Куколка

Дикий, страшный, пронзительный вопль внезапно ворвался в его сумбурные думы и вернул его к реальности. Такого безумного, душераздирающего крика он, казалось, не слышал никогда в жизни. Буквально оглушённый им, Денис ошеломлённо огляделся, в первые мгновения не в силах сообразить, что произошло, кто кричал.

Ответ не пришлось искать слишком долго. Кричал Влад. Его скрюченное, очевидно от невыносимой, нечеловеческой боли, точно сведённое судорогой тело каталось по земле, орошая покрывавшую её траву свежей алой кровью, отчётливо видимой на яркой зелени. Он конвульсивно прижимал окровавленные руки к паху и заходился от истошного, срывавшегося крика, от которого у Дениса начало звенеть в ушах. Ошалело, ещё ничего не понимая, вернее, боясь понять, уставившись на полуобнажённого, запятнанного собственной кровью товарища, Денис видел его искорёженные, с трудом узнаваемые черты, раззявленный, страшно оскаленный рот, выпученные, вылезшие из орбит глаза с потемневшими, затмившимися зрачками, вероятно, уже ничего не видевшими из-за покрывшей их тьмы.

Но через секунду он поневоле вынужден был отвести глаза от этого жуткого зрелища, так как из-за машины вышла Лиза. Вышла и тут же выплюнула на траву что-то кроваво-красное, трепещущее, словно ещё живое. Денису показалось было, что она откусила и выплюнула свой язык. Но, одурело, с омерзением и ужасом взглянув на валявшийся на земле, в нескольких метрах от него, сочившийся кровью кусочек мяса, он, хотя и не сразу, уразумел, что это такое.

И невольно отшатнулся. И перевёл округлившиеся, очумелые глаза на девушку. Которая, с издевательской, глумливой усмешкой на лице, провела рукой по своим припухлым окровавленным губам, откинула с увлажнённого, блестевшего лба рассыпавшиеся по нему волосы и, чуть склонив голову, задорно подмигнула Денису.

При виде этого его изумление и шок как рукой сняло. Их сменила лютая, звериная ярость, окатившая его как варом. Ему захотелось растерзать, изувечить, разорвать на куски мерзкую гадину в соблазнительном девичьем образе, спокойно стоявшую перед ним и дерзко, без всякого страха ухмылявшуюся ему в лицо.

– Ах ты сука! – прохрипел он, едва шевельнув побелевшими губами, и, не помня себя, до боли стиснув зубы и сжав кулаки, в пьянящем, ослепляющем предвкушении мести ринулся на неё.

Но она, очевидно, совершенно не испугалась. Ни один мускул не дрогнул на её лице. Она по-прежнему стояла на месте и насмешливо, исподлобья смотрела на него. Или, как показалось ему, словно куда-то мимо него…

Это – её как будто чуть отклонившийся в сторону взгляд – было последним, что он успел заметить. В следующий миг мощный тупой удар по затылку оглушил его и повалил наземь. Уже теряя сознание, он машинально упёрся руками в землю и попытался приподняться, но второй удар, на этот раз по спине, между лопаток, окончательно отключил его.

VI

Лёгкая тряска и негромкий размеренный гул едущей машины было первым, что ощутил и услышал Денис после того, как стал приходить в себя. А ещё тихие придушенные стоны. Такие мучительные и жалобные, что у него невольно защемило сердце и в душу закралась такая тягучая, неизбывная тоска, будто случилось какое-то страшное горе. Только он никак не мог вспомнить какое. Он вообще не в состоянии был собраться с мыслями и восстановить в памяти то, что с ним произошло. Перед застилавшей глаза тёмной колыхавшейся, как занавес, пеленой мельтешили лишь смутные тени, причудливые образы, обрывки воспоминаний, сталкиваясь, смешиваясь, наслаиваясь одно на другое и образуя какой-то невероятный сумбур, разобраться и понять что-либо в котором не представлялось невозможным.

Однако очень скоро ему помогли припомнить случившееся с ним. Приглушённо, неясно, как будто издалека, сквозь наполнявший его голову шум до него донеслись голоса. Сначала почти неразличимые, едва уловимые, словно глухие отзвуки чьего-то разговора. Затем, по мере того как его сознание понемногу прояснялось и ощущения делались более ясными и отчётливыми, он стал различать отдельные слова, потом целые фразы и, наконец, весь разговор, который, как выяснилось, происходил не где-то вдалеке, а совсем близко, рядом с ним.

