Око волка

– Ну, вас же двое. Мы представлены к каждому из вас как индивидуальный помощник. Я – твой. Бони – Джона. Но мы неотрывно связаны, ведь являемся единым целым.

Эд замолчал, уставившись куда-то в сторону.

– Если есть еще вопросы, то задавай. В твоем распоряжении около тысячи осознанных тобой лет. Пока Время тебя не переварит.

– Кто тот волк, которого мы ищем? – Эд поднял взгляд.

– Извини, этого я не могу сказать. Игра, которая сейчас ведется, куда весомей, чем вы с Джоном предполагаете. Но вы сделаете свое дело, так, как должны сделать. Просто помни о своей миссии, Эд, и помни об ответственности, что на тебя ляжет, если ее провалишь. Еще вопросы?

Эдвард покачал головой, но как-то неуверенно. Пожалуй, сейчас был бы удобный момент, чтобы расспросить Барфи о своих личных проблемах. Узнать, почему именно его, простого боевика послали в Россию с таким маэстро сыска, как Джон. Почему по эту сторону Днепра существует целый мир, о котором не знают на Западе. Почему ему встретилась Даша, и почему она никак не хочет забываться. Но он всего лишь покачал головой.

– Хорошо, – Барфи положил руку на плечо охотника. – Скажу напоследок, что ты узнаешь все тебя интересующее. Ведь у тебя в запасе вечность, друг мой.

И он стиснул плечо с такой силой, что Эд вскрикнул от боли. И в то же мгновение вместо Барфи образовался черный проем. В лицо брызнуло холодом и влагой. Небо над городом оказалось затянуто плотной простыней туч, унылых, серых, нагнавших преждевременной тьмы. Несильный, мелкий и колючий дождь промочил волосы и футболку, и Эд поправил кожаную куртку, застегнул ее, огляделся. Площадка, на которую его выбросил Барфи, представляла собой дворик то ли складской зоны, то ли небольшого завода – позади трехэтажное здание из белого кирпича, сама территория огорожена невысоким бетонным забором, с распахнутыми настежь воротами. Что-то вроде парковки для хозяйских машин, с двумя мусорными баками возле двери. Вот только парковочные места пустовали, и весь он, дворик, был завален разного рода хламом и строительным мусором. Баки же так и остались пусты. Неподалеку от ворот стоял Джон, закуривал сигарету. Под дождем она намокла, но в своей задумчивости учитель даже не заметил этого, лениво чиркал по барабану зажигалки.

Эд покосился на закрытую за ним дверь. Нет, мариды (точнее сказать марид) не появятся здесь. Он знал наверняка. В этом городе Кирове витал какой-то другой дух. Манящий и густой ураган Москвы сменился спокойной и плотной завесой однородных намеков на ароматы. О нет, они больше не будоражили, не заставляли живот заходиться от спазмов, не крутили голову. Здесь, в этом небольшом провинциальном городе, безусловно, жили и мифы, и еще какая-то непонятная чехарда, с которой успел познакомиться Эд, но все они были инертны. Если Москва бесилась от постоянного действия всевозможных потусторонних сил, то в Кирове эти силы сонливо существовали, совершенно не испытывая неудобства от своей апатии. Дух спокойствия витал здесь всюду.

Еще раз глубоко вдохнув ароматы города, Эд почувствовал что-то иное. Это же учуял и Джон: он перестал пытаться зажечь огонек и понял голову. Выезд из переулка окрасился синим светом, раздался скрип шин. И тишина. Лишь синий свет перемигивался в дождливых сумерках. Джон выкинул сигарету, приосанился, несмотря на дождь, оправил рубашку и пиджак, пошел к выходу. Эд догнал наставника, по пути нащупав пистолет.

