Гильдия Алхимиков. Осатанелый город

– Умеренный, субтропический и тропический. – Подтвердил Кант.

– Здорово. Как мне и обещали.

– Вы сами, случайно, не закладываете мину замедленного действия под существующее мироздание! – Подала голос с места гинеколог Рената Нольке.

– Ой, только не надо – про это. – Отмахнулся Войтеховский. – Основываясь на чистой науке и неукоснительном соблюдении законов, мироздание стояло и стоять будет. Может еще крепче станет, в результате проводимых мероприятий.

– Учеными доказано, что всякое вмешательство в исторические процессы в сопредельных мирах, ведет к катастрофе! – Патетически воскликнула медсестра Ребекка Вилькен. – Это может привести приведет к необратимым последствиям, в исторических процессах!

– Ну и где это доказано? – Развел руками Войтеховский.

– Ведущие ученые всего мира…

– А, так же – писатели-фантасты, политологи, коммунисты и прочие твердят об этом постоянно. – Усмехнулся Войтеховский. – Только никто не доказал, что это пойдет во вред. Ход истории изменит. Возможно. Только в какую сторону?! Вот скажите, на милость, кому, там, пойдет во вред если, в параллельных мирах, древние греки и римляне будут воспринимать как аксиому, что земля круглая? А, если в евангелиях будет записано, что земля вертится, какого мракобесия можно избежать, на пути строительства христианского общества? Причем это достоверные научные знания, которые невозможно опровергнуть. Никакой идеологии Гильдия в сопредельные миры не несет. Не идеологии, ни религии. Только крупицы научных знаний.

– Все ровно! Неолибералы нас растерзают. – Обреченно сказал доктор Трастамара. – Я, это – к тому, что придется нам не сладко.

– Они нас растерзают, при любых обстоятельствах. Мы тут уже такого наворотили, что мама не горюй. Еще один грех мук наших не превысит. Вот Кант в этих вещах разбирается. Скажи Самуил Сигизмундович, ведь не все так плохо.

– По мне, так все просто замечательно. – Щурился профессор.

– Профессор, вы физик! Вы не понимаете хода эволюционных процессов! – Бросила в сторону Канта, хмурый взгляд медсестра Вилькен.

– По части физики мы тут два мира открыли, в состоянии ядерной зимы. – Сказал Кант. – Два Апокалипсиса – налицо. По вине физики. Чего тут – непонятного? Причем без всякого вмешательства извне. Они, там, сами себя похерили. Теперь мутируют в развалинах. Если по вашему это закономерный процесс развития, то ну его на хрен такие процессы. Самая физическая тема, чтобы вовремя вмешаться. А, вы говорите – физика, чего-то не понимаю! Тем более мы собираемся не ядерное оружие распространять, а торговать и взаимодействовать в рамках допустимого.

– В рамках допустимого, это – как? – Спросила доктор Нольке.

– Ну, вот я по приезду, на «Кубу – 77» заглянул. – Взял слово Войтеховский. – Туда недавно экспедицию Ганона[13 - Около 470 г. Карфаген организовал грандиозную колониальную экспедицию за «Столбы Мелькарта». Она состояла из 60 пятидесятивесельных судов, на которых находилось около 30 тысяч колонистов, с припасами и домашними животными.] прибило. Проявил там некоторое мессианство и согласовал со сторонами, что они там некоторое время будут придерживаться политики апартеида.

– Вы расист, фашист и инквизитор. Мерзкий тип, короче. – Всплеснула руками Нольке.

Войтеховский подмигнул ей и продолжил:

– Посоветовал приехавшим пока пожить раздельно. Чтобы они ненароком оспу на остров не занесли. Пока случаев не было, но пока всем прививки не сделаем, пусть поживут на карантине. Нехорошо, если этот блин комом получится. Заодно посев зерновых произведут, местное население к домашним животным привыкнет. С Кубой будем торговать так: они нам табак сахар и кукурузу, мы им металлы. Ну и крупный рогатый скот подкинем. А то до места доехали только козы да бараны. Про лошадей надо подумать. Ладно давайте подводить итог.

– Господи с кем я связалась! – Схватилась за голову Вилькен. – Но захребетники либерализма еще хуже. Что скажете фрау доктор? По мне так надо оставаться.

– Остаемся, конечно. Только, господин Войтеховский, вы еще тот жук! Ведь знали, что не уедем никуда? Правда?

– Я никуда не поеду. Остаюсь. – Без недолгих раздумий, заявил Хмелевский.

– Я не то, что остаюсь, а готов, если надо, взять в руки оружие, отстаивая феодальные ценности. – Нахмурился доктор Ягич.

– Слушаю дальше. – Весело сказал секретарь гильдии, подмигивая доктору Нольке.

Стать героями и учениками Гильдии решили все. Стася испытывая терпение Хмелевского, согласилась последней. Только после этого, капитан-лейтенант лейб-гвардии перестал, заглядывая вдаль, мужественно хмуриться.

– Вот это другой коленкор, товарищи. – Потер ладони Войтеховский. – Значит, раскрываю карты окончательно. Борьба, как я сказал, будет неравной. Все преимущества – на нашей стороне. У Вселенского Надзора нет никаких шансов победить бургграфа Конрада фон Шаффурта, пока Гильдия Алхимиков стоит на страже его интересов. У социал-либерального сообщества, только агитационные возможности. Ни один вооруженный человек, через пространственный переход «Система» не пропустит. К тому же – у нас есть время построить в Шаффурте самодостаточное устойчивое сообщество. Так, что – вперед господа! К новым горизонтам, к новым свершениям.

