Записки на кардиограммах

Участковый пытал соучастника:

– Вы знакомы с пострадавшим?

– Нет.

– Вы здесь живете?

– Нет.

– Тогда что вы здесь делали в первом часу ночи?

– Шел в гости.

– В какую квартиру?

– А вам не все равно?

– Вы лучше отвечайте, молодой человек.

– А почему я должен вам отвечать? По-моему, вы не имеете права…

А вот это зря! Мусорам про «не имеете права» лучше не говорить. Это он крупно ошибся.

– У вас ведь нет ни сумки, ни рюкзака?

– А какое это имеет значение?

– Самое непосредственное. Раз у вас нет ни сумки, ни рюкзака, значит, этот нож был у вас в кармане, так? Так.

Теперь смотрим: лезвие больше десяти сантиметров, имеется кровосток и упор для пальцев.

Участковый саданул лезвием по бетону дверного проема и осмотрел кромку.

– Изделие выполнено из твердой, неотпущенной стали и остро заточено. Холодное оружие. Разрешение на ношение, пожалуйста.

– Да такие ножи в любом ларьке продаются!

– Разрешение есть?

– Да какое разрешение? Вам что, придраться, что ли, не к чему?

– Так. Разрешения нет. Незаконное приобретение, хранение и ношение холодного оружия плюс публичное оскорбление сотрудника правоохранительных органов при исполнении служебных обязанностей. Проедемте с нами.

Попал парниша.

– Так, теперь с этим. – Участковый обратился к Северову: – Данные мы сняли, куда вы его?

– Еще не знаю, запросить надо.

– Я никуда не поеду.

– Вопрос обсуждению не подлежит.

– Я еще раз говорю: Я Н-И-К-У-Д-А НЕ П-О-Е-Д-У!

– А хотят ли вас здесь видеть, вы не задумывались?

– Это уже не ваше дело.

– Ошибаетесь, мое. Уж коли вызвана скорая, то ответственность за пациента целиком и полностью ложится на меня.

– Я скорую не вызывал.

– Вы – нет, а ваш товарищ – да. Кстати, по предварительному сговору с вами же.

– Не несите чушь. Я не знаю его.

Веня ухмыльнулся.

– Ай донт ноу хим! Истинно говорю тебе: еще не пропоет петух, как ты трижды отречешься от меня. В общем, так, драгоценный, с боем или без боя, а ехать придется. Лучше это сделать без боя. Тогда я пишу в диагнозе «демонстрация суицида» и после осмотра ЛОРа вы свободны, как ветер прерий. В противном случае мы вас пеленаем, рисуем суицидальную попытку и везем в дурку, со всеми вытекающими.

– Вы гарантируете, что после осмотра меня отпустят?

– Я ничего не гарантирую. Сочтут нужным оставить – останетесь. – Северов повернулся к старшему: – Капитан, нам бы сопровождающего.

– Обратно отвезете?

– Не вопрос!

– Тит, съезди.

– Я без нее не поеду. – Суицидник посмотрел на мента. – И дайте мне слово офицера, что…

– ТЫ, ДЕШЕВКА СРАНАЯ, А НУ, ПОДНЯЛ ЖОПУ И ПУЛЕЙ В МАШИНУ! ЛЕЖИТ ТУТ ОБОССАННЫЙ, СУКА, ГОЛУБУЮ КРОВЬ КОРЧИТ! СЛОВО ОФИЦЕРА ЕМУ ДАВАЙ! ВСТАЛ! Я СКАЗАЛ!! ГОВНО!!! И ТОЛЬКО ВЯКНИ ЕЩЕ, ПАДАЛЬ, КЛИТОР ВЫРВУ!

Все посмотрели на меня с удивлением. Юноша откинулся на постель.

– Разговор окончен.

– Вы опять за свое?

– Я все сказал.

Влюбленного заломали. Он истошно орал и, повисая на руках, выкрикивал на весь дом: «Катя! Катя!», усиливая всеобщее омерзение. Менты озверели. Его спасало только наше присутствие, он это понимал и орал, брызгаясь, еще громче. Северов резюмировал:

– Я б такими наполнял баржи и топил в Финском заливе.

Щелкнули наручники, чмокнуло несколько оплеух. Девчонка не выдержала: