Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– Вячеслав Алексеевич, я знаю, ты был против бойкота Олимпийских игр в Лос-Анджелесе 1984 года.

– Был против, но у нас не Япония. Я высказался резко, для спортсменов потеря четырех лет – невосполнимая потеря, да и для тренера тоже. А при командных видах спорта эта потеря увеличивается многократно. Меня одернули. Мои слова мне дорого стоили и, наверное, расплачиваюсь за свои убеждения до сих пор. Повторить демарш Мацудайры в нашей стране было невозможно, но, за убеждения или даже мысли, попасть в немилость к властям можно было мгновенно. С тех пор, оставаясь главным тренером команды, выигрывая чемпионаты мира и Европы, различные мировые турниры, получая звания лучшего тренера Европы и мира, в родной стране я не в лучших, власти по-прежнему на похвалу и награждения меня не отваживаются. Иногда давали мне награды на уровне запасных игроков. Все это в назидание другим, чтоб знали и помнили о том, что с государственной властью не спорят.

В одном из журналов, уже во время перестройки, меня назвали «волейбольным диссидентом» и связали все последующие мои злоключения с моей позицией, противоречащей государственному решению о бойкоте американской Олимпиады.

Писать можно что угодно, но диссидентом я не был, никогда не выступал против существующего режима и не боролся с ним. Ну не будем об этом, столько времени прошло, боль осталась. Но это моя боль.

Сейчас вроде новое время, гласность, демократизация, но, уверен, что нынешнее важное для всего нашего спорта решение Международной федерации волейбола о моем награждении пройдет почти незамеченным.

– Да ладно, Вячеслав Алексеевич, все газеты протрубят о таком событии, – попытался я утешить и подбодрить друга.

– Посмотрим, – невесело заключил Платонов.

Я был не прав, только две питерские газеты написали о присвоении высочайшего звания великому Платонову, официальные власти сохранили молчание. Я говорю с грустью: звание Платонова – разве это не редчайшее событие для нашего спорта? Среди всех российских тренеров по игровым видам спорта лучшими тренерами по волейболу в двадцатом веке названы двое – Вячеслав Алексеевич Платонов – тренер мужской команды и Гиви Ахвледиони – тренер женской команды! Если мне не изменяет память, по другим видам спорта таких достижений у нас нет. Готовя записки, я перерыл тонну литературы, но не нашел иных имен, ни в волейболе, ни по другим видам спорта, исключая хоккей.

Вспомнился «Зенит», сразу оговорюсь, я болельщик этой команды и желаю ему только блага. После победы в Суперкубке, тренеру Дику Адвокату – иностранцу, устроили почести, каких не устраивали ни одному соотечественнику. Пошли даже на исключение из правил, вернее, Закона Санкт-Петербурга, избрав его Почетным гражданином города. Ну что тут поделаешь, любим футбол, а особенно иностранцев. Нет пророка в своем Отечестве, гласит народная мудрость. Свои они и есть свои, все стерпят, а если от обиды и уедут тренировать спортсменов в другие страны, плакать не будем. Говорю эти слова с горькой иронией.

Не прошло и полгода, как имя Платонова опять прозвучало на весь мир. Он был принят в Зал волейбольной славы – первым из российских тренеров и третьим иностранцем, впереди него были Ясутака Мацудайра и тренер женской команды Японии Хирофуми Даймацу.

Зал волейбольной славы расположен в городе Холиок, где в 1895 году зародился волейбол. Членами Зала славы являются игроки в волейбол, в том числе и пляжный, тренеры, функционеры, судьи, команды, государственные и общественные организации, оставившие заметный вклад в развитие игры. Первым в Зал славы был принят в 1985 году основатель волейбола Уильям Морган. До 1997 года в зал принимались только представители США.

И опять молчание родной страны. Что это – рядовое событие? Может, это неистовая зависть спортивных чиновников, которые нашептывают властям предержащим:

– Да волейбол разве это игра? Что там сложного? Ну а тренерская работа при этой игре практически не нужна.

Чем больше времени проходит с того морозного декабрьского дня 2005 года, когда Платонов обрел свой последний приют на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры, тем больше понимаешь – не многие ценили его при жизни так, как следовало. Чем больше турниров и матчей на высшем уровне отделяют нас от его побед со сборной СССР и ленинградским «Автомобилистом», тем больше оцениваешь вклад Платонова в историю нашей страны, в ее имидж на международной арене, о котором сегодня мы так заботимся.

Любая победа в спорте, любое звание, отмеченное международной организацией, для спорта, спортсменов и болельщиков необходимый, даже обязательный элемент жизни. Потому и непонятна безответная реакция спортивных чиновников страны на уникальные достижения Платонова. Что это – обида? Обиделись, что успехи достигнуты без их участия? А поэтому они решили просто не заметить успеха товарища?