Узкая длинная улица была на удивление пустынной. И вроде время непозднее, но кругом ни одного прохожего, в окнах домов темно, лишь одинокие машины у обочин. Поперек улицы стоял джип дорожной постовой службы, беззвучно освещал тусклую улицу синей мигалкой. И только Эд взглянул на этот джип, как внутри него все похолодело. Возле машины стояли три офицера полиции. Их серая униформа, какую он видел в Москве, казалось черной в синем свете мигалки, а лица будто укрывались тенями от козырьков кепок. Один из них, на плечах которого поблескивали сержантские лычки, стоял чуть впереди, засунув большие пальцы за бляшку портупеи, оглядывал незнакомцев. Двое других, в бронежилетах и при автоматах, высовывались у сержанта из-за плеч, и гадко ухмылялись. Джон нахмурился, когда все трое двинулись к ним.

– Ваши документы, – козырнув, потребовал сержант.

Наставник молча достал свое удостоверение ФСБ, потом забрал удостоверение из рук Эда и протянул корочки сержанту. Полицейский не спеша раскрыл сначала один документ, потом второй, начал вдумчиво их изучать. Под плохим освещением и начавшим лить сильнее дождем, лицо полицейского было в тени, но Эд смог разглядеть кое-что. Офицер выглядел, как железное изваяние, сошедший с постамента памятник воинам победителям, какие Эд видел в Европе. Суровое, широкое лицо, с глубокими мужицкими морщинами и выдающимся вперед подбородком. Но запах, исходивший от него, оказался далеко не так человечен, как могло показать. Это были нити холодного мрака, каким его видел Эд, когда впервые столкнулся со Слепотой. Даже не запах, а скорее тонкие морозные щупальца залезли ему в нос. Охотник перевел взгляд на других офицеров, которые уже успели окружить двоих чужаков. Похожи друг на друга в своей униформе, среднего роста, они отличались от сержанта, были словно меньше его во всем. Даже их лица нельзя было уловить. Они словно сгустки темноты, в которых выныривали то глаза, то сморщенные носы, то искаженные в ухмылке губы.

И тут сверкнула молния. В ее ярком свете офицеры полиции показали свои истинный лик. О, этих морд он не забудет никогда – злобные, зубастые, черные, словно уголь. Вместе со вспышкой пронесся высокий визг, так и остался в сознании охотника. И под раскат грома Эд понял, кто перед ним. Офицер, что стоял справа, начала тихо хихикать, и звук его голоса отдавался в голове ударом молота. От взгляда этого чудовища начало ныть тело, будто дряхлеть и ссутулиться. Эд отвернулся, и тут же попал под давящую силу того, что стоял слева. Тот офицер не хихикал, но мощь свою показывал более явно – Эду будто ударили в грудь кулаком, и еще раз и еще. Волк отступил, опустив глаза. В тупом ужасе, он не заметил, как начал бормотать «Отче наш».

Сержант, что так долго изучал корочки, поднял взгляд и зарычал себе под нос. Офицер справа зарычал громче, подался к Эду. Джон медленно поднял руки и полуобернулся к ученику, взял того за ворот куртки, встряхнул.

– Эд, – прошипел он, – заткнись.

Тот замолчал, и офицеры перестали рычать. Правый лишь ухмыльнулся, и оба похожих офицера развернулись и пошли к джипу. Сержант еще повертел в руках удостоверения, передал их охотникам и поманил за собой.

Дождь перешел в ливень, и стучал по окнам джипа с убаюкивающим ритмом. Прижимаясь к правой двери на заднем сиденье, Эд немного успокоился, поняв, что пусть его и занесло черт знает куда и трясется он в тесной машине, набитой не пойми кем, но все идет по некому плану. Между ним и полицейским на заднем сиденье кое-как втиснулся Джон, и выглядел он и хмуро и умиротворенно одновременно. Вот именно это умиротворение и успокоило Эда. В машине, тем временем стояла непроницаемая тишина, и дробь ливня по крыше и окнам джипа звучала глуше, чем должна была. В ярком свете частых молний Эд видел, что улицы, по которым их везли на огромной скорости, абсолютно пусты. Оно и понятно – мало кому хочется ночью шататься под дождем, но кругом не было даже припаркованных машин, а окна длинных пятиэтажных домов мертво темнели. Они катили по неширокой, но зеленой улице, справа от которой тянулся за белой оградой парк. А слева все пролетали длинные серые дома.

