело вздохнул, – только где он раньше был? Мне бы такого отца… Не могу я в том доме. Мне везде мерещится тень моего папочки, который ни дня не был трезвым и дубасил меня и руками и ногами, когда ему вправляли мозги на улице. А он отыгрывался на мне. И мама…

– Что мама? – кивнул детектив.

– А что мама? – отвернулся Алекс, – один раз уснула и не проснулась. А мне было пять лет. И я три дня просидел над ней, уже умершей. А папочка гулял где-то…

Алекс замолчал, потом посмотрел на детектива исподлобья и печально усмехнулся.

– Думаете, что я плохим стал потому что я плохой? В детстве я плакал над умирающими бабочками и без слёз не мог читать грустные стишки…

Алекс замолчал, посмотрел в потолок что-то вспоминая, потом вдруг глянул на детектива.

– Ладно, распустил я нюни! Старина Фред отличный малый! Не трогайте вы его. Он и себе, и людям. А в гараже мне даже лучше. Байк под боком, и соседи не ворчат, и кореша приходят чаще.

– Спасибо, мистер Гудвин, – вздохнул детектив, – не ругайтесь с ним и никому не говорите о нашей встрече.

– Да что я, дурак чтобы ругаться с человеком, который меня со дна вытащил? – усмехнулся Алекс, – без него я бы уже завонялся где-нибудь под забором! Смешные вы, копы! Лучше наручники с меня снимите. Не убью я тут никого.

Детектив кивнул Алексу и нажал на кнопку под столом, глядя куда-то в сторону.

– Мистер Гудвин может быть свободен.

Он снова посмотрел на Алекса.

– На выходе Вам дадут мою визитку. Сообщайте мне, будьте добры, обо всём что делает мистер Фред Гудвин. Я надеюсь на Ваше благоразумие.

Он помолчал.

– И ещё, мистер Гудвин, завязывайте с наркотиками. Они убивают. Медленно…

Детектив встал со стула, собрал бумаги и подойдя к выходу посмотрел на Алекса.

– Сейчас Вас освободят, – сказал он, – прошу Вас, не распространяйтесь о нашей встрече. Вы меня поняли?

– Да куда уж не понять, – ответил Алекс посмотрев на наручники, – а мне долго ждать?

– Подождите несколько минут, – ответил детектив, – у конвойных за дверями всё равно нет ключа от них, – и вышел.

Батт слышал весь разговор из соседней комнаты, через динамик. Сквозь тонированное стекло, замаскированное пластиком, можно было видеть Алекса в мрачном состоянии духа, сидящего за столом.

Вошёл детектив.

– Слышали, мистер Батт? – кивнул детектив на окно.

– Слышал, – кивнул детективу в ответ Батт, – Фред Гудвин… Фредерик Гудвин. И у него есть сын по имени Сид. То есть – Сидней. И если это тот самый Фредерик Гудвин, и тот самый Сидней Гудвин, то кого же тогда моряки похоронили в Галифаксе, в 1912-м году? Кто же умер в ту ночь на руках у Августы Гудвин?

Он, несколько раз усмехнувшись, кивнул детективу.

– Может всё-таки мы тогда ошиблись? – спросил детектив, – может там действительно похоронен русский мальчик Владимир Панула? Как тогда экспертиза показала, мальчик однозначно был родственником Гудвинов?

– Да ну бросьте, – махнул Батт, – экспертиза показала, что он вероятно родственник правнучатых племянников Августы Гудвин, Таллеров! Но не Гудвинов!

– Русский мальчик, родственник английской женщины? – переспросил детектив.

– Во-первых, он родственник шотландской женщины, – ответил Батт, – а во-вторых, английская семья это ничто иное как обыкновенный миф. Так было нужно, чтобы изгладить лишние национальные и религиозные следы во всей этой грязной истории.

– Грязной? – не понял детектив.

– Да, очень грязной, – ответил Батт, закуривая сигарету дрожащей рукой.

– Вы явно нервничаете, мистер Батт, – спросил у него детектив, – если мне копаться в этом всём грязном белье, то хотелось бы знать больше подробностей о том, какую вонь придётся понюхать.

