Тихая ложь

– Сиван, – поправила она его.

– Сиван, можно узнать, как здоровье госпожи Михаль?

– Она сейчас больна, но все должно быть хорошо. Она благодарит вас за помощь. Я тоже. Я просто не знаю, что бы я без вас делала, Михаил.

– Я хочу посетить ее.

– Вам не дадут к ней зайти. Подождите пока она вернется домой.

– Вы очень добрая госпожа.

– Вы тоже очень хороший человек, Михаил. Откуда вы? Я имею в виду, откуда вы приехали в Израиль?

– Из Кишинева.

– А зачем вы приехали? Вы еврей?

– Нет, госпожа. Не еврей. Жена у меня еврейка. В Молдавии я работал поваром в гостинице, а до этого был поваром в армии. Я очень хорошо готовлю. Жена забрала сына и уехала в Израиль. Думала, здесь все хорошо. Я приехал, чтобы найти ее. Она утопила сына в ведре и три года сидела в тюрьме. Потом сбежала в Россию, а я остался здесь один. Из-за этого я пью с Борисом и Евгением. Пью, чтобы забыть. Но теперь Карло дал мне работу, и я больше не пью.

Сиван стало невыносимо стыдно. Нельзя, подумала она, нельзя составлять мнение о людях прежде, чем хорошенько их узнаешь. Мир, к сожалению, полон печальных историй, которым нет конца.

Сиван зашла в квартиру Михаль. Впрочем, квартирой это место вряд ли можно было назвать. Пожалуй, больше подходило слово «хлев». На всякий случай она сделала короткое видео: кто его знает, как будут разворачиваться события. Гостиная со стоящей посреди нее пластмассовой этажеркой с новым телевизором – все покрыто слоем пыли. Рядом кожаное кресло с выдвижной подставкой для ног – потертое, порванное, но, по-видимому, удобное. Возле стены – небольшой стол и два замызганных пластмассовых стула. Захламленный балкон с поломанными жалюзями, застрявшими в ржавых направляющих, потрескавшиеся облупленные стены. Потолок в ванной черен от плесени, засорившийся унитаз без сиденья полон коричневой жижи, на полу вокруг него разлита вода. Раковина в кухне полна грязных тарелок, по которым ползают личинки мух, а по липкой столешнице бегают во все стороны тараканы. Так, а вот и спальня. Узкая металлическая кровать с покрытым пятнами матрацем, возле которой на полу рядком стоят ведра с блевотиной. Коврик для ног отброшен к стене. И лишь под окном, выходящим во внутренний двор, небольшой ухоженный уголок – этажерка с тремя полками, покрытыми кружевными салфетками, на которых сосредоточены немногие вещи, представляющие для Михаль хоть какую-то ценность. На верхней полке – кактус в горшочке (подарок неизвестного поклонника) и два сборника стихов: один Рахель, а второй – Леи Гольдберг. Выбор явно не случайный – обе эти женщины с высокой душой всю свою жизнь прожили в одиночестве. Рядом – две фотографии. На одной – Михаль лет двенадцати возвышается как башня над своим двухлетним братом. Видимо уже тогда она была выше большинства детей своего возраста. На второй – улыбающаяся во весь рот Михаль-подросток в опрятной одежде с коротко подстриженными волосами сидит на лошади, которую держит под уздцы пожилой мужчина с усами в комбинезоне и резиновых сапогах. На средней полке лежало ожерелье из стеклянных бусинок, между которыми были вставлены маленькие ракушки, а на нижней в деревянном ящичке покоились полученные от Лайлы наушники. Несмотря на царящее кругом запустение, все предметы на полочках были вытерты от пыли, а кружевные салфетки – выстираны и накрахмалены. Сиван хотела забрать из ванной домашний халат и зубную щетку, но увидев, в каком они находятся состоянии, она решила купить Михаль все новое.

Сиван поднялась к себе. В отличие от квартиры Михаль жалюзи на окне в кухне, выходящем во внутренний двор, и в гостиной так и стояли открытыми настежь с ее последнего посещения. Все вокруг блестело чистотой. Сиван прошла в кухню, раздумывая, не приготовить ли себе кофе, оперлась о столешницу и огляделась по сторонам. Да, ремонт определенно стоил потраченных на него денег.

Вдруг из спальни донесся громкий стон.

Сиван замерла.

Снова стон, чьи-то вздохи, звуки поцелуев, страстный шепот. Было совершенно очевидно, что там занимаются любовью. Страсти разгорались, пара подходила к кульминации. Кто бы это мог быть? Лайла? Сиван наморщила лоб. Яаль? Почему-то мысль о Яале успокоила ее. Да, видимо это Яаль, который приехал в Тель Авив, никого не предупредив. Пара закончила серией громких вздохов. Железная кровать застонала. Сиван, так и не решившая, уйти ей или остаться, продолжала неподвижно стоять на месте. В этот момент дверь, ведущая в спальню, распахнулась и изумленному взору Сиван предстал греческий бог: высокий, стройный, с прекрасным лицом и густыми мягкими волосами. «Лакомый кусочек», как сказали бы подружки Лайлы, сплетничая о парнях в ее саду. Не успел этот Аполлон среагировать и предупредить свою возлюбленную, как из спальни появилась доктор Мааян во всей красе своей наготы, оглядываясь по сторонам затуманенным взором.