Не могу смириться с тем, что Петербург промолчал. В городе появился лучший тренер планеты двадцатого века, а горожане об этом не узнали. «Зенит» – великая, любимая команда, но не одним «Зенитом» красен российский спорт и наш великий город, хотя футбольному клубу желаю всех благ и успехов. Верю в чудо, что власти Санкт-Петербурга когда-нибудь вспомнят заслуги Платонова, окажут поддержку питерскому волейболу, такую же, какую получает в Казани волейбольное «Динамо» и в Белгороде «Локомотив-Белогорье», вспомнят, что Петербург—Ленинград дал стране много олимпийских чемпионов, чемпионов мира и Европы. Многих из их числа подготовил Вячеслав Алексеевич Платонов, и к нему, как ни к кому другому, относятся слова Сократа, сказанные об олимпийских чемпионах: «Потому что такой человек старается о том, чтобы вы казались счастливыми».

Я был счастлив уже от того, что имел возможность общаться с Вячеславом Алексеевичем лично. Помню, как в теплый солнечный июльский день, который при нашей капризной питерской погоде можно назвать праздником, мы возвращались с Платоновым из Смольного. Встречались с Виталием Леонтьевичем Мутко – тогда вице-мэром города, курировавшем многие вопросы, в том числе и спорт.

Решали наш с Платоновым, вернее, моего треста, вопрос о строительстве жилого дома. Положительное решение предусматривало взаимную с волейбольным клубом договоренность, а именно, возможность передачи клубу «Автомобилист» пяти квартир этого дома. Сегодня было принято окончательное, удовлетворяющее обе стороны решение. Мы с Платоновым вышли, довольные нашей общей победой, и поехали вместе в офис клуба. По дороге остановили машину возле Летнего сада и решили пройтись вдоль летней Невы, которая в этот день была так величава и спокойна, что иначе, как матушка-Царица, ее нельзя было величать.

Мы шли не спеша, любуясь великолепными видами противоположного берега. Нам с Платоновым редко доводилось быть вдвоем, как сейчас, общаться без неотложного повода. Всегда нас окружали люди, нам приходилось решать какие-либо вопросы то у меня в офисе, то у тренера в клубе, а вот так побеседовать по душам приходилось редко, даже за праздничной рюмкой говорили о делах. Сейчас я воспользовался ситуацией: стал задавать один за другим волновавшие меня вопросы, и получил от великого Платонова ответы, искренние, обстоятельные, вылившиеся в его монолог.

– Я не ропщу на то, что приходится обивать пороги больших чиновников. Мне и раньше, при Советской власти, доводилось во все вникать, всем заниматься. Ни с каким другим, не первым в клубе человеком, любой наш начальник не желал иметь дело, – это ниже его достоинства. А о теперешнем времени и говорить не приходится. Но если раньше надо было у власти выпросить квартиру, разрешение на покупку машины, вовремя осуществить запуск тепла в спортзал, то теперь взаимоотношения усложнились. Мы, к сожалению, брошены государством. Спорт, а особенно игровые виды спорта, остались вне его интересов и финансирования. Во всех странах, ну, по крайней мере, в большинстве, государство принимает деятельное участие в развитии командных видов спорта. Такую махину только за счет благотворительности не поднять. Ведь сегодня не утаишь, что уровень чемпионата России по волейболу снизился. Почему? Потому что у нас один и тот же круг людей переходит каждый год из клуба в клуб, и очень редко появляются молодые спортсмены, действительно перспективные.

Сегодня мы от много необходимого должны по соображениям экономии отказаться, еще больше забыли, в том числе и о детско-юношеских школах. Игроков стали привозить со стороны, конечно, когда есть деньги. Вот руководители клубов мечутся, ищут спонсоров. Нашел, купил двух-трех игроков, и нет надобности заниматься детским спортом у себя в клубе.

Редкие чудаки увлечены подготовкой ребят и тратят на это свое здоровье. То же относится и к тренерским кадрам, новых имен в этом цехе не появляется. А откуда им взяться? Молодой тренер, как и игрок, должен какое-то время поработать рядом с опытным тренером, чему-то поучиться, впитать знания. И только потом – может стать главным. А у нас получился разрыв преемственности. Сейчас игроки с мировыми именами, с огромным опытом игровой практики заканчивают играть. Куда им пойти? Все места заняты. Вот они и играют, пока ноги носят, а потом подаются в коммерцию. А их опыт так и не получает необходимого применения.

(Платонов обладал чувством предвидения, но что бы он сказал сейчас, когда стали приглашать иностранных специалистов-тренеров не только для команд Премьер-лиги, но и для сборных России по волейболу. Наверное, не понял бы и огорчился.)

– Вячеслав Алексеевич, а у тебя нет желания все бросить?

– А у тебя, Константиныч?

– У меня? – я удивленно взглянул на Платонова. Он с вопрошающей улыбкой смотрел на меня. Без раздумья я ответил:

– Думаю, что у нас с тобой разные профессии. Строитель востребован всегда. Хотя и в нашей отрасли мода на иностранцев достигла небывалых размеров. Бывают моменты, когда неудачи доводят до отчаяния. Но работа для меня не только средство, то есть способ заработать на жизнь, а сама жизнь.

