Конец «Инкубатора»

– Но, тем не менее, я пыталась до всего дойти сама. Мною уже изучена вся наружная поверхность этого сооружения, каждый ее квадратный сантиметр. Судя по всему, сооружением должна управлять какая-то кнопка, но коварная колдунья установила их там несколько, чтобы запутать каждого любопытного. Для того, чтобы их включить, нужно набрать определенную последовательность. И я всю прошлую ночь провела в вычислениях. Дело в том, что та логарифмическая линейка, которую я всегда ношу с собой…

– Дорогая, – вежливо перебил Пономарев супругу. – Нельзя ли поближе к делу?

– Ах да… Простите, я часто заговариваюсь, так что вы меня останавливайте, если что. Тем более, что я так наволновалась за сегодняшнее утро… Да. Как я уже говорила, пришла я сегодня утром к этому сооружению, чтобы проверить свои ночные расчеты, как вдруг произошло нечто ужасное. Мне и сейчас страшно об этом вспоминать… Внезапно таинственные двери распахнулись и из устройства вышли несколько человек. Все были без волос на голове и в черной облегающей одежде. Все, кроме одного. Тот, один, был в длинном сером балахоне с большим капюшоном, прикрывающем лицо. В руке у него имелась плеть. Длинная. Эти черные товарищи сразу заметили меня и грубо схватили. А в балахоне спросил:

– Не знаешь ли ты, красавица, некого Эрр Пономарева, который прибыл сюда несколько дней назад?

Я схитрила, сказав, что не знаю и в первый раз слышу такую фамилию. Но вдруг из кустов показался твой знакомый, Я-Кофф, чтоб его разнесло, царство ему небесное, и радостно так сообщает, что, мол, знает такого и даже ставил ему когда-то какие-то двойки. И еще что-то там наплел, не успев, правда, сказать, что ты уже уехал. Да его и не дослушали. Балахон подмигнул черным и те обезглавили Я-Коффа какими-то непонятными штуками. Балахон же, повернувшись ко мне, обозвал меня не скажу уж как и больно стукнул этой своей плеткой. Да так больно, что я упала и на некоторое время, кажется, потеряла сознание. Когда я пришла в себя, то никого рядом не было кроме обезглавленного трупа. Первой моей мыслью было зайти в загадочное сооружение, двери которого были заманчиво открыты, но, когда я посмотрела в сторону нашего города, то увидела черный столб дыма и, сразу отложив эту затею на потом, побежала туда.

Когда я прибежала на место, всюду был пожар. Горели деревянные леса и шкуры, закрывающие входы в пещеры. В дыму метались несчастные соплеменники и гоняющиеся за ними мои давешние знакомые. Первым делом я бросилась в горящие жилища, пытаясь спасти детей и стариков. Но очень быстро я заблудилась в кромешном дыму, затем меня уронили на землю и несколько раз прошли по моей спине ногами. Мне была бы крышка, но тут вдруг чья-то сильная рука схватила меня за щиколотку и втянула в укрытие, оказавшееся маленькой пещеркой, служащей для хранения пищепродуктов. Это была Дорафеля. Тело ее носило следы побоев и ранений.

– Милая Соня! – сказала она охрипшим голосом, поскольку горло ее было перерезано. – Ты единственная женщина нашего племени, способная родить ребенка мужского пола… Спасайся, пока не поздно… Найди Пономарева и передай ему формулы Зеркал… Вот они…

Она передала мне свиток с формулами и скончалась. Я же еле успела унести ноги… – закончила Соня и заплакала.

Пономарев нежно обнял подругу и погладил ее по голове, успокаивая.

Соловьев, почувствовав некоторое неудобство, взял автомат и, сказав: «Пойду на крышу, посмотрю, чем там люди занимаются,» – вышел из комнаты, оставив влюбленных позаниматься своими делами наедине.

Лейтенант Герасимов сидел на стуле и разглядывал окрестности в трубу, вертя в руке противотанковую гранату. Соловьев поздоровался.

– А-а, Соловьев! – воскликнул лейтенант, аккуратно положив гранату на пол. – Давненько тебя не было видно.

– Как там дела на фронте?

– По-моему, что-то странное замышляется. Вон, посмотри-ка туда…

Соловьев взял у лейтенанта трубу и приложил к ней глаз. То, что он увидел, было действительно странным. И страшным. Вдали, в конце проспекта, медленно покачивалось в воздухе, словно надувной шар, здание Инкубатора. Оно висело над самой землей, слегка окутанное неким дымообразным газом. Вокруг Инкубатора копошилось множество больших и малых роботов. Похоже, Инкубатор медленно перемещался в сторону Дома Культуры.

– Однако, – сказал Соловьев, догадавшись, что Инкубатор хочет предпринять.

Судя по всему, это был последний и решительный акт в этой войне. Инкубатор сам собирался покончить с повстанцами. Решение быстро созрело в голове Соловьева.

– Кто тут у вас командует? – спросил он.

– Вообще-то я, – признался Герасимов. – Жукин-то сбежал.

– Так вот. Я агент Галактической Спецслужбы Джим Соловьев. Вот мое удостоверение. С этого момента вы должны подчиняться только моим приказам! Ясно?

– Так точно, гер офицер! – лейтенант вытянулся по струнке и с готовностью взял под козырек.