Увидев Сиван, она вскрикнула и убежала обратно в спальню.

– Ой, – произнес Пелег, прикрыв срам обеими руками, – простите.

– Да ничего, – сказала Сиван, испытывая неподдельное облегчение.

Пелег хотел повернуться, чтобы уйти в спальню, но вспомнил про свою голую задницу.

– Я ухожу, – Сиван взяла в руки сумку.

– Нет-нет, не уходи! – позвала Мааян, появившись на пороге спальни, облаченная в широкий черный халат. – Я хочу извиниться. У тебя есть время? Давай сядем.

– Время есть, – ответила Сиван, – и посижу я с тобой с удовольствием, а вот извиняться ты не должна. Я все понимаю.

– Но все-таки, – не согласилась Мааян, – ты мне доверилась, и я должна объясниться.

Пелег, кое как одевшись, выскользнул за дверь.

– У тебя случаем нет сигареты? – спросила Мааян.

– Нет. Но мне кажется, Лайла оставила здесь табак и бумагу.

Она порылась в ящиках, нашла искомое и повела Мааян на балкон.

– А я и не знала, что ты куришь, – сказала Сиван, сворачивая две тонкие сигареты.

– Обычно нет. Только в особых случаях.

– Я тоже.

– Что поделаешь, – промолвила Мааян. – Все мы люди, все человеки. Прости, что воспользовалась твоей добротой.

– Пустяк. Ничего не случилось. Я имею в виду, что для меня ничего не случилось. А в остальном это дело вас и ваших супругов.

– Наш роман продолжается уже несколько месяцев, но в последнее время все изменилось. Мы с Раном расходимся, и Пелег с Карни тоже расходятся. Неделю назад я сказала Рану, что я так больше не могу, и он не стал переубеждать меня. Он понимает, что нашему браку конец, что его невозможно спасти. Но он не согласен покинуть эту квартиру. Он уверяет, что она его. Ну, это мы еще посмотрим. Но дело в том, что я не могу привести к себе Пелега.

– А что с ним? Где Карни?

– Карни в Эйлате. У нее с Пелегом все кончено. Когда он вернулся от родителей, он нашел ее письмо. Но Пелег не хочет, чтобы мы занимались любовью на его с Карни кровати. Вот я и предложила ему встречаться здесь. Нас влечет друг к другу. Ну как бы тебе это объяснить…

– Изо всех сил.

– Именно так. Изо всех сил.

– Это серьезно? Ведь ты… Ведь он… – Сиван не знала, как закончить предложение. – Вы такие разные.

– Можешь ничего не говорить! Я и так знаю, что все скажут. И он тоже знает. Как только это станет известно, он получит по полной программе. И в соцсетях, и в СМИ и просто так – все будут над ним смеяться и издеваться. Принц и лягушка. Красавец и чудовище.

– Я не имела в виду внешнее различие. Скажу тебе по правде, рядом с таким, как Пелег, любая женщина, кроме Карни, покажется дурнушкой.

– Спасибо на добром слове, Сиван, но я не просто «дурнушка». Я уродливая.

– Перестань так говорить. Ты, конечно, не модель, но я вижу твою красоту. И Ран ее видел, и Пелег. Это факт! Я имела в виду кое-что другое. Ты – прекрасный врач, а он развлекает людей. Он, как бы это сказать, слишком прост для тебя. Когда ваша страсть поутихнет, это может стать серьезным препятствием. Интеллектуальные различия не так-то просто преодолеть.

– Так что же мне делать? Отказаться от него? Наш роман начался вопреки здравому смыслу. Никто из нас ни к чему не стремился. Просто всякий раз, встречаясь на лестнице, мы оба испытывали такое притяжение друг к другу, что им нельзя было пренебречь. А когда мы в первый раз оказались вместе в постели, мы поняли, что никогда до этого не испытывали ничего подобного. Ни он, ни я. Будто всю жизнь мы только и делали, что ждали друг друга. Мы ни разу не говорили ни о любви, ни о браке. Пелег Золти и Мааян Шва? Невозможно себе представить. Пелег сам говорил мне, что не понимает, как такое могло случиться. Все его прежние подружки выглядели более-менее так же, как и Карни. Но вскоре он заговорил по другому. Признался, что несмотря на всю их красоту он никогда не чувствовал себя счастливым. А со мной он счастлив, он привык ко мне, к нашим встречам, и хочет быть со мной всегда. Он хорошенько обо всем подумал и хочет, чтобы у нас были дети. Ты понимаешь? Он в меня влюбился. То, что поначалу казалось невероятным, стало реальным.

– Я понимаю, что он любит тебя. А ты его?

«Ты что, совсем тупая?», прочла Сиван во взгляде Мааян и засмеялась.

– Между прочим, Пелег совсем не так глуп, как ты его себе представляешь. Я могу говорить с ним обо всем. И потом, я замужем за очень интеллигентным человеком, и что с того? Сплошное несчастье.

– Ты говорила с Раном о Пелеге?

– Нет. Сказала только, что хочу развестись, и он согласился. Мне кажется, у него тоже кто-то есть. Одна из его сотрудниц. Только я его не спрашивала. Зачем мне это?

– У вас есть что-то еще помимо этой квартиры?