И тут Эд понял, что если откинуть смрад, пропитавший салон джипа, и отстраниться от сырости и свежести дождя, то в той плотной завесе спокойствия, что он учуял не хватало важной части. Кажется, в Кирове не было чудовищ. Он совершенно не чуял запаха мертвечины, чего уже очень и очень давно не случалось. Ни вампиров, ни волков, ни чупакабр, запах которых он совсем недавно узнал, ни кого-то еще. Этот город был обитаем лишь чем-то на порядок старше, и сильнее. И страшнее. Сонливость, застой, спокойствие – все это незнакомо потусторонним, кого относил к клике монстров, тех, кто был слишком обычен и стандартен по меркам людей, в кого не обязательно верить, а только принимать или отрицать как факт. И тут Эда пробрала дрожь. Если в этом городе нет чудовищ, то кто же в нем есть, если запах смешивался так густо? Он покосился на прикрывшего глаза Джона, на патрульного, лицо которого все так же терялось во мраке кепки, на полицейских на передних сиденьях, и ничего не сказал.

Джип сбавил скорость и въехал во внутренние дворы домов, стал пробираться неведомыми для любых чужаков путями. Эта странная архитектура не поддавалась пониманию Эда, ни когда он бывал в Польше, ни на Кубе, ни в Аргентине, ни Франции. Но тут, в России «странность» просто не подходило как понятие. Огромные массивы похожих как две капли воды блоков, словно сотами усеянные рядами окон были отличны друг от друга абсолютно всем. Казалось, что вот, пожалуйста, два дома – пять подъездов, пять этажей, одинаковые лоджии. Но стоит углубиться в так называемый двор домов, как тут же понимаешь, что они не просто отличаются, а абсолютно противоположны. И вот сейчас они катили с черепашьей скоростью между двумя такими полностью похожими домами, и Эд вроде привык к небрежному и в тоже время упорядоченному смежному двору, как один из домов просто искривился и пошел под углом! И это казалось таким естественным, простым. Ровные длинные дома, дворы, дороги, лестницы просто ломались в какой-то момент и шли по своему строению дальше. Улицы могли пойти зигзагами, перетекать в другие улицы, потом вытекать из них, подобно рекам, при том не менять названий. Небольшие магазинчики и ларьки вырастали в местах, где даже столбов быть не должно. Но самое удивительно, что все это устроено с колоссальным размахом еще в те времена, когда такого понятия, как экономия пространства не существовало в принципе.

Джип остановился у одного из подъездов. Над дорожкой низко нависали кроны деревьев, фонари не горели. Весь дом был погружен во мрак, как внешний, так и внутренний. Сержант велел им не мокнуть под дождем и бежать без задержек в подъезд. Видите ли, не любит грязи, этот Он. Волки в три прыжка преодолели расстояние до козырька, и Джон сразу же вошел во мрак подъезда, но Эд задержался, оглянулся на джип. Небольшая нелепая машинка словно вымерла. Двигатель выключен, салон пуст. Лицо лизнул ветерок, а вместе с ним от мертвой машины донесся стон. Тихий, почти неслышный. Эд сглотнул и побежал за наставником.