– Ну, сеструха, ты молодец! – произнёс низкий, грубоватый мужской голос. – Сработала, как всегда, на ура. В своём деле ты настоящая мастерица, надо признать.

– Да я-то мастер, – отозвался женский голос, показавшийся Денису удивительно знакомым, будто он слышал его совсем недавно, только никак не мог припомнить, когда и где. – Я своё дело знаю назубок и свои обязанности выполняю чётко, как по нотам. Чего не скажешь о вас. В прошлый раз вы едва не завалили всё дело.

– Да ладно, чё вспоминать-то? – вклинился в разговор ещё один мужской голос, похожий на первый, но ещё более грубый и сиплый, будто простуженный. – Ну, случился косяк. С кем не бывает? Сегодня же всё прошло без накладок, как по маслу.

– Да уж, спасибо, сегодня вы подоспели вовремя, – проговорила женщина, судя по тону, очевидно, с усмешкой. – А то ещё минута-другая – и этот хлыщ кончил бы мне в рот. Так себе удовольствие, прямо скажем, – принимать сперму от первого встречного сопляка, разъезжающего на папашиной тачке в поисках приключений… Ну что ж, сегодня он своё приключение нашёл. Правда, боюсь, совсем не то, на которое рассчитывал, – смеясь, прибавила она.

Собеседники ответили на её замечание дружным одобрительным смехом.

У Дениса от всего услышанного ещё сильнее потемнело в глазах и вновь зашумело в голове. Он всё вспомнил! Мгновенно словно яркий луч пронзил затопившую его сознание тьму, разогнал мелькавшие перед ним призраки и высветил недавние события. Всё, от начала до конца, пронеслось перед его мысленным взором. Утренняя встреча с приятелем, взаимные откровения, импровизированный Владов пикап, поездка за город, внезапная остановка, очаровательная незнакомка, объявившаяся в их автомобиле и пустившаяся в фривольные разговоры с Владом. А затем мёртвое, наполовину заболоченное, покрытое тиной и заросшее ядовитой зеленью лесное озеро, возня за машиной, разорвавший тишину страшный, исступлённый крик, катающееся по земле окровавленное тело, похабная и злобная ухмылка на миловидном девичьем лице. А потом обрушившийся на него сзади, словно из ниоткуда, удар. И тишина, бесчувствие, мрак…

Денис открыл глаза. Взгляд его упёрся в узкое пространство между задними сиденьями и спинками передних кресел, устланное ворсистым серым ковриком, на котором выделялись бесформенные тёмные пятна. Он некоторое время тупо смотрел на эти пятна, не понимая, что это такое и откуда они тут взялись. Потом догадался. Это была кровь. Он испугался было: не его ли? Но, пробежав тревожным взглядом по своему телу, прислушавшись к своим ощущениям, понял, что нет, вероятнее всего, не его. Он был очень слаб, буквально разбит, чувствовал головокружение и лёгкую тошноту, а главное – сильную ноющую боль в затылке и между лопаток, в тех местах, на которые пришлись удары, нанесённые неведомо кем и лишившие его чувств. Но кровотечения вроде бы не было, тем более такого обильного, при котором он мог бы запятнать своей кровью пол.

Но если это не его кровь, тогда чья же? Он осторожно повёл взглядом туда-сюда и, переведя его влево, нашёл ответ на свой вопрос. Рядом с ним, бессильно привалившись к дверце и уронив голову вниз, сидел, а вернее, почти лежал Влад. Он, очевидно, находился в полубессознательном состоянии, глаза его были закрыты, померкшее, осунувшееся лицо бледно, с синеватым отливом, как у мертвеца. Можно было бы, пожалуй, в самом деле принять его за покойника, если бы не то и дело искажавшие его черты лёгкие судороги и не вырывавшиеся из груди слабые, временами совершенно замиравшие стоны.

Поглядев на бесчувственного товарища несколько мгновений, Денис опустил глаза – и невольно вздрогнул. Ноги Влада, область паха, сиденье под ним, коврик, покрывавший пол, – всё было залито кровью. Причём не только подсохшей и запёкшейся, но и продолжавшей капля за каплей сочиться из его раны. Самой раны Денис не видел – она была скрыта кое-как натянутыми на бёдра джинсами и краем футболки, тоже насквозь пропитанными кровью, – но он к этому времени уже вспомнил, какого она рода, и в достаточной степени уразумел, что это означает для его злосчастного друга.

