Вариант номер и другие рассказы

Он сразу вспомнил, что первой странностью в прошлый раз, когда он очнулся, было то, что на месте оказался ранее удаленный зуб. Потому он сразу нащупал языком дырку на месте вырванного раньше зуба. Это вселило в Алексея небольшую надежду. «Может все то, что я видел, вся та параллельная жизнь – действительно плод работы моего мозга, пока я был в коме?» – с надеждой подумал он.

–Сын! Лёша – глаза отца блестели. Я так переживал, мы все переживали!

Алексей с напряжением ждал, что отец сейчас скажет «и мама особенно». Но этого не произошло.

Алексей сжал руку отца. Это снова было невероятно приятно: чувствовать себя снова в теле, как гнутся пальцы, как кожа ощущает тепло отцовской ладони.

Алексей сосредоточился на том, чтобы звуки звучали разборчиво, и с трудом произнёс:

–Сколько я здесь?

–Ты пролежал 5 суток. Они сказали, клиническая смерть была.

Теперь Алексей с тревогой ждал, когда приедет Марина. Приедет возможно с ребёнком. Как дико не звучала мысль, но Алексей не знал с КАКИМ ребёнком, хотя всё больше, надеялся, что всё будет как в его настоящей жизни.

Она появилась вечером. Когда она открыла дверь, Алексей с невероятным облегчением узнал свою настоящую жену. Марина была именно такой, как до происшествия с машиной. И одета была в знакомую ему блузку. Она улыбнулась и осторожно обняла его.

Алексей не мог расслабиться, сидел напряжённый. В голове было столько вопросов, но он не мог их задать жене, чтобы не пугать её. И всё-таки, чем дальше, тем больше всё говорило за то, что эта история с «другим Алексеем Каляевым» – лишь порождение работы человеческого мозга в коме.

– Я с работы, сразу сюда. Мне твой папа позвонил. Лида у мамы пока осталась, – он увидел, что Марина плачет и заплакал сам. Заплакал от счастья, потому что их дочку звали именно так.

«Неужели, неужели все исправилось?» – Алексей с радостью, но и с некоторой опаской «пробовал на вкус» эту мысль.

Марина же в этот момент встрепенулась.

–Представляешь твой телефон выпал, когда тебя сбили и даже не разбился!

Она достала из сумочки его телефон. Его настоящий телефон – белый айфон. С таким же точно чехлом со значком Мерседеса. Не чёрный, как в тот раз. Марина воткнула зарядное устройство в розетку у изголовья кровати, и положила телефон на столик около кровати Алексея.

–Круто! Тоже повезло!

Когда через минуту телефон ожил, Алексей взял его в руки. Несмотря на то, что он уже был почти уверен, что всё встало «на круги своя», руки его мелко дрожали. Он знал, что сейчас надо будет ввести пароль. И это будет своего рода моментом истины. Казалось, что трубка включается целую вечность. И вот, наконец, система предложила ввести пароль разблокировки. Алексей медленно, стараясь не промазать, ввёл цифры, которые знал: два-ноль-семь-один. День рождения Марины, записанный задом наперед. Семнадцатое февраля.

Телефон разблокировался, и перед ним появился рабочий стол. Заставкой была фотография дочки, где она сидит за детским столиком с ложкой в маленькой пухлой ручонке. Фотография их настоящей дочки.

Алексей глубоко выдохнул.

Марина просидела у него ещё около часа. Пока они разговаривали, Алексей аккуратно, издали спрашивал у неё обо всем, чтобы понять, действительно ли тот «параллельный» мир, в котором он побывал, остался в прошлом. Всё, что он узнавал, его устраивало, потому что до мельчайших деталей совпадало с тем, что он помнил о своей жизни. Действительно, в тот день они собирались поехать в магазин за обоями для родителей Марины. Действительно отец Алексея тяжело переживал смерть мамы, действительно их дочке Лиде через пять месяцев будет два годика.

Алексей чувствовал себя невероятно счастливым. Когда Марина ушла, он взял с полки телефон, и для начала прошёлся по контактам. В глубине души он всё ещё боялся наткнуться на «Смыслова-аспиранта». Но этого не произошло. Как не было больше никакого сервиса Ауди. Всё было как раньше, всё было отлично.

