Ночи дождей и звезд

Или он мог бы расспросить Томаса о его сочинениях: о чем он сейчас пишет, почему так надолго покинул университет, часто ли ему случается увидеть своего маленького сына.

Дэвид любил чужие истории. И поэтому он был совершенно бесполезен в инвестиционно-брокерском бизнесе своего отца. Клиенты хотели, чтобы он подсказывал им, как и сколько тратить. А Дэвиду было интереснее не то, как они инвестируют в дома, а как они эти дома обустроят. Клиенты пытались обсуждать быстрый оборот вложений – он мучил их вопросами о том, будут ли в доме собаки или фруктовый сад.

Гуляя, Дэвид высмотрел балкон Эльзы и заметил ее там, но не окликнул. Она выглядела настолько спокойной и отрешенной, что ей в разгар ночи явно не требовался болтливый дурак вроде него.

Томас забронировал себе на две недели небольшую квартирку над сувенирной лавкой. Хозяйничала здесь эксцентричная женщина по имени Вонни, ей было лет сорок или около того, и она постоянно надевала разные цветастые юбки с одной и той же черной рубашкой. Сперва Томас решил, что она вот-вот попросит у него денег на еду, но на самом деле эти хоромы, которые Вонни сдавала приезжим, принадлежали ей. Квартира была обставлена дорогой мебелью и украшена парой ценных статуэток и картин.

Вонни, как он понял, была родом из Ирландии, хоть и не любила говорить о себе. Как хозяйка, она вела себя просто идеально – в том смысле, что не нарушала его покой. Время от времени она предлагала отнести одежду Томаса в местную прачечную и оставляла у него на пороге корзинку винограда или мисочку оливок.

– А где живете вы, пока я у вас снимаю? – спросил он, едва заехав.

– Да сплю во дворе, – был ответ.

Томас не понял, шутка ли это или признак крайней простоты мышления. Больше он хозяйку не расспрашивал, вместо этого наслаждаясь отдыхом в ее квартире.

Он бы с радостью снял что-нибудь намного дешевле, но ему нужна была квартира с телефоном на случай, если Билл захочет позвонить.

Еще в Штатах Томас отказался дружить с мобильниками: слишком много людей становились рабами сотовой связи. Он думал, в путешествии телефон будет только мешать, и вообще, вдали от цивилизации людей вечно бесит отсутствие сигнала. Да и какая разница, сколько евро он выложил за квартиру с телефоном? Его профессорское жалованье больше не на что было тратить, а вдобавок даже его стихи начали приносить ему деньги.

Один престижный журнал нанял его, чтобы Томас поехал за границу, в любую страну на свой выбор, и вел оттуда авторскую колонку о путешествиях. Это предложение идеально совпало с его желаниями. Ему до смерти нужно было уехать. Он уже хотел написать что-нибудь об Айя-Анне, но завтра, после прибытия международных журналистов, эту деревушку и так окутает дурная слава.

Некогда Томас думал, что легко сможет и дальше жить в одном городе со своей бывшей, как можно чаще видеться с сыном Биллом, при этом поддерживая мирные и цивилизованные отношения с Ширли. В конце концов, когда любовь между ними прошла, стало легко вести себя с ней вежливо.

Окружающих даже восхищало, что они остались такими открытыми, такими непохожими на другие несчастливые пары, которые после расставания все время возвращались к старым обидам.

Но теперь отношения испортились.

Ширли завела нового парня – Энди, продавца автомобилей, с которым познакомилась в спортзале. Все изменилось, когда она объявила о грядущем замужестве.

Это означало, что Ширли больше не хотела видеть Томаса поблизости.

Она говорила, что нашла настоящую, вечную любовь. И выражала надежду, что Томас тоже женится повторно.

Томас вспомнил, как сильно ему досадил ее покровительственный тон. Ширли будто не отношения обсуждала, а перестановку мебели.

Томас и сам удивился тому, насколько сильно его это задело. Этот Энди вроде не походил на негодяя, но запросто перебрался в дом, который Томас некогда купил для себя, Ширли и Билла.

– Надо смотреть на все проще, – пояснила Ширли.

Билл решил, что Энди вполне ничего, и это описание было исчерпывающим. Вот только Энди, весь из себя спортсмен, не любил книги, не любил читать Биллу по вечерам, не предлагал: «Давай-ка, выбери книгу, прочитаем ее вместе».

Да и самому Энди было, честно говоря, неловко. Он просил Томаса навещать Билла между пятью и семью, когда сам он занимается в спортзале.