Впрочем, только ли для Влада? Его собственная участь также не внушала ему особого оптимизма. Ведь он не знал, даже не представлял себе, во власти каких людей он оказался, куда они везут его, что собираются сделать с ним. Очевидно было одно: ничего хорошего! Ужасное начало логично подводило к выводу, что продолжение будет не менее, а не исключено, что и более жутким. Денис ещё далеко не в полной мере осмыслил случившееся с ними, с ним и его напарником, но его мысль лихорадочно, в бешеном темпе работала, сравнивала, соотносила, анализировала. И заключения, к которым он в результате приходил, были неутешительны и повергали его в отчаяние.

Денис, оторвав взгляд от полуживого приятеля, украдкой посмотрел на других людей, разместившихся в машине. На заднем сиденье, справа от него, расположился кто-то, лица которого Денис не видел, слыша только его сиплый, осевший голос и улавливая исходивший от него смрад дешёвого курева, смешанный с кисловатым запахом такого же, по-видимому, не слишком изысканного алкоголя. А вот сидевших впереди он мог разглядеть довольно чётко. Место водителя занял широкоплечий, атлетически сложённый молодой мужчина с почти полным отсутствием волос на голове и резкими, рублеными чертами лица, на котором выделялись мощный квадратный подбородок и крупный костистый нос, придававший лицу хищное выражение. Положив огромные мускулистые руки на руль, он в ходе продолжавшегося разговора то и дело поворачивал голову к своей соседке, сидевшей на том месте, которое не так давно занимал Денис. И этой соседкой была не кто иная как Лиза, миниатюрная девочка с кукольной внешностью, в недобрую минуту подобранная его падким на удовольствия другом на шоссе и сыгравшая в их судьбе такую зловещую роль. Впрочем, как тут же мысленно оговорился Денис, роль эта была ещё далеко не сыграна и всё самое главное и интересное, очевидно, было впереди. Вероятно, всё должно было произойти и закончиться там, куда их везли на их же собственной машине, захваченной неизвестными в качестве трофея. И о том, что именно это будет, он старался даже не думать – слишком страшны были эти догадки и предположения, слишком большой, леденящий, затмевавший разум ужас вызывали у него находившиеся рядом люди, в полной, безраздельной власти которых он очутился.

– А ведь мы чуть не спалились, – промолвил после короткого молчания водитель, в очередной раз оборачивая к собеседнице своё резко очерченное носатое лицо и слегка усмехаясь. – Валерка сдуру вылез из кустов раньше времени, и этот, второй, кажись, засёк его.

Лиза фыркнула.

– Я почему-то не удивлена. Не было ещё случая, чтоб вы сделали всё как надо, по моим инструкциям. Так, как я делаю.

– Ага, точно, – подал голос сосед Дениса, зашевелившись и обдав его новой волной тяжёлого дымно-алкогольного чада. – Я маленько тупанул, решил, что уже надо идти к тебе на подмогу. Ну и полез было из зелёнки. Глядь, а на том берегу чел этот, – он похлопал Дениса по спине, – стоит и в мою сторону пялится. Хорошо, что братуха сообразил и тут же назад меня затащил. А то б реально спалились! – И он закатился жизнерадостным дураковатым смехом, от которого, как и от его прикосновения, у Дениса мороз пробежал по коже.

Лиза, не обратив на Валерины слова внимания, уткнула в водителя строгий, требовательный взгляд.

– Ну ладно, с этого придурка взятки гладки. А ты-то куда смотрел? Если бы его кореш действительно заметил вас и заподозрил что-то, всё могло бы пойти не так гладко.

Водитель пренебрежительно мотнул головой.

– Да не паникуй ты, Лизок. Всё ж по итогу хорошо закончилось. Как было задумано. Никаких промашек… Ну, кроме этой…

– Вот именно: кроме этой! – чуть повысив голос, холодно, со значением произнесла девушка. – А этого, по-твоему, мало? В нашем деле одной-единственной оплошности, самого мелкого, ничтожного промаха вполне достаточно, чтобы загубить абсолютно всё. По краю ходим! Сам, наверно, понимаешь, не дурак ведь.