Алексей закрыл контакты, и от нечего делать открыл браузер. Хотелось почитать новости, что произошло интересного за то время, пока он был «вне зоны доступа».

Новостной сайт быстро открылся и перед Алексеем предстали стандартные заголовки про политику, учения НАТО, наводнение в Индонезии, криминальную историю с коррупцией в одном из регионов.

Алексей уже совершенно успокоился, когда наткнулся на одну новость. Глаза его не хотели верить. Руки ослабели, и он едва смог удержать ставший вдруг тяжёлым телефон. Новость из раздела культуры гласила, что на большом летнем рок-концерте вчера выступили самые известные отечественные группы. Под новостью была фотография человека, которая привела его в это состояние, фотография, которой в нормальном мире Алексея быть не могло.

Алексей ткнул на ссылку и новость открылась на экране смартфона. Он, перебирая губами медленно прочитал отрывок статьи:

«Бессменный лидер группы Кино, представил публике на фестивале две песни из своего нового альбома…»

Ниже была фотография, которая изначально бросилась в глаза Алексею. Юрий Шевчук в обнимку с немолодым высоким мужчиной азиатской внешности, с густой копной совсем седых волос. Сомнений быть не могло. На фотографии с Шевчуком был пятидесяти-пяти летний Виктор Цой.

Лето-осень 2018 года.

Гаревый мустанг

Кем бы вы ни были, читатель, я сразу хочу попросить у вас прощения, за то, что изложение моей истории может показаться несвязным, язык мой убогим, а грамматика – хромой. Но я по призванию и образованию далек от литературы. Пишу я это не для того, чтобы развлечь или испугать вас, скорее я это делаю в надежде, что эти записи прочтут, хотя, не думаю, что им поверят – уж слишком фантастичной представляется эта история со стороны.

Итак, сначала, чтобы вы могли лучше все представить, я считаю уместным рассказать пару слов о себе.

Мне сейчас двадцать пять лет, два года назад я окончил университет в Москве, и теперь работаю в отделении одного их крупных российских банков. Специальность моя называлась «финансы и кредит», и, конечно, на первом курсе, я себя представлял в светлом будущем новым «волком с Уолл-Стрит». Но без полезных знакомств в нужной сфере (а у меня нет таких) начать карьеру можно только с самого низа. Так что выбора у меня не было, и после диплома я устроился обычным операционистом в банк. Работа, конечно, не пыльная – я честно могу назвать себя самым заурядным «офисным планктоном». Но со временем это тоже начинает напрягать, да и наводить на разные невеселые мысли. Например, почему я, защитивший диплом на тему «причины, анализ и преодоление экономического кризиса в США 1930-х годов» должен заниматься тем, что с половины девятого утра до половины шестого вечера консультирую по кредитной программе людей, которые, если быть честным, вряд ли отличат понятия «кредит» и «депозит». А в перерывах между этими консультациями занимаюсь оформлением переводов от трудовых мигрантов в страны ближнего зарубежья.

Но если разобраться, причина моего дискомфорта вполне очевидна и стара как мир: просто на тот момент мне откровенно не хватало денег. И меня это стесняло, «напрягало», как это принято говорить. После университета я стал снимать квартиру. Не буду кривить душой, первое своё съёмное жилье мне помог выбрать отец, да и основные переговоры с риэлтором и хозяйкой жилья провел именно он, а не я.

В итоге я поселился в небольшой однокомнатной квартирке, в спальном районе столицы. Для кого-то, возможно, условия показались бы слишком примитивными, но мне, не привыкшему к большой роскоши, этого было вполне достаточно. Прямо скажу, ремонт в квартире был «бабушкин», как это принято называть, родом из девяностых. Но всё исправное, в квартире было чисто и по-своему уютно. Принадлежала эта квартира вполне вменяемой женщине, лет около пятидесяти, которой она досталась по наследству от умершей матери. Я был вторым жильцом, и, насколько я понял из разговоров, первым она осталась недовольна, и они разорвали договор по инициативе хозяйки.