Детективы поднимались по темной и холодной лестничной клетке, то и дело, спотыкаясь обо что-то валяющееся под ногами. В редком свете молний Эд видел копоть на потолке, расписанные граффити стены с облупившейся краской. Шаги эхом пролетали по всему подъезду, но ни один шорох не отвечал на них. Чем выше поднимались, тем гуще становился мрак, и если Эд на первом этаже хоть что-то видел своим волчьим зрением, то в начале подъема на площадку пятого этажа он мог различить контуры лишь в свете молний. Пятый этаж оказался последним, и ни Джон, ни Эд не сомневались, что именно тут и жил Он. Еще раз сверкнула молния. Вспышка отразилась на барельефе одинокой двери. Эд увидел… Словно кто-то снял завесу непроглядной тьмы, и он увидел двух обнимающих друг друга мужчин, по-братски склонивших на плечи головы, словно плача в своем примирении. У правого мужчины за спиной паслись стада овец, коров, лошадей. У левого – колыхались поля ржи, ячменя, пшеницы. И обоим им одинаково светило солнце. И в солнце виделся лик, могучий, смиряющий, словно Бог. Дверь сияла средь тьмы, но не светилась. Серебро барельефа четко рисовало цвета картины, и ничуть не позволяла увидеть что-то вокруг.

Джон осторожно подошел ближе, постучал три раза. Гулко прокатились удары колокола, потерявшись в глубине залов, что таились за дверью. Эд слышал их, представлял, куда она ведет. Безусловно, Слепота Катича была лишь тенью предстоящего величия Его.

Ответа на стук не последовало.

Эда пробрала неизвестно откуда навалившаяся дрожь. Кажется, что Джона тоже. От него так и несло мокрой шерстью. Или это вонял сам Эд, поди разбери. Наставник подался вперед и еще раз постучал три раза. И снова колокол ответил на его удары.

Молчание.

В наступившей тишине было слышно, как сглотнул Джон.

Он наклонился в третий раз, занес руку, ударил…

– Да хто тама ломиса?!

Эд даже не сразу понял, что глухой и скрипучий голос раздался из-за двери. Оба волка застыли.

– Ну, хто, я шпрашиваю, тама?! – опять раздался голос.

– Мы пришли к Нему, – ответил Джон.

– Хтооо?!

– Мы пришли к Нему! Мы Его гости!

Последовала пауза.

– Щахо ты там бормощешь … – раздалось из-за двери недовольное шамканье.

Забренчали цепочки, заскрежетали засовы, заклацали замки. Массивная украшенная серебряной картиной дверь с оглушающим скрипом раскрылась, явив скрюченную окутанную тьмой фигуру. Несколько мгновений ничего не происходило, потом фигура зашевелилась.

– Штой, щищас… – проворчала она, что-то ища за пазухой.

Вот фигура достала два предмета. Чиркнула, высекая огонь из спичек, подожгла толстенную свечу. И какого же было удивление Эда, когда вместо неизвестного, странного или непостижимого привратника в свете яркого огонька показался древнейшего вида старичок. Невысокий, он горбился, укутанный в толстую шаль, был одет в обычную пижаму с надетыми на босу ногу тапочками. На изрытом глубокими морщинами, с отвисшими складками кожи лице громоздился длинный нос. На кончике носа торчала бородавка, делая его еще длинней, а на переносице поблескивали круглые очки. Он прищурил левый глаз в мнимом недоверии, чуть приоткрыл рот, обнажив редкие кривые зубы. Казалось, что вот-вот, и весь он развалится на части. Старичок приподнял свечу, освещая обоих волков сразу.

– Ну, долха молщать будим? – пробурчал старичок.

– Мы… – замялся Джон, – прибыли к твоему Господину за советом.

– Хосподину?! – Тот усмехнулся. – Ну тах табе в храм надыть, тута друхой живеть.

– Тогда, мы хотели бы видеть того, кто тут живет.

– Ты ехо видишь, дальше шахо?

– Я имею ввиду другого… жителя.

Старик состроил подозрительную гримасу.

– А хто ето ты? И хто етот друхой?

– Мы – агенты Управления, пришли с официальной миссией к живущему здесь Черному Магу, дабы получить совет, связанный с нашим делом.

Джон произнес эту фразу не торопясь, спокойно, но Эд чуял его волнение, и оно только усилилось. Или все же это Эд так воняет? Молодой волк понял, что сердце колотится где-то возле кадыка.

– Ишь ты, ахенты, – проворчал старик. Немного подумав, он махнул рукой. – Пошлите, щехо уж тут толховать.