На пятый день Стасю представили двору. На Святого Аквила Кесарийского, в замок отправилась целая делегация Гильдии. В ее состав вошли: кузина бакалавра искусств Жанна Старжицкая, ее компаньонка Иоанна, сама Станислава Курцевич и ученик гильдии Вертер, который тащил чемодан Стаси, с ингредиентами и маникюрным оборудованием.

За ними не просто прислали карету, а лично прибыл сам камер-канцлер Александр Кельнский. Впрочем, Стася не приписывала столь высокий уровень визита собственной особе. Она с одного мимолетного взгляда, определила степень накала в отношениях Кельнского и Старжицкой. Накал этот был столь велик, что всем присутствующим в первое время было страшно неудобно, в их обществе.

После того, как Старжицкая немного отошла она, стала давать последние наставления по поводу придворного этикета:

– Вставать, только при появлении бургграфа и госпожи Женевьевы. Остальных, пока не представятся – игнорировать. Но графа сегодня нет, так что – остается только хозяйка. К бургграфине обращаться – ваша светлость, госпожа бургграфиня.

– Я помню.

– До нас, тут пытались жить на современный манер, а в современном этикете столько тонкостей и несуразицы, что помереть можно. Тут и притопы и прихлопы и еще всякие закавыки. Приходилось танцевать целую балетную партию, пока скажешь: «Здрасте, ваша светлость». Но после того, как Войтеховский представил бургграфа в английском обществе, начала двадцатого века, после того, как Конрад фон Шаффурт стал членом многих английских клубов, все это было оставлено. Теперь, у нас, никаких венских церемоний и англосаксонских поз. Теперь при здешнем дворе стараются жить на английский манер, эпохи модерна.

– Это – как?

– Величаво и сдержано, без вычурных эмоций. Образ английского джентльмена, очень пришелся по душе, бургграфу Конраду. При дворе, даже потихоньку переходят на английский стиль в одежде.

– Ясно.

– Вообще-то, тут до нашего появления, была деревня деревней. Дичь полная. Колдуний жгли по десятку зараз. Не было никаких перспектив для развития. Высокооплачиваемых рабочих мест не хватало. Только вакансии ткачей имелись. Войтеховскому, вначале, даже пришлось в инквизицию устраиваться, на работу.

– Да ты – что?!

– Ага, работал там секретарем комиссара инквизитора, под прикрытием. Неолиберальные историки, с перепугу, от него избавиться решили. Продали его со всеми потрохами энергетической компании. Потом в компании тоже испугались, из-за его методики проведения исследований и вывели нас за штат. Теперь наше бюро, вроде, как ни от кого не зависит. Теперь все беды исключительно на нашу голову.

За увлекательным разговором не заметили, как подъехали к замку. Замок Анне понравился. Он был настоящий, не диснеевский. Основательное такое сооружение, с мощными приземистыми башнями, построенными не для красоты.

А, вот внутри было красиво. Все сияло свежей желтой штукатуркой и красной черепицей. Первый двор был замощен обтесанным булыжником, второй – идеально ровной гранитной брусчаткой. Домики, стоящие по периметру двора, сияли современными стеклянными панелями. Причем зеркальные стекла были внедрены в элементы средневековой архитектуры очень удачно, и смотрелось все очень естественно.

Внутри все тоже поражало великолепием. Шествуя по залам второго этажа, Стася любовалась стильными шелковыми обоями, паркетом и картинами средневековых художников. На большинстве полотен, толстые бабы, с целлюлитом, изображали из себя нимф и сирен. Встречались и пейзажи. Картина были перемежены головами убиенных животных, или просто рогами. Было много зеркал и совсем немного лепнины. Изящно выполненные настенные медальоны сверкали белизной. Их еще наверно предстояло разрисовать красками.

В большом зале, вероятно главном, делегацию алхимиков встречали представители местной правящей элиты. В центре композиции, в отсутствие бургграфа, находилась ее светлость, бургграфиня Мария Женевьева фон Шаффурт. На ней было распашное платье-капот сверху выдержанное в оливковых, а снизу – в золотистых тонах. Нижняя юбка была голубая, расшитая серебром. По бокам расположились фрейлины и уже знакомая Анне обер-гофмейстрина Терезия Камила фон Гансграбен.

– Ваша светлость! – Изящно поклонился Кельнский.

– Ваша светлость! – Чуть присела Жанна.

Иоанна, подруга Войтеховского, компаньонка Жанны, дернула Стасю за рукав. Она опомнилась, закрыла рот, и присела также низко, как и Иоанна.

– Господин камер-канцлер. Жанна! Безмерно рада вас видеть. А, это я так понимаю наше сокровище! Специалист. Как тебя зовут милочка?

– Станислава Курцевич, ваша милость.

– К какому сословию ты принадлежишь.

– Происхожу из славного шляхетского рода, ведущего свою родословную от Пястов.

– Ну, что же давайте не будем откладывать. С чего начнем? Знаешь, Станислава, тут у меня в будуаре есть раскладное кресло. Господин Войтеховский привез из чистилища. И лампа на гнутой ножке, для лица. А, где ваши чудесные снадобья?

Из-за спин Стаси и Иоанны, сопя, вышел Вертер с чемоданом.