– Англичане не любят вспоминать некоторые страницы своей истории, – ответил Батт, – Гудвины погибли очень не вовремя. В стране начиналась очередная религиозная возня между католиками и протестантами, сторонниками Билля о гомруле и его противниками. Которая, осмелюсь напомнить, завершилась гражданской войной и потерей Ирландии. И ирландцы напомнили англичанам о смерти своих на «Титанике». Мало кто говорил, что среди погибших в Третьем классе были и протестанты, и русские, и даже мусульмане. Много погибло и евреев. Ирландцы сказали, что англичане убили людей потому, что люди были католиками! Это сказали те, которые от «Титаника» были очень далеки, знали о происходившем в ту ночь не больше чем мы с вами знаем о погоде на Марсе сегодня, но очень хотели стать министрами и заседать в парламенте. А смерть семьи ещё и шотландских католиков, возможно никто и не заметил бы среди шотландцев. Но только если бы это не была семья, которую не пустили на другой пароход, на который они брали билеты! И на котором они несомненно доплыли бы до Америки! А не пустили их только по одной причине. По причине того, что они были теми самыми «второсортными подданными Его Величества», то есть католиками, а вовсе не потому что на пароходе не было угля, как потом объясняли в суде. И семье пришлось взять билеты на «Титаник». Но и там с ними поступили просто по-свински. Вот Вам и вся история. Поэтому, англичане и приложили максимум усилий, чтобы никто и никогда не узнал о том, что Гудвины, Сейджи, ещё куча погибший семей, англичанами не были. И сейчас, спроси даже у дальних потомков той семьи, если таковые найдутся, кто были их рдственники, Гудвины севшие на «Титаник», они без малейшего сомнения искренне ответят: «Простая английская семья!» Их даже не смутят гэльские имена детей Фредерика и Августы. Американцы просто в этом не разбираются, а британцам сейчас всё равно…

– Политическая целесообразность, другими словами? – спросил детектив внимательно выслушав Батта.

– Я бы не называл это политической целесообразностью, – ответил Батт, – любая политическая целесообразность есть ничто иное, как заметание следов обыкновенных уголовных преступлений. Но каждое преступление имеет не только классификацию, но ещё и конкретные имя и фамилию.

Батт посмотрел на окно, через которое было видно как Алекс безуспешно пытается снять с себя наручники.

– Как Вы думаете, – глянул Батт на детектива, – он доложит о случившемся своему родственнику?

– Естественно, – так же глянул на Алекса детектив, – именно поэтому я дважды попросил его не трепаться о нашем разговоре, – он улыбнулся, – по крайней мере мы будем знать реакцию мистера Гудвина.

– Вы этого называете мистером? – рассмеялся Батт глядя на безуспешные старания Алекса.

Наручники ещё сильнее сжимались, явно причиняя Алексу боль.

Батт не выдержал.

– Освободите Вы уже эту обезьяну! – нажал он на кнопку селектора.

В комнату за окном вошли двое полицейских, сняли с Алекса наручники и вытолкали его в коридор.

– Нет, – усмехнулся детектив, – мистер Гудвин, это упоминаемый им Фред, явно положительный парень воспитывающий сына и живущий с тихой и порядочной женщиной по имени Мэри. А что до Алекса, то вряд ли он дальше может нам быть интересен.

– Его прадедушка оказался порядочным негодяем, – обернулся к детективу Батт, – едва убедился в том что его брат со своей семьёй погиб, как сразу же прибрал к рукам дом в котором сейчас живёт тот самый Фред Гудвин со своим ребёнком и женщиной.

– А что дом? – посмотрел на Батта детектив.

– А дом был куплен Николой Теслой, на деньги Фредерика Гудвина. И обставлен за счёт Николы Теслы, – ответил Батт.

– Самого Николы Теслы? – удивился детектив, – Филадельфийский эксперимент?

– Да, – кивнул Батт, – мистер Гудвин был не так прост как кажется в истории «Титаника». Если бы он остался жив, то Филадельфийский эксперимент был бы успешным. Но только провели бы его не в 1942-м, а например в 1922 году.

Он подумал.