Это было разумно, тактично, даже деликатно с его стороны, но раздражение Томаса лишь возросло. Его как будто хотели убрать подальше, чтобы он не мешал им жить. С каждым новым визитом Томас все больше ненавидел этот дом, все эти баночки с витаминами и оздоровительными добавками на кухне и в ванных, гребные тренажеры в гараже, журналы о здоровье и фитнесе на кофейных столиках.

Томас ухватился за первый подвернувшийся шанс уехать и был уверен, что поступил правильно. Он мог поддерживать связь со своим мальчиком по телефону, по почте, по имейлу. Это давало ему, Томасу, меньше поводов обижаться.

Он убедил себя, что так всем будет лучше.

И сперва все шло хорошо. Он перестал чувствовать себя не в своей тарелке, не сводил себя с ума мыслями о новой семье сына. Передышка пошла ему на пользу.

Но сегодняшние события изменили все. Столько людей погибло, деревня погрузилась в траур. Он мог слышать доносившиеся из гавани рыдания.

Томас все не мог уснуть, а мысли роились в голове, как назойливые насекомые.

Всю ночь он метался по квартире Вонни. Иногда останавливал взгляд на курятнике в конце заросшего, увитого виноградом сада. Раз или два ему показалось, что он видит в окошке ее взлохмаченную голову, но опять же это могла быть старая курица.

Фионе тоже не спалось в их комнате в тесном загородном домике.

Дом принадлежал худой беспокойной женщине по имени Элени, у которой было трое маленьких сыновей. А вот мужа, похоже, не было. Обычно она не сдавала комнат туристам. Фиона и Шейн обнаружили ее дом, стучась в разные двери и предлагая горстку евро в обмен на ночлег. Мнение Шейна было непререкаемым: они не так богаты, чтобы позволить себе роскошь вроде спальных номеров. Потому они и искали самое дешевое предложение.

Дешевле простого жилья Элени в округе не было.

Теперь Шейн спал, растянувшись в кресле; из них двоих отдыхалось только ему. Фиона не могла уснуть, ведь накануне Шейн ни с того ни с сего решил, что они уедут уже завтра.

Это ее поразило.

Они оба считали Айя-Анну прекрасным местом, чтобы остаться на какое-то время. Но теперь Шейн передумал.

– Нет, мы не можем остаться. После аварии здесь начнется сущий ужас, – сказал Шейн. – Пора ехать, завтра мы сядем на паром до Афин.

– Но Афины – большой город… Там же очень жарко, – возразила Фиона.

Но Шейн сказал: там у него приятель, какой-то парень, которого нужно кровь из носу повидать.

Еще месяц назад, отправляясь в путь вместе с Шейном, Фиона не слышала ни о каких приятелях. Но она уже хорошо выучила, как неразумно порой расстраивать Шейна по пустякам.

Выбор между Айя-Анной и Афинами – это тоже в каком-то смысле пустяк.

Просто она так хотела остаться на похороны Маноса, красивого и сексапильного грека, который ущипнул ее за зад и назвал ее «ореа» – удивительной, прекрасной.

Манос звезд с неба не хватал, но он казался добродушным и веселым; каждая девушка была для него ореа; он пил вино из горла и танцевал для них прямо как киношный грек Зорба. А еще он обожал, когда люди со всего мира фотографировали его для своих альбомов.

В любом случае Манос был безобидным, он не заслуживал погибнуть вместе со своим маленьким племянником, коллегами и туристами, которые так прекрасно проводили время.

Еще Фионе очень хотелось снова повидать своих новых знакомых. Старик Андреас был таким внимательным и щедрым. Томас, университетский профессор, казался мудрым, замечательным человеком, а Дэвида она бы даже немного подтолкнула к разговору.

Ну а Эльза…

Фиону еще никогда так не восхищала чужая уверенность в собственных словах. Обручального кольца Эльза не носила, а ведь ей, пожалуй, не меньше двадцати восьми. Фионе было так любопытно, кому Эльза звонила в Германию.

Шейн все еще спал в кресле.

Как бы Фиона хотела, чтобы тот сегодня не лез в бутылку перед Андреасом и другими, да и вообще был с ними повежливее. Временами Шейн казался таким грубым и колючим. Все же он рос в сложных условиях, с детства обделен любовью.

Так было, пока он не встретил Фиону. Она одна знала Шейна, каков он на самом деле.

В комнате было очень жарко и душно.