– Вот ты и ответил за меня. Тренерская работа – это моя судьба. Я отдал любимой профессии больше тридцати лет. Конечно, можно найти себе какое-то дело, но слишком много сил и здоровья я отдал волейболу, перенес уже три операции. Скажу тебе сокровенное – я очень хочу построить дворец для игры в волейбол.

– Но у вас есть спортивная база на Вязовой.

– Есть, но ты же знаешь, Михаил Константинович, какая она устаревшая, непригодная для современных спортивных достижений. Потому и хочу дворец.

Я решил подробнее расспросить о новой идее моего гениального друга, но Платонов опередил меня:

– Давай об этом не сейчас, не хочу на ходу.

– Хорошо, – ответил я.

Мы молча дошли до памятника великому Суворову. Здесь я неожиданно для себя вспомнил знакомые еще с юности слова петербургского поэта Всеволода Рождественского:

Среди балтийских солнечных просторов,
Пред широко распахнутой Невой,
Как бог войны, встал бронзовый Суворов
Виденьем русской славы боевой.

Очень эти строки подходили по смыслу к нашему профессиональному разговору, в котором слышались отголоски боевых громов – предвестников славы.

Облокотившись на гранитное ограждение, мы молча смотрели на шелковистое полотно Невы, на то, как легкая волнистая зыбь упрямо следовала за кормой маленького прогулочного катерка, устремившегося к Троицкому мосту. Первым заговорил я.

– Знаешь, Вячеслав Алексеевич, Нева – красивая река, но и труженица великая. Как только Петр ступил на ее берега, она стала главной дорогой, связывавшей столицу со страной. И для сообщения внутри города петербуржцы пользовались водным транспортом. Представь, как скользили здесь прогулочные лодки богатых вельмож – позолоченные, обитые бархатом, накрытые шелковыми палатками. А в это время до пота на лбу, до крови на ладонях трудился работный люд на торговых судах.

– Да… Михаил Константинович, красивый исторический сюжет, вот бы на денек вернуть эту красоту в наше время.

– Так ведь и мы с тобой красоте и истории служим.

– А как иначе? Ленинград мой родной город, здесь я родился, вернее, под Ленинградом, в Пушкине. Это сейчас он является районом Санкт-Петербурга, а тогда был пригородом. Начал играть в волейбол за ленинградские команды, сначала СКиФ, потом СКА, заканчивал в Спартаке, где последние четыре года был уже играющим тренером. Так что юность, да что юность, жизнь прошла здесь, встреча с Валей, женитьба, рождение дочери – всё пролетело как будто за миг.

Платонов замолчал, потом решил вернуться к своей проблеме.

– Ты же знаешь, Константиныч, уже при мне волейболисты «Автомобилиста» получили теперешнее свое пристанище на Вязовой. Крестовский остров – место по цене городской земли, пожалуй, самое дорогое.

– Сегодня здесь плотная застройка, жить на Крестовском острове престижно, – продолжил я исторический экскурс. – А раньше это был район дачного отдыха и спорта. Сразу после Великой Отечественной войны на острове заложили Приморский парк Победы, затем построили стадион имени С.М. Кирова, самый необычный объект Петербурга. Необычность его заключалась в том, что группа архитекторов во главе с А. С. Никольским в основе сооружения поставили намывной кольцеобразный овальный земляной холм. На внутренних склонах холма – трибуны для зрителей, на внешних – 18 лестниц и пандусов.

– Да, – перебил меня Платонов, – это был один из крупнейших стадионов Советского Союза, вместительностью 100 тысяч человек. Перед ленинградцами, пришедшими 30 июля 1950 года на торжественное открытие, предстала идиллическая картина. Представь: к западу сверкала на солнце зеркальная гладь залива, по ней скользили яхты; на южной стороне в легкой дымке мерцал золоченый купол Исаакиевского собора; у подножия восточной части холма зеленели молодые деревья парка, созданного в честь Победы в Великой Отечественной войне.

Теперь стадион устарел, его разобрали и возводят новый. Не знаю, правильно это или нет? Траты даже для великой России огромны. Но остров преображается, он сегодня весь в новостройках, причем застраивается элитной недвижимостью, а рядом с ней не место руинам.

– Кстати, Вячеслав Алексеевич, улица Вязовая на Крестовском острове, проходящая между проспектом Динамо и Спортивной улицей, известна с 1911 года, а название было дано ей потому, что на этой улице росли вязы. Это счастливая улица – название ее не менялось никогда.

– Участок по адресу Вязовая 10, – дополнил со знанием дела Платонов, – был спортивной площадкой, контуры футбольного поля угадывались, но проще всю эту площадь назвать пустырем, так как при любом ветерке столбы пыли поднимались и оседали на стоящие вдоль улицы деревья, на Малую Невку. Рядом с мостом через реку находился спортивный зал, в котором тренироваться по современным волейбольным стандартам не представлялось возможным. Вход на площадку отмечен небольшим зданием, в котором располагалась котельная, правда, уже не работающая, а также разграбленная часть помещений, используемых под офис и баню.