В общем, первое время она иногда заходила вечером ко мне, не предупредив. Честно сказать – опасаться мне таких визитов было нечего. Я вёл спокойный и, пожалуй, даже скучный образ жизни. С девушками у меня как-то не клеилось. С друзьями мы встречались редко, и чаще в пабе или кафе. Так что не скажу, что мне эти проверки мешали, но изначальное недоверие было для меня хоть и объяснимо, но неприятно.

Так или иначе, после трёх или четырех таких «визитов» Марина (именно так звали хозяйку), убедилась в том, что проблем со мной не будет. И после мы встречались только чтобы расплатиться с ней, в заранее оговоренный день.

Жизнь моя пошла ровно и спокойно: пять дней в неделю на работу. Путь у меня занимал немного по меркам Москвы – сорок минут от дома до офиса. На выходные я часто ездил к маме в родной Сергиев Посад, иногда – встречался с отцом. Он потихоньку «пилил» меня насчет ипотеки, убеждал что лучше отдавать те же деньги за своё жилье, а не «тёте» за чужую квартиру. Умом я был совершенно с ним согласен. Но честно сказать, я не был в себе настолько уверен, и попросту не мог решиться на «пятнадцатилетнее рабство» – и это в лучшем случае. Вы, наверное, решите, что я довольно инертный и неинициативный человек. Что ж, я полностью соглашусь с вами.

Квартира, в которой я жил, располагалась на третьем этаже типовой пятиэтажки. Окно моей комнаты выходило на проезжую часть улицы. В квартире был небольшой застеклённый балкон. Улица была не очень большая, но и не совсем маленькая – две полосы в каждую сторону. По ней ходило два маршрута троллейбуса и один – автобуса. Вечером, когда я ложился спать, за окном шумел город, иногда сигналили машины или кричали пьяными голосами около магазина напротив. Но мне это не мешало, засыпал я обычно легко и быстро. Если же иногда я вставал посреди ночи, то улица была совершенно тихой, разве что проедет случайная машина. Дом располагался так, что в окно я мог видеть значительную часть проезжей части в желтом свете ночных фонарей. Если честно, тогда мне нравился этот вид, он наводил меня на спокойные мысли, умиротворял, если можно так выразиться.

Вот и один раз, (я помню эту ночь так же ясно, будто бы все это произошло накануне) я проснулся ночью. Это было ещё в августе, так что окно было приоткрыто, оттуда после душного летнего дня, наконец веяло ночной прохладой.

Я натянул домашние штаны и футболку, и вышел на балкон. Закурил сигарету (курил я исключительно на балконе – это было непременное условие хозяйки, да и сам я не хотел, чтобы квартира провоняла табаком). Ночь была как всегда спокойной, тишину нарушал лишь далёкий шум большого проспекта, что проходил за несколько кварталов, параллельно моей улице. Я уже собирался затушить окурок, и отправиться досматривать сны, когда вдали послышался рёв мотора. Мне он сразу показался необычным, даже, можно сказать, зловещим. Хотя, может быть, это мое восприятие после всего, что происходило со мной в следующие недели. Как бы то ни было, рев доносился издалека, откуда-то с того конца улицы, в сторону которого смотрело моё окно. И этот рёв нарастал, становясь всё ближе. Я не разбираюсь в машинах, но по звуку это был необычный мотор, такого утробного и одновременно пронзительного рёва я никогда раньше не слышал. Иногда звук мотора сопровождался визгом покрышек, трущихся об асфальт. Мне стало интересно увидеть, что же это за чокнутый ночной стритрейсер. И, собственно, на чем он гоняет. Но внутренний голос почему-то настаивал, чтобы я ушёл, закрыл окно, укрылся одеялом и ни за что не смотрел на улицу. Вместо этого я закурил еще одну сигарету, и стал ждать. Сейчас мне кажется, что это было самое неправильное решение в моей жизни. Хотя, кто знает, изменило бы это что-то или нет…