– Понимаю, – процедил сквозь зубы её собеседник, устремив хмурый взгляд вперёд.

Денис не мог сказать про себя того же. Он ничего не понимал. Ни кто эти люди, ни что им надо, ни куда они везут его. Он мог только догадываться, предполагать, выстраивать в мыслях версии того, что должно было произойти с ним по прибытии туда, куда они направлялись. И от этих версий у него всякий раз холодело внутри, взор застилала мгла, сердце заходилось и едва трепетало в стеснённой груди. И его охватывал такой неописуемый, смертный ужас, какого он не испытывал ещё никогда в жизни. А распалённое воображение продолжало работать, догадки следовали одна за одной, одна страшнее и необычнее другой, вплоть до самых диких и невероятных. Так что в конце концов его начало брать сомнение в реальности происходящего, ему стало казаться, что всё это только мерещится ему, что он видит кошмарный сон, который, стоит ему лишь захотеть и сделать усилие над собой, прекратится, рассеется, как разгоняемый свежим ветром густой туман. И он в какой-то момент настолько уверовал в иллюзорность всего приключившегося с ним, что в самом деле стал пытаться стряхнуть с себя мнимое сонное оцепенение, принявшись глубоко вздыхать, трясти головой и усиленно вращать глазами.

Это не осталось не замеченным окружающими. Валера уже не похлопал, а довольно чувствительно стиснул сзади его шею и просипел ему в ухо:

– А ну-ка угомонись, чувачок, пока я тебе хребет не переломал.

И подкрепил свои слова действием, так сильно охватив шею Дениса своими мощными, точно железными пальцами, что тот, мгновенно прекратив свои телодвижения, замер и захрипел, приоткрыв рот и выпучив глаза.

Но Лиза, обернувшись к ним, умерила пыл своего подручного.

– Полегче, братан, полегче. Отпусти его. Пока что он нужен нам живой. Довезём его до дому в целости и сохранности. А там уж… – она сделала выразительную паузу и мрачно осклабилась. И, глядя Денису в глаза, зловещим шёпотом промолвила: – А там уж я потешусь с тобой вволю. Позавидуешь своему полудохлому кастрированному приятелю. Сам будешь о смерти просить, как о великой милости.

Валера, повинуясь её приказу, разжал пальцы, и полузадушенный Денис повалился на бок, хватая ртом воздух и с шумом втягивая его в себя. Чем немало развеселил Валеру, вновь разразившегося искренним детским смехом.

Лиза же, тут же переключив своё внимание на другое, обратилась к водителю:

– Пока добирались, ничего подозрительного не видели? Никого не встретили?

Тот небрежно взмахнул рукой.

– Да кого здесь встретишь, в этой глухомани? Тут даже зверья никакого не осталось, не то что людей.

Его беспечный тон, очевидно, не понравился девушке. Она строго сдвинула брови и, упёршись в собеседника острым, въедливым взглядом, внушительно произнесла:

– Толян, ты что, тоже дурак, как Валерка? Сколько раз вам объяснять, что надо быть внимательными, как зверь на охоте. Замечать всё, смотреть в оба, ничего не упускать из виду. Любая мелочь может нас погубить! Неужели так трудно это понять?

– Ну что ты, детка, истеришь сегодня? – примирительно сказал Толян, положив руку на колено девушки и ласково погладив его. – Всё же нормально, всё хорошо, всё как обычно. Чего ты нагнетаешь? Распекаешь нас, прям как детей малых…

– Да потому что вы ведёте себя как дети! – возмущённо ответила Лиза, шевеля тонкими кончиками ноздрей. – Как самые настоящие дети, ей-богу. За которыми нужен глаз да глаз. Которым всё надо объяснить и показать, разжевать и в рот положить. Но вы и после этого вечно умудритесь где-нибудь напортачить и испакостить дело. Прям зла не хватает!

– Ты преувеличиваешь, сестричка, – с приторной, масляной ухмылкой проговорил Толян, продолжая елозить рукой по колену соседки и понемногу продвигаясь вверх по ноге. – Ты слишком напряжена. Уж не отсос ли этому хлюпику так возбудил тебя?

Лиза резко сбросила его крупную кисть со своей ноги и, метнув на него горящий взгляд, негодующе воскликнула:

– Ты что мелешь, идиот? Говори, да не заговаривайся. Совсем страх потерял!