– Значит так, – начал Соловьев. – Вот мой первый приказ: немедленно вывести всех людей из Дома Культуры и с позиций вокруг него, а затем всем разойтись в разные стороны и укрыться в развалинах. Ясно?

– Так точно, гер… Но… Ведь…

– И никаких мне! – отрезал Соловьев. – Выполнять! А других приказов не будет. Инкубатор я беру на себя.

Герасимов пожал плечами и пошел выполнять приказание. Соловьев помолился Богу, чтобы лейтенант не сглупил и сделал все, как надо, поднял оставленную Герасимовым гранату и машинально сунул ее в задний карман штанов.

В этот момент на крыше показался Пономарев.

– Все в порядке, Соловьев, – сказал он. – Теперь мы знаем, как пользоваться зеркалами, но вот беда – нет у Сони никакой формулы, в которой что-либо сказано о Зеркальной Комнате… Что же делать?

Соловьев поморщил лоб.

– Дело, конечно, хреновое, – сказал он, – но другого ничего не остается. Мы едем к Ведуну. Надо полагать, у нас это получится.

– Ведун? – переспросила Соня. – Что-ж, попробуем…

Она разложила на верстаке какие-то бумаги и достала из сумочки логарифмическую линейку.

– Сейчас, – бормотала она, что-то высчитывая. – Должно получиться, ибо это имя – Ведун – действительно имеется в моих справочниках.

Закончив расчеты. Соня подошла к зеркалу и, произнеся длинную, замысловатую фразу, только что составленную на бумажке, помахала перед зеркалом рукой. Зеркало тотчас прояснилось и на нем стали ясно видны очертания знакомой Соловьеву квартиры Ведуна. Был виден и сам старик, суетящийся у любимого компьютера.

– Здравствуй, Ведун! – поприветствовал Соловьев старца, входя в комнату через до зеркального блеска начищенный таз. За ним последовали Пономарев и Соня.

Ведун повернул к ним голову и, казалось, ничуть не удивился.

– А! – сказал он. – Здравствуйте, здравствуйте, молодые люди. Я тут как раз вычисляю, а вы – нате вон! – сами прыбымши!

– Ведун, а Ведун! – начал Соловьев без долгих вступлений. – Нам нужна формула Зеркальной Комнаты. У тебя она есть?

– Да. Вот она, – Ведун подал Соловьеву только что отпечатанный на принтере листок.

– Во как! – сказал Соловьев своим друзьям. – Видали? Вот что значит передовая лженаука! Старик, как ты догадался, что нам понадобится эта информация?

– Вычислимши, – скромно ответил Ведун.

– Ну и слава Богу! – вздохнул Соловьев с облегчением. – Давай-ка, Соня, поскорее за работу!

Соня приняла листок из рук Соловьева и достала свои справочники и логарифмическую линейку. Но тут внезапно таз, через который наши герои проникли в помещение, громко брякнул и из него пошел дым.

– Что такое?! – возмущенно закричал Соловьев и сразу почувствовал, как по его механической ноге полоснул острый предмет.

На какой-то миг он увидел перед собой квадратное лицо с голой, не покрытой волосами, головой и получил в живот удар такой силы, что отлетел на несколько метров и упал на пол. Где-то в дыму закричала Соня, бабахнул автомат Пономарева, а затем все звуки потонули в топоте многочисленных ног и выкриках на непонятном языке.

«Хорошо, – подумал Соловьев. – Раз так, мы тоже в долгу не останемся!» Он отполз в сторонку, упершись спиной в стену, снял свой автомат, висевший за спиной на ремне, и приложил глаз к окуляру прицела, переключив тот на инфракрасный режим работы. Соловьеву открылась следующая картина: пятеро здоровых парней в черных куртках, лысые, орудовали в комнате. Один держал Соню, пытаясь отнять у нее бумагу, один лупил железным прутом по компьютеру, предварительно разобравшись с Ведуном, который лежал на полу без признаков жизни, а трое остальных пытались поймать Пономарева, который прыгал по комнате и, в свою очередь, пытался поймать их, плохо ориентируясь в дыму. А лысые парни почему-то все прекрасно видели. Но не Соловьева, поскольку тот спрятался за комодом.

Находясь в этом надежном укрытии, Соловьев быстро переключил автомат на стрельбу отравленными иглами и в один момент порешил того, который портил компьютер. С теми, что играли в прятки с Пономаревым, было потруднее, поскольку они то и дело меняли свое положение в пространстве, и, вдобавок ко всему, Пономарев постоянно маячил в кадре. Но все же Соловьеву удалось справиться и с этим непростым делом, и он принялся за пятого. Но где же пятый?.. Ни пятого, ни Сони, вероятно, взятой им в плен, нигде не было видно!

В следующий миг дверь в комнату, своевременно запертая лысыми, слетела с петель и в помещение ввалились дюжие охранники Ведуна, сердито потрясая ружьями.

– Ребята, вы как нельзя вовремя! – крикнул им Соловьев и, схватив в охапку ослепшего от дыма Пономарева, нырнул вместе с ним в таз.

– Меня чуть кондратий не хватил! – проворчал дед Козьма вместо приветствия выпавшим из зеркала Соловьеву и Пономареву.

– Проблемы, дед, – ответил ему Соловьев тоже вместо приветствия. – Пропала формула Зеркальной Комнаты вместе с девушкой Соней! Это Пономарев, прошу любить и жаловать. А где Дженифер?