Ждать пришлось недолго. Рев мотора стал невероятно громким, утробным. И вот я увидел машину, которая неслась по улице. Во-первых, я не особенно сильно разбираюсь в моделях машин, во-вторых – времени рассмотреть эту машину у меня в любом случае не было. Она неслась по улице, будто пушечное ядро. Только в отличии от ядра, которое летит прямо, машина делала заносы от одного бордюра до другого. Она пролетела мимо моего дома, покрышки взвизгнули, когда сумасшедший гонщик сделал очередной занос. Мне показалось, что он прошел в сантиметрах от бамперов легковушек, которые были припаркованы в кармане напротив магазина. Какой марки была машина – я, конечно, не мог сказать. Но определенно это был какой-то американский «масл-кар» родом из шестидесятых или семидесятых годов. Мустанг или Шелби, что-то в этом роде. Я даже не смог бы сказать, какого он был цвета. Определённо – темного. Но не блестящего черного. Машина была будто серое пятно, возможно, с немного коричневым оттенком.

Как бы то ни было, адский рёв двигателя быстро удалялся. «Ну и придурок!» – подумал я про себя, потушил сигарету, и вернулся в комнату. Разделся, лёг в кровать и сразу уснул.

На следующий день я уже не задумывался и не вспоминал ночной случай. Работа и быстрый ритм жизни в столице не оставляют времени на размышления о таких маловажных, как мне тогда казалось, вещах, как сумасшедший ночной стритрейсер. Но через две недели он сам напомнил о себе…

В ту ночь я опять проснулся от рёва двигателя вдалеке. Будто память об этом звуке сидела во мне всё время. Как бы то ни было, я моментально узнал его, и с невероятной ясностью вспомнил предшествующее его появление. Опять этот «утробный» рёв машины, всё нарастающий и нарастающий в безмолвии ночной улицы. Не знаю, что заставило меня, но я моментально вскочил с постели, второпях натянул джинсы и футболку, и босиком выскочил на балкон. Стояла уже середина сентября, так что босым ногам было холодно. Но я не обращал на это внимания. К моменту, когда я выскочил на балкон, вдалеке уже можно было увидеть автомобиль. Вне всяких сомнений, это был тот же самый «Мустанг» (я решил для себя называть его так, не имея возможности точно определить модель). Он несся так же, как и в прошлый раз, с заносами, и всё время казалось, что вот сейчас он не справится с управлением и ударится о бордюр. Но каждый раз он чудесным образом пролетал в сантиметрах от него. Я думал, что он, как и в прошлый раз, пролетит мимо моего дома в сторону другого конца улицы, где находится троллейбусный круг. Но к моему ужасу – а я не буду врать, в этот момент испытал именно ужас – загадочный автомобиль затормозил прямо посередине улицы. Во время торможения его развернуло таким образом, что он оказался посреди дороги, прямо поперёк двойной сплошной полосы. Но что-то мне подсказывало, что нарушение правил или лишение прав совершенно не беспокоят того (или то) что находится внутри машины.

В этот раз мне удалось рассмотреть «мустанг» достаточно хорошо. Задние его колеса были больше передних, и действительно, не светилось ни одной лампочки – ни габаритов, ни поворотников. Более того, сейчас, когда он стоял прямо перед моими окнами, я увидел, что передняя часть между кромкой капота и бампером представляет собой пустую дыру там, где должна находиться решетка радиатора и фары. А вот цвет машины я всё равно не мог описать. Он был и не черный, и не коричневый – я не мог дать ему определения. Капот был такого цвета, будто краска на нем сгорела пятнами, от чёрного до ржаво-коричневого. На боках – то же самое. И еще, что отличало этот автомобиль от любого «нормального» что я раньше видел – это стекла. Все они были непроницаемо чёрными, В лобовом стекле отражался свет фонарей на улице. Ничего рассмотреть за ним было невозможно.

Все эти моменты я подметил в течение доли секунды. На самом деле меня сковал ужас. Я был совершенно уверен, что то, что находится внутри, сейчас тоже смотрит на меня из-за этого непроницаемого черного стекла. Я тут же поймал себя на мысли, что уже называю того, кто находился внутри, «оно». В тот момент я был уверен, что это не обычный человек, не какой-нибудь мажор-гонщик, или кто-то в том роде.

Автомобиль простоял перед моим домом совсем недолго. Сколько – я бы не смог сказать. Мне показалось что не более полуминуты. Я не мог оторвать взгляд от него. Мотор рокотал на холостых оборотах, потом взревел, и автомобиль резко рванул, оставляя за собой дым от покрышек. С заносом развернулся, и понёсся обратно по улице, туда, откуда появился. А я будто вышел из оцепенения. Быстро вернулся в комнату. Сначала лёг в кровать. Но сердце мое бешено прыгало в груди. Я встал, и, ругая себя за паранойю, пошел в прихожую и проверил оба замка на входной двери. Затем вернулся в комнату, как мог, плотно задернул шторы на окне, и лёг в кровать, укрывшись с головой.

Постепенно я понемногу успокоился, но уснуть у меня всё равно не получалось. Я лежал и думал о том, какого же все-таки цвета был этот «мустанг»? Не чёрный, не рыжий, не коричневый. Ржавый? Тоже не подходит. Я бы назвал его «сгоревшим», но ведь это не цвет. И тут мне в голову пришло слово «гаревый» – цвета гари. Это, пожалуй, больше всего подходило. И хотел я того или нет, это словосочетание показалось мне зловещим – «гаревый мустанг».

Я так и не смог сомкнуть глаз почти до рассвета. Зато, когда до будильника оставалось чуть меньше часа, меня отключило. Я едва смог подняться, и чувствовал себя разбитым, будто ночью разгружал вагоны, а не отдыхал в кровати. Я налил кофе, и, стоя на том же самом балконе, пытался осознать, что же это было ночью. В свете просыпающегося осеннего дня всё казалось таким нереальным и далеким. Я бы сказал, что это больше было похоже на сон. Но это всё-таки точно был не сон. Я вставал и выходил на балкон – доказательством тому были смятые и брошенные у кровати джинсы и футболка, хотя я всегда вешаю одежду аккуратно, уж во всяком случае не швыряю её на пол. Начинал моросить мелкий, пока ещё не холодный дождь. Машины проезжали по улице, пешеходы с зонтами скопились в ожидании троллейбуса на остановке. Всё было как всегда, все было нормально, не как ночью, когда перед моим домом остановился зловещий «мустанг». Я и сам не заметил, как простоял добрых десять минут на балконе. Время уже поджимало. Залпом допив остывший кофе, я вернулся в квартиру, закрыл балкон, оделся, и отправился на работу.

Но там дела в тот день шли у меня из рук вон плохо, я никак не мог сконцентрироваться, путался, ошибался весь день. К тому же сильно хотелось спать. Я никак не мог дождаться шести вечера, когда кончится мой рабочий день. Это была пятница, так что по пути домой я прихватил в магазине литр пива и пачку солёного сыра в качестве закуски. Потом, уже почти дойдя до дома, свернул в ещё один магазин, последний по пути от метро. Там я взял ещё литр. Придя домой, первым делом развязал и убрал ненавистный мне галстук клерка, скинул офисную одежду прямо на стул в комнате. И как был, в одних трусах уселся на кресло перед ноутбуком. Запустил один из своих любимых фильмов про американскую мафию тридцатых годов, который смотрел не меньше трех раз, налил холодного пива в высокий стеклянный бокал, и, сделав большой глоток, откинулся на спинку кресла. Сюжет я знал уже почти наизусть, так что смотрел кино «вполглаза». А про себя смеялся над собой самим и своим страхом. Сейчас всё казалось ещё более несерьёзно и смешно, чем утром. «Тоже мне – как малыш который верит в бабу ягу и монстра под кроватью» – ругал я себя. Еще вспомнил о том, как собирался на следующий день спросить соседей, слышали ли они ночью как кто-то носится с рёвом на машине по улице и мешает спать. От этого мне даже стало смешно. Хотя в глубине души я понимал, что сам себя накручиваю, «фальшивлю» в некоем роде, и что мне всё равно страшно оставаться ночью одному в этой комнате, в этом доме, на улице, по которой носится призрачный зловещий «гаревый мустанг».